Вся твоя ложь - Гарриет Тайс
– Ясно, – говорю я. – Это хорошо. Это уже кое-что. Я не думала, что у него хватит на это смелости.
У меня такое ощущение, будто все это случилось целую вечность назад.
– Он заступил за свидетельскую стойку, чтобы дать показания, и вместо того, чтобы говорить то, что мы с ним репетировали, он сказал суду, что все обвинения против него – это чистая правда.
В моей душе что-то шевельнулось, легкий всплеск позитивных эмоций.
– И что же произошло потом?
– Судья спросила, меняет ли он свои первоначальные показания, когда он полностью отрицал свою вину, и он ответил утвердительно. Он также во всеуслышание прокричал на весь суд, что это именно из-за своего отца, судьи мистера Фореста, и своего главного юрисконсульта, мисс Карлайл, он так долго не признавал себя виновным.
– Ух ты! – восклицаю я.
Я почти что могу себе представить эту сцену: как их лица багровеют от ярости, потому что их профессиональная репутация разорвана на куски и они в один момент лишились своей юридической практики и судейской неприкосновенности.
– Знаешь, я бы хотела внести кое-какую ясность – я абсолютно ничего не знала об их сговоре, – говорит Зора. – Я не хочу, чтобы между нами были какие-либо недомолвки на этот счет. Я никогда бы не взялась защищать кого-то заведомо виновного.
– Да, я знаю, – отвечаю я. – Джереми мне сказал, что главным зачинщиком всего этого был его отец. Барбара, конечно, тоже была в курсе дела, но решила его покрывать и дальше.
– Понятно. Защищают своих, – говорит Зора. – Никакой порядочности.
– Бедная девочка, – вздыхаю я.
– Да, бедная девочка, – соглашается Зора.
И мы обе молчим какое-то время. Я думаю о Фрее, о том, как храбро она давала показания. Затем я делаю глубокий вдох.
– Прости, что я сразу не рассказала тебе про книгу, которую нашла у него дома. Это было невероятно глупо с моей стороны. Мне следовало бы знать тебя лучше. Все тогда было очень… сложным.
Вспоминая те ужасные выходные, я с трудом подавляю дрожь.
– И что же теперь будет? – спрашиваю я.
– Через несколько недель ему вынесут окончательный приговор. И я подала жалобу в твою Судейскую палату и в Главный совет по стандартам адвокатуры на то, какие нарушения и кем были допущены в ходе этого процесса. Честно говоря, я просто в шоке от всей этой ситуации.
– Хорошо.
– А для Джереми теперь новый адвокат будет добиваться смягчения приговора. Мы отстранены от этого дела, – говорит Зора.
На какое-то время повисает молчаливая пауза.
– Я не знаю, какие у тебя планы насчет работы, Сэди. Хочешь ли ты вернуться в свою Судейскую палату или тебя могла бы заинтересовать работа в одной команде со мной. Нам всегда нужны толковые люди. У нас постоянно целая куча судебных дел и много возможностей для адвокатской практики. И график работы более гибкий, что может быть гораздо удобнее для тебя. Во всяком случае, я сказала Дэвиду, что отныне я намерена лично распределять и поручать дела младшим адвокатам.
Я на мгновение задумываюсь над словами Зоры, но потом убираю все эти мысли в долгий ящик. Я обдумаю все это потом, в свое время. Не сейчас.
– А что с Фреей? – спрашиваю я. – Ты видела, как она отреагировала на признание Джереми?
– Да. Она рыдала, сидя в общественной части зала суда, – говорит Зора. – Я оглянулась и увидела ее всю в слезах. Но кое-что тебе точно будет приятно услышать. Рядом с ней сидела ее мать и утешала ее, обнимая за плечи. Я думаю, что отношения между ними наконец-то наладились.
– Это хорошо, – отвечаю я. Я уже собиралась повесить трубку, но потом поняла, что мне надо сказать кое-что еще: – Зора, я хочу поблагодарить тебя. За все-все, что ты сделала для меня. Ты – самый замечательный друг. Не знаю, когда точно у меня появится такая возможность, но я бы с огромным удовольствием хотела поработать с тобой. Но можно ли быть уверенной, что нам больше не придется представлять интересы подобных козлов и негодяев?
Зора смеется:
– Ты же знаешь, что я не могу дать тебе такой гарантии.
– Да, правда. Истинная правда.
56
Робин шевелится. Она потихоньку просыпается. Я лежу с ней рядом, глядя как она неспешно открывает глаза. С тех пор, как мы забрали ее домой из больницы, она все время спит в моей кровати. Хотя уже понемногу начинает проявлять самостоятельность. В школу она пока что не ходит, но говорит, что уже почти готова. Для меня же тепло ее присутствия рядом – это большое утешение.
Это, наверное, базовый инстинкт всех млекопитающих – потребность быть в стае, спиной к спине, особенно против всяких ночных опасностей. Мои истрепанные нервы постепенно начинают восстанавливаться после всех этих диких стрессов.
Иногда по ночам я лежу в темноте не в силах уснуть и слушаю, как дышит Робин. В эти моменты я представляю себе, каково
