Последнее испытание - Скотт Туроу
– Он сообщил Донателле, что уходит от нее?
– Это было мое условие, Сэнди. Я сказала, чтобы он не появлялся, пока не сделает этого. Он сказал, что выполнил мое требование. Несколько ночей он провел в гостинице университетского клуба, так что я совершенно не сомневалась, что так оно и есть.
Стерн кивает. Это объясняло то, что Донателла в какой-то момент перестала приезжать в суд.
– Донателла сказала, что он был дома накануне вынесения вердикта.
– Он сказал мне, что спал в своем кабинете. Дома ему надо было решить какие-то вопросы. Я решила, что он просто хочет собрать вещи, чтобы уехать как можно быстрее, если жюри вынесет не то решение. Та женщина из службы розыска беглецов сказала, что он купил авиабилеты с открытой датой для нас обоих три недели тому назад.
Стерн тратит несколько секунд на осмысление полученной информации. Даже до вердикта Кирил принял решение в возрасте семидесяти восьми лет начать свою жизнь с чистого листа в Аргентине, женившись на Ольге. Означало ли это, что он предполагал, что его осудят? А как же вся его радостная болтовня в последнее время?
– Но mira[7], – говорит Ольга. – Он никогда не говорил мне, что я должна буду выйти за него замуж в другой стране.
Ольга встряхивает головой, словно пытается понять смысл плана Кирила, который ей неясен.
Теперь, когда собеседники перешли к обсуждению вопроса о возможности брака между Кирилом и Ольгой, Стерн решается озвучить свое предположение, которое все чаще возникало у него в последнее время.
– Насколько я понимаю, сами вы ожидали, что его признают виновным?
– А вы разве так не думали? Что до меня, то меня устраивал любой вариант вердикта. Вы его отмажете? Esta nitido[8]. Я в полном порядке – в том числе здесь. – Ольга похлопывает ладонью по столу, имея в виду свою работу в компании. – Но вообще-то да, я предполагала, что его попугают. Все говорили, что инсайдерскую торговлю на него все-таки повесят.
Стерн не может удержаться от улыбки. Перед ним еще одно доказательство справедливости пословицы, гласящей, что каждый брак уникален. Представление Ольги об удачном замужестве состояло в том, что мужа сажают в федеральную тюрьму, а она после его смерти наследует его состояние в сотни миллионов долларов.
– Не судите строго, Сэнди, он очаровательный старикан. Я его обожаю. Ну даже если бы его отправили за решетку – что из этого? До того момента, когда его реально посадили бы в тюрьму, прошло бы три или четыре месяца, верно? Но я вам клянусь, это время он провел бы просто замечательно. Это лучше, чем сидеть дома с Донателлой и слушать, как она целыми днями пилит его, говоря ему, какой он дурак. По сравнению с этим то, что он получил бы перед отсидкой, было бы райским блаженством.
За последние несколько десятилетий Стерн, во всяком случае, в тех кругах, в которых ему приходилось вращаться, не раз видел примеры подобных «неравных» союзов, в которых один из участников был намного старше другого. При этом «жены напоказ» часто так же быстро куда-то исчезали, как и появлялись. Старый адвокат уверен, что при подобных отношениях не так уж важно, насколько сильным является сердечное – или просто физическое – влечение. В них всегда присутствует холодный, трезвый расчет, а также понимание обоими участниками, что речь идет о сделке, в которой прошлое обменивается на будущее. Он – а чаще речь идет именно о мужчине – хочет на какое-то время вернуть себе молодость, в то время как она (хотя иногда это может быть и он) стремится обеспечить себе благополучную старость. Обе стороны, по сути, пытаются обмануть природу и время. После трех неудачных браков Ольга, возможно, имеет основания попытаться выйти замуж, исходя из приземленных, сугубо практических соображений. Несколько веков назад короли и королевы, да и просто богатые люди в большинстве своем вступали в брак ради власти и денег, и, судя по всему, никто из-за этого не думал о них плохо.
– А куда именно он купил билеты на самолет для себя и для вас?
– А вы разве не знаете?
– Догадываюсь, что это, скорее всего, Буэнос-Айрес. Вероятно, там осталось немало родовых денег, которые он не смог вывезти из страны.
– Ну, значит, и тут я вам не смогу сказать ничего нового.
– Он как-то давал вам знать о себе после того, как прибыл на место?
– Был один звонок. Разговор продолжался всего несколько секунд. Я сказала ему, чтобы он больше мне не звонил, потому что это только создаст мне проблемы.
– Он звонил из Буэнос-Айреса?
– Я не спрашивала. Умный человек не стал бы там задерживаться, верно? Разве его не попытаются вернуть обратно?
– Экстрадиция – это очень сложная юридическая процедура, Ольга. Во-первых, инсайдерская торговля должна быть включена в перечень преступлений, подразумевающих выдачу согласно существующему межгосударственному договору. Далее: наши законы о противодействии инсайдерской торговле должны более или менее совпадать с соответствующим аргентинским законодательством. Учитывая, что речь идет о семидесятивосьмилетнем человеке, я не уверен, что наше правительство сочтет необходимым ввязываться в долгую юридическую схватку.
– Значит, он поступил правильно.
– Вряд ли, – возражает Стерн. – Похоже, он приговорил самого себя к смерти в одиночестве.
– Ничего, он найдет еще кого-нибудь. Он обаятельный. Поймите меня правильно, Сэнди. Кирил мне небезразличен. Да, когда у нас с ним закрутился роман, он стал для меня средством для достижения определенной цели. Я это признаю. Но знаете, как это бывает – время шло, и… – У Ольги начинает подрагивать нижняя губа, и Стерн понимает, что, вероятно, его собеседница в самом деле не бесчувственный камень. – Он испытывал ко мне любовную страсть. De verdad[9]. Это выглядело настолько естественным, что поневоле возникало желание ответить ему тем же. Но понимаете, некоторым мужчинам необходимо чувствовать себя влюбленными.
Ольга пожимает плечами, давая понять, что вынуждена примириться с суровой реальностью. Стерн объясняет ей, что приехал не для того, чтобы обсуждать ее личную жизнь.
– Тогда зачем?
Собрав волю в кулак, Стерн наклоняется к Ольге, продолжая опираться на рукоятку трости.
– Я здесь для того, Ольга, чтобы посмотреть вам в глаза и спросить – это вы столкнули мою машину с дороги в марте?
Собственно, Стерн понимал, что Кирил, скорее всего, предупредил Ольгу о возможности такого вопроса. Пинки тоже это подозревала. Однако Ольга Фернандес, откинувшись всем телом назад, весьма убедительно изображает удивление и произносит сквозь зубы фразу на испанском, в которой старый адвокат распознает только одно слово – loco
