Последнее испытание - Скотт Туроу
– Поскольку мы теперь являемся свидетелями, дающими показания против Кирила, – говорит Марта, – мы представим ходатайство об освобождении нас от функций его защитников.
– Считайте, что оно удовлетворено.
Сонни вскидывает руку и зовет заведующего канцелярией. Лицо Луиса появляется в соседнем дверном проеме. Глядя на своего сотрудника, судья заявляет:
– Дело «США против Пафко». Мы получили и удовлетворили устное ходатайство представителей фирмы «Стерн-энд-Стерн» об отказе от защиты интересов Кирила Пафко. Потом оформите все как положено.
Сонни явно не хочет задерживать решение вопроса из-за формальностей и старается сделать так, чтобы Стерн и Марта как можно скорее проинформировали сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний и судебных приставов, чтобы те немедленно приступили к охоте. Затем судья вызывает своего заместителя руководителя аппарата судебных приставов, Джинни Тэйлор, и сообщает ей о случавшемся.
Ситуация такова, что Сонни невольно покачивает седой головой. Стерн всегда будет видеть в Сонни Клонски красавицу, в которую когда-то очень давно был пламенно, хотя и недолго влюблен. Однако в то же время для него она судья, к которой он всегда будет обращаться не иначе как «ваша честь». Внезапно он вспоминает, как Марта рассказывала, что, когда он рухнул в зале суда, Сонни, чередуясь с его дочерью, делала ему искусственное дыхание рот в рот. Подумать только, после стольких десятилетий их губы слились воедино – а он именно в такой момент оказался бесчувственным, словно восковая кукла. Какая ирония судьбы! Но что поделаешь – с течением времени мы меняемся. Это часть приключения под названием жизнь.
– Как странно мыслит и ведет себя ваш клиент, – говорит Сонни. – Могу я предположить, что это была его идея – настаивать на вынесении вердикта тем же составом жюри?
– Мы не имеем права это комментировать, – отвечает Стерн. – Могу лишь еще раз отметить проницательность суда.
Сонни забавляет деликатность высказывания Стерна. Он сидит в кресле, наклонившись вперед и положив обе руки на рукоятку своей трости, сделанную из бивня слона.
– Еще одна причина моего визита состоит в том, что я хочу извиниться перед вами.
Сонни смеется, помахивая рукой:
– Адвокаты есть адвокаты, Сэнди. А вы всегда были лучшим. Честно говоря, мне казалось, что этот ваш трюк с обмороком в зале суда – что-то вроде фокуса, когда иллюзионист вдруг достает кролика из пустого цилиндра.
– Марта утверждает, что это был мудрый тактический ход – потеряв сознание, я дал Мозесу дополнительное время для подготовки его ответного выступления.
– Он очень хорошо поработал.
– Мы с Мозесом побеседовали в субботу, – говорит Стерн. – Я поздравил его. Он держался со мной очень любезно. Мы договорились встретиться как-нибудь за ланчем.
Это давно сложившаяся традиция – Стерн и Мозес встречались за ланчем после окончания процесса, в котором противостояли друг другу. Платил всегда проигравший, и суммарно баланс за много лет складывался в пользу Мозеса, как, наверное, и должно быть.
– И все же я должен признать, что в отдельные моменты ставил суд в трудное положение, – продолжает Стерн.
– Извинения приняты. Но вы знаете, что я в любом случае буду вашим другом. И потом, честно говоря, суд сам не раз ставил себя в сложное положение. В ходе процесса я поняла, что мне следовало отказаться от его ведения. Мне надо будет поговорить с Мозесом по поводу того, как мне поступать в подобных ситуациях в дальнейшем. После того, разумеется, как дело будет окончательно завершено – если только это когда-нибудь случится. – Лицо Сонни проясняется, и она весело смеется. – Ну а для вас двоих оно уже закончилось.
Стерн то и дело говорил себе, что его карьера вот-вот завершится. Его последний перекрестный допрос. Его последнее в жизни заключительное слово. Но, когда несколько минут назад Сонни отдала Луису указание оформить удовлетворение ходатайства Стерна и Марты об отказе от защиты интересов Кирила, взмах ее руки словно опустил для него занавес. Он стал бывшим адвокатом – во всех возможных смыслах этого выражения. Как и Марта.
Судья провожает их до двери своего офиса и снова крепко обнимает – на этот раз на прощанье.
Вот все и закончилось.
35. Еще одна встреча с мисс Фернандес
К пятнице, то есть через неделю после вынесения вердикта, Стерн не находит себе места от беспокойства. Пинки и Марта находятся в офисе – они выполняют непростую работу по возврату собранных в свое время материалов тем, кому они нужны. Многие еще не ответили на письмо Стерна о том, что он уходит на покой. Когда он отправится в офис на следующей неделе, ему предстоит обзвонить всех тех коллег и клиентов, которые не отреагировали на это сообщение. Он с удовольствием предвкушает разговор с некоторыми из этих людей. Вместе они когда-то пережили нелегкие времена. Впрочем, когда речь идет об уголовных делах, то даже многие из тех, кого в итоге оправдали, стараются поскорее забыть имя Стерна – как человека из неприятной части своего прошлого. А кое-кто из тех, кого осудили, не возьмет трубку, потому что успел убедить себя в том, что во всех его неприятностях виноват адвокат.
Не имея других дел за исключением просмотра контента кабельных каналов, приводящего его в бешенство, Стерн принимается анализировать дело Кирила. Он недоволен исходом процесса. И дело не только в том, что Кирил был осужден и после этого сбежал, старого адвоката смущает, что в деле есть очень много такого, в чем он до сих пор не разобрался. После кропотливой работы, которая длилась больше года, Стерн все еще очень смутно представляет себе, что на самом деле произошло 15 и 16 сентября 2016 года, когда в базу данных клинических испытаний внесли изменения. Он вел многие десятки дел, в которых клиент был с ним недостаточно откровенен, пытался перекладывать вину на других, а свидетели обвинения лгали напропалую или скрывали ту или иную информацию. В таких случаях он зачастую тоже оставался в неведении по поводу того, что и как произошло на самом деле. Что же касается дела Кирила Пафко, то у Стерна имелись все основания воспользоваться собственным советом, который он адресовал присяжным, и, как ни тяжело, сказать самому себе: «Я многого не знаю и во многом могу сомневаться». Но Кирил – его друг, или, по крайней мере, был им. А значит, его нечестность по отношению к своему адвокату имеет личный оттенок –
