Энола Холмс и Леди с Лампой - Спрингер Нэнси
Пропади оно все пропадом! И в первую очередь эта проклятая Флоренс Найтингейл! Какая же она, наверное, избалованная, испорченная, сварливая зазнайка! Ее утомительный метод переписки — это же пустая трата времени! Если она в самом деле обладает немалыми средствами и не желает никого к себе пускать, прикрываясь загадочной болезнью, однако участвуя во всех политических вопросах и социальных реформах, — почему бы ей не устроить систему передачи записок на шнурках, чтобы их можно было подтягивать на верхний этаж? Или даже установить пневматическую почту, как в больших универсальных магазинах. Или еще лучше — тут меня посетила совершенно абсурдная мысль, и я мрачно усмехнулась про себя — провести телеграфные провода! Если уж Флоренс Найтингейл нравится торчать целыми днями в кровати и отправлять письма через слугу, почему бы ей не выстукивать их на телеграфном аппарате: та-та-таа-таа-та...
Тут меня словно заряд электричества пронзил луч озарения.
— Чтоб мне провалиться на этом месте! — вслух воскликнула я. — Азбука Морзе!
Глава девятая
Разумеется, все тут же повернулись ко мне, но я постаралась не обращать на это внимания и, отчаянно краснея от стыда, поспешила в глубь библиотеки, где приметила огромные тома Британской энциклопедии. С томом на букву «М» я уселась за ближайший стол. От меня все отодвинулись, и я прекрасно там поместилась. Перелистывая дрожащими руками страницы, я вскоре нашла нужную.
Международная азбука Морзе основана на коротких и длинных сигналах, которые на бумаге обозначаются как точки и тире.
Ура! Розочки я сразу подсознательно сравнила с точками. Седмичники, простые цветы, похожие на звездочки с семью концами, вероятно, заменяли тире.
Выхватив из сумки листок с «./... / * / * .*» и так далее, я принялась расшифровывать послание, сверяясь с азбукой из энциклопедии (любезный читатель, азбука эта приведена в конце книги для расширения вашего кругозора и для того, чтобы вас позабавить). Оказалось это непросто, поскольку приходилось выискивать каждую букву.
Одна точка — Е. Лист разделяет ее со следующей буквой. Три точки — С. Еще листочек. Тире — Т. Листик. Тире, две точки, тире — Ь. Два листа?
Конец слова!
Есть! ЕСТЬ.
Через какое-то время мне удалось расшифровать первые пять слов: «ЕСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА РЕФОРД ПРОДАЕТ ПРИПАСЫ...»
Это было лишь самое начало послания, и передо мной встал нелегкий выбор. Просидеть здесь еще несколько часов, корпя над точками и тире, пока миссис Таппер, возможно, пытают жестокие преступники, или немедленно попросить Флоренс Найтингейл о встрече? И у меня была одна идея, как этого добиться.
Я выбрала второе и, убрав в сумку бумаги и карандаш, подошла к непреклонной миссис Кроули, сидящей за своим столом. На этот раз я не стала возражать, когда она протянула мне кремовый листок и синие чернила, а только улыбнулась и покорно их приняла.
Нельзя сказать, что я написала записку. Скорее я ее нарисовала. Торопливо и без затей:
Промокнув и сложив листок, я протянула его миссис Кроули, а она передала слуге в бриджах, и он поспешил наверх. Я дожидалась его у подножия лестницы.
Не прошло и минуты, как Щеголь (так я про себя начала его называть) спустился и с потрясенным видом произнес:
— Мисс Найтингейл хочет вас видеть. За мной, пожалуйста.
Все мои выводы о Флоренс Найтингейл оказались неверными — я выяснила это несколько минут спустя, встретившись с этой выдающейся леди лицом к лицу. Меня отвели в просторную комнату на самом верху, залитую светом из не задернутых шторами окон. В огромной постели, богато убранной мягкими подушками с бантиками на уголках и пуховым одеялом в шелковом пододеяльнике, сидела пухлая улыбчивая дама, которую несколько десятилетий назад сочли бы удивительно красивой. Волосы с прямым пробором были по-простому зализаны назад, как было модно в дни ее юности, — и их до сих пор не тронула седина! На очаровательном симметричном лице я не заметила ни морщинки! Она сияла не меньше, чем ее солнечная спальня, где не были слышны голоса с первого этажа. Сюда доносились только птичьи трели из открытого окна. Право слово, эта комната походила на райский уголок блаженства в сердце шумного грязного Лондона.
Так же блаженно мисс Найтингейл произнесла:
— Прошу, садитесь.
Она показала на кресло, придвинутое к изножью кровати. Как я с удовольствием отметила, оно стояло совсем рядом с окном. Я подошла к нему и села. Мисс Найтингейл изучала меня с неподдельным интересом.
— Признаюсь, я ожидала более взрослую посетительницу, — заметила она, показывая мне мою же записку с зашифрованным в цветах посланием «SOS». — Откуда вам известно о моих розах и седмичниках? Но прежде всего назовите, пожалуйста, ваше имя.
Поразительно, как вежливо она говорила, но при этом в открытую и не тратя времени зря. Это побудило меня дать ей искренний ответ:
— Любезная мисс Найтингейл, я могла бы назвать вам любое из моих имен, но сейчас у меня нет сил на притворство.
Она кивнула, как будто мой ответ показался ей вполне естественным. Ее волосы украшал белый платок, аккуратно повязанный на затылке, далеко от лба, словно призванный подчеркнуть блеск ее гладких волос. Края платка были завязаны под подбородком, и кружево каскадом ниспадало на бархатную ночную кофточку. Когда мисс Найтингейл кивала, они слегка покачивались.
— Вижу, вы чем-то сильно встревожены, — мягко сказала она. Как я позже узнала, эта дама никогда не повышала голоса, даже в годы войны в Крыму, и это было одним из ее самых известных качеств. — Насколько я понимаю, ваша беда как-то связана со мною?
— Возможно, — ответила я и кратко, но стараясь не упускать важных деталей, пересказала ей обстоятельства похищения миссис Таппер, начиная с грубо начирканного послания «ПОЧТОВАЯ ГОЛУБКА С ПТИЧЬИМИ МОЗГАМИ НЕМЕДЛЕННО ДОСТАВЬ СВОЕ ПОСЛАНИЕ, А НЕ ТО ПОЖАЛЕЕШЬ, ЧТО ПОКИНУЛА СКУТАРИ», которое исчезло вместе с моей несчастной хозяйкой. К счастью, я помнила его наизусть. Как и слова бандитов, которые передала мне Флорри: «Мы знаем, што вы шпионили для Птицы!»
— Действительно, несогласные со мной называли меня Птицей и в своих политических карикатурах наделяли меня птичьими чертами, — отвлеченно произнесла мисс Найтингейл, отвернувшись от меня и... Здесь надо объяснить, что изголовье кровати, явно сделанное на заказ, состояло из множества ящичков и полочек, набитых разнообразными бумагами, и именно там Флоренс Найтингейл сейчас что-то искала. А на прикроватном столике с зеленой скатертью стопки бумаг окружали электрическую — электрическую! — лампу. Да, этот дом и впрямь был полон сюрпризов! Впрочем, преданная реформам дама вполне могла потратиться на такую лампу, чтобы продолжать вести переписку даже после захода солнца. Я заметила, что, в отличие от лица мисс Найтингейл, руки ее выглядят старческими и покрыты мозолями.
Наконец она нашла то, что искала, повернулась обратно и показала мне мою вчерашнюю записку: «пожилая дама похищена бандитами».
— Да, это написала я.
— Признаюсь, мой ответ был предельно честным, дорогая. Я не помню никакой миссис Таппер.
Я вытащила из сумки свадебную фотографию миссис Таппер, которую носила с собой на всякий случай.
Губы мисс Найтингейл сложились в аккуратную букву «О».
— Теперь вы ее вспомнили?
— Да, моя милая, вспомнила. Признаюсь, имя вылетело у меня из памяти, поскольку ей я доверилась лишь однажды, по крайней необходимости. Я так и не узнала, почему ее послание не было доставлено и что с ней стало.
— Так вы в самом деле были шпионкой?! — восхищенно прошептала я.
— Армейские офицеры выступали против меня, простой женщины, с не меньшей горячностью, чем против русской армии. В ответ я выступала против них, — спокойно объяснила мисс Найтингейл.
