Блики смерти - Наталья Гриневич
— Леон, ты в порядке?
— Я отойду позвонить, закажи десерт.
Делаю вид, что иду в туалет, а сам хватаю куртку и выбегаю из кафе. Возвращаюсь к дому отчима и дергаю дверь. Закрыто. На всякий случай я стучу, но отклика нет.
Соседние дворы пусты, словно все вымерли. Вокруг ни души. Я беру кирпич и разбиваю стекло веранды. Выдавливаю осколки и просовываю руку, чтобы открыть дверь изнутри.
В доме пахнет травами, сгоревшими поленьями и чем-то кисловато-северным. Комнаты чисто убраны.
Делаю быстрый обход и выясняю, что обитаема только кухня и маленькая спальня. Там я воровато осматриваю шкафы, роюсь в вещах и сразу определяю, где полка отчима. Узнаю его старинную электрическую бритву, вспоминаю, как он мерно жужжал ею, собираясь на службу. А вот и альбом с фотографиями. Под ними нахожу тетрадь. Начинаю листать и слышу чьи-то осторожные шаги возле спальни. Хватаю охотничий нож Михаила и замираю.
Сильно кружится голова. Я понимаю, что сейчас упаду…
* * *
Когда снова открываю глаза, надо мной склоняется Вера. Я лежу в той же спальне. Сата приносит чашку с чем-то дымящимся.
— Пусть выпьет. Это отвар из осиновых веток.
— Я не буду ничего пить.
— Как почувствовала, куда ты рванул. Зачем разбил стекло? Сата просто вышла в магазин, — укоряет меня Вера, а я отворачиваюсь к стене. Но все-таки беру кружку и делаю глоток.
Сата спрашивает у Веры про работу. Кажется, пока я был в отключке, они успели познакомиться поближе.
— Мы с Леоном вместе работаем в полиции. Я штатный психолог. Занимаюсь сопровождением личного состава.
Сата вздыхает, качает головой.
— Да, Михаил рассказывал, что старший пошел по его стопам. Сам он тоже здесь работал. Люди его уважали. Он был честный. Может, за то и пострадал.
Я листаю записи отчима и вижу, что последние месяцы он занимался делом о незаконном захвате земель на берегу Лены. Кажется, его участок находился там же. Захватчики хотели выкупить землю, но он не соглашался. Спрашиваю об этом у Саты, но она хмурится:
— Вроде он хотел отдать участок местным, чтобы там поставили часовню. А потом явились эти пришлые и стали делать на священной земле свой бизнес. Люди пытались бороться… Не знаю всех подробностей. Михаил был молчаливым. Меня это устраивало. Так мы и жили — каждый в своих мыслях.
Я показываю Вере записи отчима, она молча водит глазами по строчкам и по-детски шевелит губами. Серьги-куколки тревожно дрожат.
— Думаешь, его убили, потому что он защищал свою землю?
Пожимаю плечами. Сата делает вид, что собирает вещи. Я снова обращаюсь к ней:
— Здесь в начале не хватает страниц, будто вырвали…
— Тетрадь была только у твоего брата. Когда он приехал на похороны, интересовался вещами Миши.
— Что же там было?
Сата виновато разводит руками. Она уже знает от Веры, что Макс погиб.
Когда мы покидаем дом, у меня снова есть план.
— Пойдем в отделение полиции. Я побеседую с начальником отчима. Тот должен быть в курсе дела.
— Нет, завтра. Сегодня тебе надо отдохнуть.
— И все-таки зайдем.
Хорошо, что это неподалеку, буквально две улицы. На крыльце молча курят сотрудники, я начинаю говорить им что-то несвязное. К языку будто привязали пудовую гирю. Со стороны, наверное, кажется, что я пьян. И опять выручает Вера, пытается объяснить мужчинам, кто я. Они кивают, вспоминая отчима. Я снова влезаю, говорю о незаконной продаже гектара земли, которая почему-то спускалась на тормоза. Мужчины настороженно переглядываются.
Их молчание выводит из себя, и я начинаю кричать. Вера пытается успокоить меня, но я с остервенением отбрасываю ее руку. Почти сразу хватаюсь за голову — в висок прострел. Мужчина с синим от щетины лицом обещает передать начальнику, что я приходил. Вера записывает на листке бумаги номер телефона и говорит, где мы остановились.
— Я не сумасшедший, — твержу скорее себе, чем огорченной моим приступом Вере.
Мы занимаем два смежных номера. Может, это и к лучшему. Вера спокойно отдохнет, не видя моей безумной рожи. Ужинаем внизу, в кафе на два столика, возвращаемся к себе. Вера говорит, что замерзла и хочет принять ванну, а я иду полежать. После таблеток всегда кружится голова, и я стараюсь не вставать. Веки быстро тяжелеют, туман погружает меня в сон.
Вдруг я слышу крик. Вскакиваю, кидаюсь к выключателю. Яркий свет ударяет в глаза. Соображаю, что кричит Вера. В ее номере распахнута дверь. Я влетаю в ванну и вижу, как она хватает ртом воздух.
Помогаю ей подняться, заворачиваю в халат и несу на кровать.
— Что случилось?
— Я ушла под воду… Меня хотели утопить…
Оказывается, Вера лежала в теплой воде, прикрыв глаза. Услышала шаги, но думала, что это я. А потом почувствовала чьи-то пальцы на горле. И ладонь, что закрыла ей глаза.
— Мне казалось, я уже перестала дышать! — по-детски всхлипывает Вера. — И вдруг меня отпустили.
— Может, ты просто заснула? — цепляюсь я за последнюю возможность, но вижу у нее на шее красные следы от пальцев. Бегу вниз, но администратор утверждает, что никого не видела. Возвращаюсь в растерянности.
— Черт… Это из-за меня… Тебе нужно уехать!
— Вызывай полицию!
— Полиция не поможет. Если тут замешан начальник отца, он покрывает кого-то из этих бандитов! И теперь те прислали сюда человека, чтобы заставить нас убраться из города.
— Кто еще знал, что мы здесь? — пытается думать вслух Вера.
— Сата и местные полицейские.
— Сата… А что, если ее подкупили? Кто-то из этих бизнесменов, что оформили землю… И она помогла избавиться от твоего отца. Нет, что я несу, она приятная женщина.
— Я разберусь с этим. А ты завтра же уедешь.
— Нет, ни за что не оставлю тебя здесь…
В моем номере звонит телефон. Начальник отчима, Валентин Олегович, спрашивает, что я хотел. Стараясь сдержать себя, прошу о встрече. Он не в восторге, но соглашается после минутного колебания. Мы договариваемся, что он подойдет к гостинице, потому как живет неподалеку.
Уговариваю Веру лежать, прошу сонную горничную принести ей чай, а сам выскакиваю и бегу к дороге. Так меня разбирает.
Валентин Олегович появляется в компании овчарки. В руках теребит поводок. Он глядит на часы, говорит, что у него всего пять минут, и спрашивает:
— Зачем вы меня искали?
Вываливаю ему все, что думаю о смерти отчима и о покушении на Веру.
— С ума сошли? — возмущается он.
— Нет.
— Думаете, это я столкнул Михаила?
— Вы покрывали пришлых мерзавцев, что нелегально оформили на себя землю. Не принимали
