Последнее испытание - Скотт Туроу
Оставшись наедине со Стерном, Кирил двумя руками сжимает руку адвоката. Кожа Пафко имеет желтоватый оттенок, что говорит о нарушениях в работе печени. На пальце у него золотой перстень размером с испанский дублон, на запястье – тяжелый золотой «Ролекс».
– Я иногда тайком поглядывал на членов жюри, – говорит доктор Пафко. – Они прямо глаз от вас не отводили.
Стерн, впрочем, сдержанно реагирует на комплимент своего подзащитного. Он знает, что Пафко остался верен некоторым аргентинским привычкам и довольно часто несет восторженную чушь.
Адвокат коротко описывает подсудимому, чего следует ждать завтра, когда начнут давать свои показания свидетели. Затем он открывает дверь комнатки. На скамье у противоположной стены коридора сидят Донателла и их с Кирилом дочь, Дара. Она яркая брюнетка и внешне очень похожа на мать. Ее внешность объясняет, что заставило Кирила неутомимо добиваться благосклонности Донателлы несколько десятков лет назад – несмотря на то что она в то время уже была замужем. Что же касается самой Донателлы, то она сохранила остатки прежней красоты – благодаря высоким, четко очерченным скулам и пронзительным темным глазам. Волосы ее поседели, однако брови остаются угольно-черными – кажется, что они нарисованы гримировальной кисточкой.
Стерн провожает троих Пафко к центральной лестнице здания суда, стены вдоль которой украшены фигурными гипсовыми панелями. Все четверо спускаются. Адвокат, опираясь на трость, с трудом преодолевает каждую ступень, всякий раз становясь на нее обеими ногами. На улице Стерн помогает Кирилу, Донателле и Даре пробраться сквозь толпу репортеров, громко выкрикивающих вопросы, и операторов телевидения, которые, словно соперничающие носороги, грубо толкают друг друга, чтобы крупным планом снять лица участников процесса. Кирил улыбается и легкомысленно помахивает рукой, как будто журналисты собрались, чтобы поприветствовать его. Наконец Стерн усаживает супругов Пафко и их дочь в чем-то напоминающий акулу черный городской внедорожник марки «Кадиллак», мягко, словно бы украдкой подкативший к обочине. Одним из главных излишеств, которые Кирил позволил себе после того, как препарат «Джи-Ливиа» был одобрен и допущен в коммерческую торговую сеть, стала покупка темно-красного «Феррари» с откидывающимся верхом, на котором он ездит буквально всюду. Стерн убедил своего клиента, что будет нехорошо, если человека, обвиняемого в преступлении, сфотографируют за рулем автомобиля, который стоит дороже, чем некоторые дома в округе. Сонни предупредила присяжных, чтобы они избегали общения с журналистами и не комментировали ход процесса, но выполнить подобное распоряжение непривычному к вниманию СМИ человеку, оказавшемуся перед объективом, бывает нелегко. Стерн решил, что через пару дней, когда газетчики и телевизионщики соберут в своих архивах достаточно изображений главного обвиняемого, Кирил снова сможет сам водить машину.
Стерн, прихрамывая, какое-то время идет вдоль обочины, приветствуя крутящихся тут же нескольких репортеров, но при этом ничего им не говоря. Наконец он оказывается у своего «Кадиллака». За рулем автомобиля сидит уже давно работающий в юридической фирме Стерна сотрудник, Ардент Трэйнор. Это высокий худощавый мужчина в возрасте около семидесяти лет. Он выходит из машины, чтобы помочь Стерну забраться на заднее сиденье. В салоне все еще стоит запах нового авто, который для Стерна с его неутолимым желанием быть подлинным американцем всегда оставался запахом успеха.
Авария, которая случилась со Стерном на шоссе в марте и в которой он едва не погиб, имела для него довольно серьезные последствия. Его серый «Кадиллак»-купе 2017 года выпуска после инцидента был так искорежен, что не подлежал ремонту. Как принято говорить, хорошая новость состояла в том, что страховка почти полностью покрывала покупку нового автомобиля. Плохая же заключалась в том, что дети Стерна категорически воспротивились тому, чтобы он водил машину. В качестве лидера в данном случае выступил Питер, сын личного врача Стерна. Он и двое отпрысков адвоката заставили Стерна дать слово, что он значительно ограничит время своего пребывания за рулем и будет лишь изредка выезжать в продуктовый магазин или в химчистку в том пригороде, где живет.
Когда дверь автомобиля захлопывается, разом отсекая шум и суету, у адвоката появляется возможность обдумать и оценить события дня. Ему кажется, что в целом пока все идет неплохо, если не считать того момента, когда он сболтнул лишнего по поводу гражданских исков. Вспоминая об этом, Стерн все еще испытывает смущение. Но ведь, в конце концов, любой юрист, выступая с речью на процессе, может увлечься, разве не так? И все же допущенная Стерном промашка для него нехарактерна.
Однако больше всего Стерна беспокоит его клиент. Он уже сейчас производит впечатление утомленного старика. Но еще хуже то, что он, по мнению адвоката, находится в нерешительности, что вообще-то для него несвойственно. Как и многие другие клиенты, во время расследования и долгих месяцев, предшествовавших суду, Пафко старался избегать каких-либо разговоров по существу. У него четыре телефонных номера – домашний, офисный, личный мобильный и еще один сотовый – для ведения дел. Чтобы связаться с подзащитным, Стерну нередко приходилось по несколько раз оставлять сообщения на каждом из этих телефонов. Но теперь, когда процесс начался, Кирил демонстрирует чрезмерный, отдающий самодовольством оптимизм. Учитывая возраст Пафко, можно было бы заподозрить в таком поведении признак прогрессирующей деменции. Но Стерн знает, что куда более вероятно другое – а именно тяжелый эффект самого факта общественного обвинения. «Белые воротнички», то есть люди, занятые интеллектуальным трудом, такие как Кирил, привыкшие к высокому уровню благосостояния и ощущению собственной значимости и исключительности, очень тяжело переносят месяцы с момента предъявления им обвинения до суда. Им зачастую приходится столкнуться с презрительным отношением со стороны едва ли не всех, кому известно их имя, при одном лишь его упоминании. В то же самое время их терзает тревога по поводу будущего, о котором точно можно сказать лишь одно: оно будет не похоже на прошлое.
Опасения по поводу того, что Кирил погрузится в это печальное душевное состояние, возникли у Стерна еще в августе 2018 года, когда он увидел материал, опубликованный в «Уолл-стрит Джорнэл». Через несколько недель после этого Кирил позвонил Стерну и попросил представлять его интересы на будущем процессе. Это случилось буквально через несколько минут после того, как Пафко вручили повестку от имени большого жюри федерального суда. По перечню документов, которые затребовала прокуратура, стало совершенно ясно: гособвинение
