Постоянство хищника - Максим Шаттам
Тюрпен потыкал ногой пластиковый ящик у прожектора.
– Идемте, пришло время дефиле. Наслаждайтесь, у меня есть модели на любой вкус. Ревю «Белые кролики».
Привычные к процедуре, Торранс и Людивина быстро облачились в белые комбинезоны. Вронски стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на них, не скрывая озорного блеска в глазах.
– Вы уже спускались? – спросила Торранс.
– Нет.
– Ну так переодевайтесь, нелишне, если горный инженер проследит за нашей безопасностью. В этой пещере будет работать уйма жандармов, и я не хочу, чтоб она рухнула на нас.
– Покойники не совсем по моей…
Людивина ткнула ему в живот пакет с обмундированием:
– Считайте, что это приказ.
Они надели бахилы и перчатки, после чего майор Тюрпен жестом пригласил их следовать за ним в конец зала, к распахнутой двойной двери, за которой вниз вела лестница. Старая цепь и висячий замок, давно сломанные, валялись в луже.
– Надевайте маски, – сказал он, – нельзя загрязнять место преступления.
Нацепив маски FFP2, они спустились в подвал, где более редкие прожекторы оставляли большие пятна тени, откуда змеилось множество затянутых паутиной труб. Чуть дальше Вронски постучал по стене, вдоль которой они шли.
– Там сзади колодец. Он закрыт, недоступен, но мы обходим его по технической зоне.
– Есть проходы между этим участком и колодцем? – спросила Людивина.
– Надеюсь, уже нет, собирались все прикрыть. Вообще-то… даже сюда никто не должен был спуститься.
Тюрпен направился дальше и остановился перед бетонной опалубкой, которой когда-то замуровали дверь. Прямоугольное отверстие было проделано недавно, через него мог свободно пролезть мужчина.
– Вот вам, пожалуйста, выход к колодцу, – буркнул Вронски. – Он точно был заблокирован, пока какой-то… чудак его не расковырял.
Судмедэксперт уточнил:
– Когда мы приехали, это была узкая трещина. Протиснулись с большим трудом, поэтому пришлось расширить. Все задокументировано. Фотографии, пленка и образцы взяты. Мы вырезали все вокруг и на всякий случай сохранили.
– Куда она ведет? – спросила Торранс.
– Вероятно, в лифтовую диспетчерскую, – ответил Вронски с видом эксперта.
Людивина определила, что изначально бетон был толщиной в полметра, – достаточно, чтобы помешать проникнуть внутрь.
– Это ваши исследователи-самоубийцы наносят такой ущерб? – спросила она инженера.
– Самые упертые. Но и без них мы часто замечаем естественный износ, ну и посетители каждый раз отскребают понемногу, что приводит к хрупкости, а потом и к трещине. Насчет этой шахты не уверен, ее редко проверяли. Но доступ в подвал должны были перекрыть, и не только цепью. Попутно ведь сносили здания и все прочее. Сроки, бюджет… Будь все просто, французская администрация стала бы образцовой!
Тюрпен коснулся ладонью притолоки:
– Берегите голову. И смотрите под ноги, мы осветили как могли, но все равно можно споткнуться.
Торранс стартовала первой, Людивина увидела, как она быстро исчезла на другой лестнице, и уже собиралась сделать то же самое, но заметила взгляд Тюрпена.
– Что-то еще? – спросила она.
Майор решился не сразу, но все-таки сказал, понизив голос:
– Там, внизу… Знаете, что мне это напоминает? Сказки из моего детства. Только не диснеевские, а страшные, про ведьм, которые едят детей, про хозяев замка, которые убивают жен. Эти страшилки жутко пугали нас, мелких. В общем… для меня там логово людоеда. Надеюсь, этот тип давно умер, потому что глотка у него ненасытная. Сомневаюсь, что вы когда-нибудь видели таких.
Вронски шумно сглотнул за спиной у Людивины.
8
Снова ступеньки.
Людивина уже не понимала, на какой они глубине. Прожекторы освещали пепельный цемент стен и превращали пылинки в блестки. Было влажно, и легкий запах сырости проникал сквозь маски четверых посетителей в стерильных комбинезонах.
Люси Торранс шла первой, медленно и осторожно, оглядывая каждую стену от пола до потолка. Людивина понимала, что она впитывает в себя все, что их окружает: важны были мельчайшие детали. Рано или поздно им придется мысленно перенестись сюда вместе с преступником (или преступниками), представить себе каждый его шаг, попытаться разгадать тайны психики, понять, что он чувствовал и почему выбрал это место. Потом можно будет составить психологический портрет.
Проход расширился и вывел их в зал шириной метров десять и как минимум вдвое длиннее. Шесть прожекторов не добивали до свода, и тот терялся в вечной ночи.
Напоминает освещенные солнцем витражи в пещерной церкви, подумала Людивина.
Странный образ…
Она сразу заметила на земле желто-черные пирамидки. Каждая обозначала место, где лежит тело, скрючившись на боку, спине или животе. Издалека можно было различить то руку, то ногу, торчащую из-под платья, то обломок челюсти. Кожа была серой, похожей на пергамент. Казалось, что мертвецы, забытые в этой безымянной могиле, спят.
Дортуар из фильма ужасов.
Людивина судорожно вздохнула. По ногам пробежал легкий сквозняк. Что там, за пределами света прожекторов?
Над одним из тел стоял на коленях судмедэксперт. При их появлении он встал и пошел навстречу. Только по седым бровям над усталыми глазами в нем можно было угадать мужчину, причем щуплого. Низкий голос не вязался с телосложением.
– Доктор Буске. Мне поручен первичный осмотр.
Торранс представилась.
– Что вы можете рассказать?
Седые брови скорбно приподнялись.
– В здешних условиях тела начали мумифицироваться. В чем-то это помогает, а в чем-то мешает. Для начала я обнаружил явные следы на горле у многих жертв. Утверждать пока не могу, но похоже на удушение, если немного забежать вперед. Их не связывали.
– Разложения нет? – спросила Людивина.
– Есть, но, как я уже сказал, большинство тел мумифицированы, что существенно повлияло на процесс.
– То есть невозможно узнать, умерли они одновременно или с большими промежутками?
– На данный момент я бы не стал ничего утверждать. Дайте изучить их на моем столе для вскрытия, а там посмотрим.
Патологоанатом продолжил краткий отчет, но мысли Людивины были захвачены этими женщинами. Она стала ходить между телами. Одежда была вся в пыли, но фасон, крой и цвет не оставляли сомнений: ее сшили почти сорок лет назад.
Плоть со временем истаяла, жидкости испарились, вернее, были выпиты вездесущими насекомыми, но Людивина, как ни странно, все еще различала черты лиц под сухой серой кожей, обтягивавшей скулы, надбровные дуги и подбородки. Даже волосы, сухие, прилипшие к черепам, тускло блестели под искусственным светом. Сколько им было лет? Двадцать? Возможно, тридцать, не намного больше,
