Дональд Уэстлейк - Разная любовь, разная смерть
– Вот это мне как раз и надо, – заявил я. – Список всех почтальонов.
– Дайте мне еще немного подумать, – попросил он. – Если я кого-то упустил, то пришлю вам дополнение к списку. Вам еще что-нибудь нужно?
– Да. Помощник, кто-нибудь на роль секретаря и посыльного.
– Понятно. Мальчик на побегушках. В течение получаса пришлю вам его. Что еще?
– У вас есть при себе экземпляр вашего списка?
– Естественно.
– Прекрасно. Пошлите людей, чтобы ознакомились с их алиби на позавчерашнюю ночь. Убийца мог съездить в Аллентаун и обратно часа за три, а прибыть туда он мог в любое время между одиннадцатью тридцатью в среду и, скажем, семью утра в четверг. Поскольку она только что приняла душ, это было, скорее всего, около полуночи или немного позже.
– Она только что приняла душ? Перед тем как ее убили? Я не знал.
Он замолчал, и я догадался, что на него нахлынули интимные воспоминания. Обследовав те апартаменты с маленькой зеленой ванной комнаткой с душевой кабиной и заваленную ее вещами спальню с лоскутным одеялом на кровати, я мог сейчас вообразить, какие картины проплывают перед его мысленным взором, однако мне они представлялись размытыми, не очень четкими. Ведь я никогда не видел лица Риты Касл.
– Алиби подразумевает, что между десятью часами вечера в среду и половиной девятого утра в четверг не остается незакрытым трехчасовой промежуток.
– Да-да, – откликнулся он. Голос его прозвучал странно. Он прокашлялся и уже обычным голосом продолжал:
– Я постараюсь к концу рабочего дня все выяснить. Вы будете в офисе?
– Да. Пока не получу ответов по алиби. Потом мне понадобится побеседовать с оставшимися.
– Ясно. Что еще?
– Она когда-нибудь представляла вас друзьям, которые у нее были до знакомства с вами?
– Что, всякой деревенщине? Нет, у нее хватало ума этого не делать.
– Никогда? Никому?
– Ни одному человеку.
Это было, собственно, не так уж важно. Рита же написала в записке: “Я встретила настоящего мужчину”, что, видимо, означало, что с ним она познакомилась уже после Рембека. Однако я хотел проверить и другие возможности. Таким образом я, в случае чего, освобождал себя от лишней работы.
– Когда будете посылать мне новый список, включите в него адрес и номер телефона Доминика Броно.
– Значит, вы все-таки думаете, что это он.
– Нет, не думаю. Но я – педант.
– Вы со мной откровенны?
– Рембек, когда я кого-то заподозрю, я вам первому сообщу.
– Хорошо. Что еще?
– Вы обещали мне достать в полиции данные лабораторных исследований.
– Они уже на пути в Нью-Йорк. Вы их получите в течение часа.
– Ладно.
– Вы хотите, чтобы я договорился для вас о встречах с людьми из списка?
– Нашими подозреваемыми? Нет, с этим подождите. Пусть произведут предварительное дознание.
– Хорошо. Что еще?
– Пока все.
– Хорошо. Позвольте вам кое-что сказать, мистер Тобин?
– Валяйте.
– Я уверен, что в управлении полиции совершили ошибку. На этом мы и завершили разговор, после чего я сел за пишущую машинку и принялся за составление предварительного рапорта, суммируя все, что произошло к данному моменту, на середине я прервал работу, вспомнив, что нужно позвонить Кейт. Я набрал ее номер, дал ей свой, сообщил, что не знаю, когда вернусь домой, и опять засел за рапорт.
Я уже заканчивал, когда раздался стук в дверь. Я крикнул “Войдите!”, дверь отворилась, и вошел мой “мальчик на побегушках”.
Забавно, но он действительно выглядел как мальчишка – маленький, шустрый и юркий. И лишь трясущиеся руки выдавали в нем вполне взрослого и к тому же склонного к пьянству. Он поздоровался, назвавшись Микки Ханселом, и я сказал, что хочу послать его кое-что купить. Он встрепенулся, приготовившись слушать.
– Коробку папок, таких, чтобы влезли в этот шкаф. – Я вытащил из кармана блокнот. – Два блокнота – точно таких же. И кофе с рулетом для нас с вами.
– Да, сэр, – кивнул он. – Папки для документов. Блокноты. Кофе и рулет.
– И скажите лифтеру, что вам понадобится рабочий стол.
– Да, сэр, скажу. – Он отсалютовал мне трясущейся рукой, нервно улыбнулся и вышел.
Мой помощник еще не пришел, а рабочий стол уже принесли. Двое одетых в майки мужчин внесли его, поставили в угол и снова вышли. Это был прямоугольный деревянный стол, старый, обшарпанный и поцарапанный, как и мой.
Когда вернулся Микки Хансел, я спросил:
– Вы знаете, что, собственно, произошло?
– Не имею ни малейшего понятия, сэр, – быстро ответил он.
– Да ладно! Неужели вам никто ничего не рассказал, когда посылали сюда?
– Да, сэр. Мне дали адрес, объяснили, что вы – бывший полицейский и с вами надо держать ухо востро и что сейчас вы работаете на мистера Рембека, поэтому я должен выполнять все ваши поручения.
– Прежде всего я поручаю, чтобы вы были в курсе происходящего, – сказал я. – Когда человек знает, в чем дело, он лучше работает.
Судя по его виду, я его не убедил, но спорить он не стал:
– Да, сэр.
Я дал ему прочесть только что законченный рапорт. Он придвинул стул к столу, сел и начал читать – медленно, внимательно, шевеля губами и время от времени издавая шипящие звуки.
Ожидая, когда он закончит, я стоял у окна и смотрел на Пятую авеню.
Дочитав, он переложил рапорт мне на стол и окликнул меня:
– Да, сэр. Я готов.
– Сейчас вы получили представление?
– Да, сэр. Мне и впрямь жаль мисс Касл, ужасно симпатичная девушка была.
– Вы ее знали?
– Мистер Рембек иногда просил меня кое-что ей принести. Ну, знаете, всякие там подарки.
Замечательно! Теперь я мог проверить, как Рембек дополнит список. Если имени Микки Хансела в нем не появится, значит, Рембек пустился в какие-то свои рассуждения. Не то чтобы у Микки было много шансов претендовать на звание “настоящего мужчины” у Риты Касл, но я попросил представить мне полный список, позволяющий мне самому решать, кого принимать во внимание, а кого – нет, и туда следовало включить Микки Хансела.
Я спросил Микки, есть ли у него вопросы по тому, что он прочел, и, когда он сказал, что нет, что он представляет себе ситуацию, я засадил его оформлять папки на каждое из десяти имен из первого списка Рембека. Из одиннадцати, включая Доминика Броно.
Пока Микки занимался этой работой, посыльный в кожаной куртке принес мне пухлый конверт с фотокопиями медицинских, лабораторных и полицейских рапортов из Аллентауна. Я засел за чтение, а Микки тем временем старательно печатал имена на корешках папок.
Рита Касл была убита приблизительно между полуночью и тремя часами под утро на четверг. Она скончалась от одного-единственного удара в затылок. Удар нанесли с недюжинной силой, проломив череп. Микроскопические частицы металла в ране и сила нападавшего навели полицию на подозрение, что орудием явился молоток или какой-то подобный ему инструмент. Никаких следов этого предмета не обнаружили.
Свидетелей приезда или отъезда убийцы не нашлось. Он, скорее всего, прибыл на автомобиле и, возможно, оставил его на некотором расстоянии от мотеля и оставшийся путь проделал пешком. Пригодных для расследования отпечатков пальцев нигде обнаружить не удалось. Никаких знакомств и контактов в районе Аллентауна – Бетлехема за Ритой не водилось. Голубой “форд-мустанг”, припаркованный снаружи у ее бунгало, был зарегистрирован на ее имя в штате и в городе Нью-Йорк. Остальной материал был мне уже известен.
Пока я читал рапорты, прибыл еще один посыльный, на этот раз с конвертом, содержащим фотографии Риты Касл. Их было четыре, все глянцевые, размером восемь на одиннадцать, на каждой на обороте была надпись дарительницы кому-нибудь на память. На первой фотографии она была в белом пеньюаре и на затемненном фоне при туманном освещении выглядела очень одухотворенно. Со второй смотрела улыбаясь прямо в фотоаппарат здоровая разбитная девчонка в просторном свитере, снятая на фоне деревьев и буйной растительности. Третья изображала ее на мертвенно-белом фоне в шикарном черном платье с ниткой жемчуга, самоуверенно глядевшую через плечо, с доброй улыбкой, чуть с хитринкой. Четвертая представляла собой композиции из четырех снимков, на которых она сидела в белой мужской рубашке на диване в стиле модерн, принимая различные позы.
Девушка была довольно красивая, но обладала слишком уж типичной внешностью. Подобная миловидность ассоциируется с телевизионными рекламными роликами, снятыми на горнолыжных курортах. На двух фотографиях явственно проглядывалась глуповатая “смазливая куколка”, какой ее описал Роджер Керриган, но на остальных снимках в ее глазах сквозил незаурядный ум. Она производила впечатление неглупой, сообразительной и способной девушки, безмятежной и самонадеянной.
Почему такой девушке вдруг пришло в голову выкинуть подобный номер? Очень уж это, казалось, не соответствовало ее характеру. Я решил, что, когда найду ее последнего мужчину, обязательно его спрошу.
