Оксана Обухова - Ставка на проигрыш
И если исключить китайцев полным списком из числа подозреваемых, количество становилось совсем не страшным: четырнадцать персон, из них шестеро – дамы. Так что, когда я отняла еще и дам, в подозреваемых осталось всего лишь восемь человек.
Идем дальше. Из восьми мужиков по росто-весовым показателям не проходили еще двое. Один из хохлов весил центнер с гаком, один из прибалтов был худ, костист и в молодости, вероятно, играл в баскетбол. Не исключено, что в защите, так как в центре и нападении встречаются индивидуумы ростом до метра восьмидесяти. А Андрис имел полных два метра и был хоть и силен, но медлителен. Два дня назад я видела, как он одной рукой – плавно и неторопливо – отодрал от палубы ящик с противопожарным песком и выудил из щели между стеной и спинкой ящика непотушенную сигарету. Она у него туда случайно завалилась, а он, стало быть, аккуратист и огнеборец.
Так что в результате несложных вычислений в списке подозреваемых осталось всего лишь шесть лиц мужеского пола. Два украинца, один прибалт, два англичанина и один питерец. Их росто-весовые показатели болтались в допустимых пределах погрешности в плюс-минус десять сантиметров и двадцать килограммов.
Подумав немного, я освободила от подозрений еще и лорда Каментона. (Вот, убей бог, не могу представить, как сэр в клетчатой кепке и парике с хвостиком рысит по нашей набережной! Член и председатель каких-то там королевских обществ, почетный то ли профессор, то ли академик и попросту миллионер. Всамделишный. С генеалогией и титулами.) Его секретарь, благовоспитанный мужчина средних лет, под фигуру шпиона попадал стопроцентно. Мистер Энтони Гримсби был среднего роста, среднего телосложения, с невыразительно усредненным лицом. Из такого лица, как из пластилина, можно вылепить хоть красавца, хоть уродца, были бы руки приложены. Руки и грим. Мистер Гримсби ловко управлялся с КПК – карманным персональным компьютером, – держал в голове кучу всяческих полезных начальству сведений и, кажется, понимал русскую речь. Два дня назад питерец Марченко сказал жене: «И откуда только этих уродов понабрали?» Текст имел отношение к нерасторопному официанту, перепутавшему заказ – Марченко вообще, на мой взгляд, получил воспитание на кухне питерской коммуналки, – тон сказанного никак не отдавал оскорблением, но мистер Энтони, тем не менее, повернулся к супругам лицом и проверил, не к нему ли с лордом направлена адресация «уроды».
Впрочем, это могло быть случайностью.
Хотя, как я успела заметить, англичане – народ воспитанный, хладнокровный и традиционно нелюбопытный. Без причин на всякие там словечки головой не крутят.
Но шпион тоже головой крутить не будет. Его на фу-фу не возьмешь, знание языка одной фразой не проверишь.
Так оставлять мистера в подозреваемых?
Конечно. Росто-весовые показатели как-никак в норме.
Прогнав от мысленного взора фигуру секретаря, я устроила себе небольшой перекур и пустилась размышлять дальше.
Два украинских хлопца. Вадим представляет что-то крупное топливно-энергетическое из Киева, Тарас имеет отношение к аграрному сектору и каким-то консервам. (Все их визитки хранятся у Туполева.) Вадим рациональный делец с холодными глазами – так и вижу, как в них ледяными языками полощется оранжевое знамя; Тарас – лысый проходимец с хорошим потенциалом. Такие не только вагон просроченных консервов умудрятся вам впихнуть, но еще и остаться «отличным парнем» даже на скамье подсудимых. Жуликоватый веселый хлопец, травит байки, веселит публику, с командой корабля здоровается за руку. «Свой в доску парень» – прекрасная маскировка для заграничного шпиона.
Вот только в стеклянных дверях он вряд ли запутается. Такие обрусевшие шпионы российским менталитетом до печенок пропитаны.
Итак, Вадим?
Да, Вадим. Тараса тоже оставляем в подозреваемых и двигаемся дальше.
Прибалт Лацис. Какую отрасль промышленности представляет, убей, не знаю. Лацис малообщителен, в разговорах на рожон не лезет, больше слушает. Бьет клинья к Туполеву и лорду. С лордом говорит на хорошем английском, с Назаром Савельевичем – на русском с сильным прибалтийским акцентом.
Назара он не интересует. И потому к прибалту я сильно не присматривалась и много не общалась.
Теперь – придется. Картинка: аккуратный прибалт запутался в безалаберных российских дверях – так и стояла перед глазами.
И кстати, скажу. Собираясь в эту поездку, я поинтересовалась у Назара Савельевича относительно ожидаемой публики. Туполев позволил мне взглянуть на присланный список пассажиров, и я первым делом зацепилась взглядом за приставку «лорд» перед фамилией Каментон. Назар говорил, что, по большому счету, его из всего списка интересует только один человек, и я тут же решила, что это таки лорд. Член, академик и так далее.
Но ошиблась. Дня через два с удивлением обнаружила, что мой любимый напропалую общается никак не с лордом, а совсем даже наоборот – с заместителем министра легкой промышленности Китайской Народной Демократической Республики. Китаец неплохо шпарил по-русски, Назар Савельевич что-то увлеченно ему доказывал и вроде как склонял к сотрудничеству. С лордом же, в отличие от меня, большой поклонницы настоящей аристократии, Туполев перекинулся буквально парой фраз, и на мой недоуменный вопрос:
– Почему тебя больше интересует юго-восточный функционер, чем европейский делец? – ответил кратко и выразительно:
– Потому что Каментон – свадебный генерал, а господин Хонг – деловой человек.
– Лорд Каментон – фикция?! – поразилась я.
– Нет. Но в деловом отношении меня больше интересовал бы его секретарь.
И на следующий день общался уже не только с почти министром, а еще и с двумя, по его словам, крупными китайскими бизнесменами. Бизнесмены вроде как составляли свиту чиновника и оплачивали львиную долю расходов по турне.
Повспоминав немного китайцев, я вернулась к прежним размышлениям и первым делом задала себе вопрос: «А почему, собственно, ты, Софья, априори исключила из списка подозреваемых восемь китайских мужиков?» Четверо из них прекрасно проходили по росто-весовым показателям, замазать гримом желтоватый цвет лица, спрятать раскосые глазки под очками, прикрыться париком, и – опа! – перед нами «клетчатый» шпион в полных сто семьдесят пять сантиметров роста.
«Но они прибыли всем колхозом из Шереметьева на автобусе».
А интересы государства? Китайского, разумеется. Именно на голову представителей КНДР в последнее время чаще всего сыплются упреки в научно-техническом шпионаже. У китайцев нет времени свою науку практически с нуля поднимать, – фундаментальная научная школа, как известно, штука серьезная, она десятилетиями создается, – а им двигаться вперед, догонять надо. Семимильными шагами и пятилетками.
Так что… Могли они всей толпой одного шпиона прикрыть?
Более чем. И выглядит это куда как логично. Звонок по мобильнику: «Мы подъезжаем». И «клетчатый» несется вдоль воды к верным товарищам и просто партийцам.
Тьфу ты, напасть какая! Что же мне теперь еще и об одиннадцати, нет, четырех китайцах думать?! Да они для меня все на одно лицо! (Кроме министра. У него вид внушительный и брюхо.)
Не-е-ет, с размышлениями надо завязывать. Как ни увлекательна, как ни занимательна игра – угадай, кто шпион? – пора завязывать. Иначе все запутаю и пущусь подозревать Назара Савельевича…
Я встала с шезлонга, потянулась и, взглянув на часы – 11.32, – отправилась с визитом в каюту номер четыре. Мадам Марченко уже третий день носа оттуда не кажет, пора проявить женскую солидарность и проведать «утопленницу».
На ручке двери в каюту не висела многоязыкая табличка с просьбой не беспокоить, поэтому я отважно побарабанила по двери, услышала из-за нее: «Входите, не заперто!» – и сунула нос в щелку.
– К вам можно? – спросила с улыбкой.
– Ну… да, – отозвалась Инесса Львовна и запахнула на груди тонкий шелковый халатик.
Зона декольте мадам Марченко несла на себе признаки втаскивания бесчувственного тела в спасательную шлюпку – несколько подсохших царапин в зеленовато-желтом обрамлении.
– Простите, что я так, без приглашения, – заюлила я. – Но так скучно…
– Да-да, проходите, – уже более обрадованно заговорила женщина. Кстати, ее мужа я еще всесторонне не прикладывала к кальке «клетчатого» шпиона. – Прошу садиться. Чай, кофе?
– Минеральной воды без газа, если можно, – все так же лучезарно скалясь, промурлыкала я. – А у вас мило…
В каюте был жуткий бардак. Добровольно изолированная мадам Марченко, скорее всего, только сегодня сняла с двери табличку «Не беспокоить» и отважилась встретиться смущенным лицом с образцовой прислугой.
– Какое там, – отмахнулась мадам и соврала: – Два дня голова болит. Лежу тут, лежу… Все сил нет вещи по шкафам разбросать.
