Оксана Обухова - Ставка на проигрыш
– Софья Николаевна, – вернулся к нашей компании хозяин кабинета, – а когда продукцию со свинофермы разгружали, кто-то из пассажиров еще оставался на берегу?
– Многие, – кивнула я. – Качка всем надоела. Но я на берег почти не смотрела, так, издалека видела, что народ по пристани гуляет.
– К тропинке кто-нибудь приближался? Ведь автобус уже уехал, вы могли ее видеть…
– Андрей Павлович, – взмолилась я, – я туда даже прямого взгляда не бросала! Несколько мужчин стояли и курили.
– Кто?
Я сосредоточилась, еще раз в деталях восстановила в памяти позавчерашний вечер и без всякой уверенности назвала несколько фамилий.
Потерзав меня еще немного всяческими расспросами, контрразведчики начали прощаться.
– Софья, будьте осторожнее, – глядя мне в глаза, напутствовал Огурцов.
Мы уже стояли в дверях кабинета, я посматривала на часы – пресс-конференция уже двадцать минут как идет – и торопилась захватить ее финальную часть.
– Не забывайте, курьер вас видел. А память у него профессиональная. Не лезьте ни к кому с расспросами, не играйте в детектива.
– Я все помню, Михаил Николаевич. Поговорю с дамой, упавшей за борт, выражу нормальное женское сочувствие, и все. Ни гугу.
– Правильно. А если что…
– Если что, сразу стукну, – пообещала я и выразительно похлопала по сумочке, где лежал сотовый телефон, в который подполковник записал номер для экстренной связи. Возле длинного ряда цифр там, для конспирации, стояла пометочка «дядя Миша». – А если связи не будет, возьму у Туполева спутниковый аппарат, он в любой части света берет.
– У Туполева? – неожиданно выпучил глаза подполковник. – Софья, какой Туполев?! Мы же договаривались – никто, ни о чем!
– И Назар?!
– Авиатор?! – так называли моего «карликового олигарха» в кругах близких и совсем не криминальных. – Ни в коем разе! Да что вы, Софья, как маленькая, честное слово. Исключений в этих вопросах не бывает, никто, значит, никто!
– Тогда мне надо в музей или картинную галерею заскочить, – после секундного раздумья сообщила я. – Что ближе по дороге окажется, Андрей Павлович?
– Зачем вам в музей? – Хозяин кабинета уже стоял, склонившись над столом, и на мой вопрос поднял голову с удивлением во взоре.
– Для отмазки. Мое отсутствие на пресс-конференции надо как-то оправдать. Ведь с «Мадемуазели» я уехала два часа назад…
– А магазины? – все еще проявлял недогадливость Палыч. – Что, девушки уже перестали по магазинам ходить? Только в музеи…
– Поверьте, Андрей Палыч, так будет лучше, – вздохнула я. – Так мне врать не придется. Поразмахиваю каким-нибудь буклетом, все расспросы сами собой отпадут. Так какой музей здесь ближе?
– Не надо в музей, – быстро произнес Палыч, порылся в ящике письменного стола и вынул оттуда тоненькую глянцевую книжицу. – Вот, давно у меня завалялась. Как раз из краеведческого музея будет. Ознакомьтесь по дороге.
Мне вручили красочный буклет с фотографиями битых черепков на обложке, крепко пожали руку и передали заботам «пожилого юноши», поджидавшего свидетельницу под дверью.
– Ты там поаккуратней, Сережа, – хмуро произнес подполковник и проводил нас глазами.
Белая «газель» плавно отъехала от крыльца обезличенного здания, проехала КПП и вновь запетляла по кривым разбитым переулкам. Сергей задумчиво смотрел в окно через тонкую щелку в шторах, я тихо кашлянула и приблизила свою голову к его уху:
– Сильно переживаете?
– Из-за чего? – удивленно обернулся мужчина.
– Из-за капитана Сидорова, – тихо, чтобы не услышал шофер, пояснила я.
– А-а-а. Да. Конечно. Вы когда его в последний раз видели?
– За полтора часа до того, как он перестал отвечать на звонки, – печально поведала я и добавила с горечью: – И как же вы умудрились курьера-то упустить?! Ведь следили же за ним!
Разведчик Сережа не мог знать, на сколько начальство посвятило меня в тонкости шпионской игры, но слово «курьер» прозвучало для него неким кодом допуска.
– Мы вели другой объект, – скупо обронил он и отвернулся.
– Значит, плохо вели! – провокационно заметила я.
Сергей резко повернулся на сиденье всем корпусом, упрек он посчитал незаслуженным.
– Да что вы понимаете! – рявкнул громко, но тут же перешел на свистящий шепот: – Курьер вел его по сотовому телефону! Новому, с неизвестным номером! О передаче в «Мираже» мы узнали, только когда она уже состоялась! Когда «алхимик» зашел в кабинку для переодевания и вышел уже без груза! Он контейнер в ведро возле кабинки скинул, никто этого увидеть не мог. Понимаете – не мог! И «Мираж» мы оцепить уже не успевали! Заметили только клетчатую кепку в толпе и все…
– Понятно-о-о, – протянула я. – А как вы думаете, Сергей, контейнер с грузом и курьер все еще на корабле?
Разведчик ожег меня взглядом и снова отвернулся. Вопрос и в самом деле был глупым. Мужики, даже обиженные упреками в профнепригодности, на такие вопросы не отвечают. Если бы за истекшие двое суток хоть один человек из команды или пассажиров сошел на берег, это уже само по себе послужило бы сигналом: курьер почуял слежку и пошел в отрыв.
Но почему же тогда пропал Алеша Сидоров?!
Два взаимоисключающих фактора не могут существовать вместе! Либо курьер раскрыл разведчика и убрал его с дороги, либо все еще чувствует себя в безопасности и продолжает турне.
Так почему же пропал Алеша Сидоров?!
Пресс-конференция уже закончилась, но возле Туполева все еще стояли два репортера, и Назар Савельевич, на дух не выносивший прессу(!), продолжал давать какие-то комментарии. Я пристроилась в уголочке за штативом софита и, обмахиваясь буклетом краеведческого музея, смотрела на любимое, слегка недовольное лицо. Назар – человек удивительный. Он, как монолит, не имеет изъянов и трещин. Целостность натуры доведена до абсолюта, полное отсутствие внутреннего конфликта не расщепляет сознание и душу.
И это меня поражает. Я всегда нахожусь в каких-то метаниях. Всегда сомневаюсь, просчитываю, высчитываю и стараюсь быть удобной для всех. Страх обидеть человека так прочно обосновался в моем сердце, что его начинает щемить от простой догадки: а вдруг я человека обидела?! И он страдает.
Слов нет, я могу за себя постоять, когда обижают. Но идти воевать первой? Увольте. Не люблю кровопролитий и незалеченных душевных ран.
Назар – человек другого порядка, иной организации. Иногда у меня создается впечатление, что он всегда на что-то нацелен. Человек-топор. Он видит одну-единственную цель, причем совершенно неразличимую для окружающих! Перед ним всегда маячит точка для приложения усилий, и эта точка – первична. На пустяки нет времени размениваться. И это свойство натуры Туполева я воспринимаю как определенную зашоренность. Для Назара нет преград, он их ломает или не замечает. А иногда в тех преградах люди стоят. Цепью, насмерть.
И вот сейчас, обмахиваясь лживым буклетом, я думала о том, что будет, узнай Авиатор о моих контактах с контрразведкой. Ему ведь дела нет до моих обещаний, в отношениях с ближними он придерживается одного правила – или ты со мной, или нет. Полутонов – я тут быстренько для государства поработаю и обратно – не существует. Его женщина должна безраздельно, душой и телом, принадлежать только ему.
Впрочем… может быть, я ему дорога и он не хочет, чтобы мне было больно?
Но кто поймет монолит? В нем дырочек нет, внутрь не заглянешь.
К счастью, врать о прогулке по краеведческому музею мне не пришлось. Я слишком хорошо изучила Туполева. Он краем глаза засек черепки на обложке, что-то там для себя понял и сказал весело:
– Проголодался, жуть!
– Поездка удалась?
– Вполне. – И, подхватив меня под руку, повел на банкет: – Интересный мужик заводской директор…
Поздним вечером, когда уставший, немного выпивший Туполев уже крепко спал, я тихонько выскользнула из-под его руки и босиком, прикрываясь лишь простыней, прошла на свою половину. Спать не хотелось совершенно. Взбаламученные контрразведчиками нервы и многие мысли не давали покоя.
Достав из сумочки сигареты и приоткрыв окно – кондиционеры все же штука не совсем полезная, речной воздух куда лучше, – я обмоталась простыней, забралась с ногами в кресло и, обхватив колени одной рукой, пустилась думать. Собирать из разрозненных звеньев единую цепь и систематизировать данные.
Итак, что мы имеем? Какое-то время назад контрразведка родимого государства вышла на некоего человека. «Алхимика». Что он собой представляет, мне, естественно, не доложили, да и вряд ли оно теперь нужно. «Алхимик» остался далеко позади и размышлять о нем не нужно и вредно, так как отвлекает.
Важно другое: «алхимик» что-то передал курьеру, и это что-то очень небольшого размера и сейчас, вероятнее всего, плывет на нашем корабле. Размер контейнера, который «алхимик» сбросил в ведро возле примерочной кабинки, вряд ли превышает размер и массу пачки сигарет. Поскольку, когда «клетчатый» вышел из торгового центра, в руках у него ничего не было, а карманы пиджака не были ни оттопырены, ни оттянуты.
