Майкл Коннелли - Девять драконов
Босх хотел спровоцировать парня, заставить его оправдываться. Допрос на его собственной территории давал молодому человеку определенное преимущество. Босх же рассчитывал внести в ситуацию немного дискомфорта. Если бы Ли занял оборонительную позицию, то стал бы более обходительным и податливым.
— Что же, мне очень жаль, что так получилось. Я думал, от меня требуется всего лишь подписать свои показания.
— У нас есть ваши показания, но тут все несколько сложнее — дело не только в том, чтобы поставить свою подпись на бумаге, мистер Ли. Идет уголовное расследование. Обстоятельства постоянно меняются. Поступает новая информация.
— Могу лишь еще раз принести свои извинения. Присаживайтесь, пожалуйста. Простите за то, что принимаю вас в такой тесноте.
Офис действительно не отличался просторностью, и Босх наметанным глазом сразу определил, что Ли делит его с кем-то еще. У правой стены бок о бок стояли два письменных стола. При них были два кресла и еще пара складных стульев — вероятно, для торговых представителей и претендентов на рабочие места.
Ли снял трубку со стоящего на столе телефона, набрал номер и распорядился, чтобы его не беспокоили. Затем приглашающим жестом он дал понять, что готов приступить к разговору.
— Во-первых, я немного удивлен тем, что вы сегодня работаете, — начал Босх. — Только вчера застрелили вашего отца.
Ли кивнул с мрачной торжественностью.
— Увы, но у меня даже нет времени на скорбь по отцу. Я должен практически все время заниматься управлением бизнесом, иначе потеряю его.
Босх кивнул и сделал знак Чу, призывая того перенимать инициативу. Пока он уточнял с Ли детали его показаний, Босх осматривал кабинет. На стене над столами висели оправленные в рамки лицензии от штата, диплом Ли об окончании в 2004 году бизнес-школы в Университете Южной Калифорнии и похвальная грамота Американской ассоциации бакалейщиков за лучший вновь открытый магазин 2007 года. Были здесь также окантованные фотографии Ли в обществе Томми Ласорда, бывшего менеджера бейсбольной команды «Доджерс», а также Ли-подростка на ступенях статуи Тиан Тан Будды в Гонконге. Босх узнал эту тридцатиметровую бронзовую фигуру, известную еще под названием Большой Будда, так как ему довелось как-то раз посетить вместе с дочерью остров Лантау и взглянуть на нее.
Босх протянул руку и поправил покосившуюся рамку с университетским дипломом. Проделывая это, он обратил внимание на то, что Ли окончил факультет бизнеса с отличием. Некоторое время он размышлял, представляя, как Роберт уезжает учиться в университет с намерением впоследствии перенять у отца бизнес и поднять на новый уровень. А тем временем его старшая сестра бросает учебу и возвращается домой, чтобы застилать постели.
Ли не внес никаких изменений в свои показания и расписался в нижней части каждой страницы. Закончив, он поднял взгляд на висящие над дверью часы, полагая, что на том общение с полицией естественным образом завершилось.
Но это было отнюдь не так. Теперь настала очередь Босха. Он раскрыл свой атташе-кейс, извлек оттуда распечатку портрета рэкетира, взимавшего дань со старшего Ли, и протянул ее Роберту.
— Расскажите мне об этом человеке.
Ли взял снимок и принялся его рассматривать, напряженно, сдвинув брови.
Босх знал: люди делают так, стараясь показать, что они изо всех сил сосредоточиваются на предмете, но обычно это было лишь маскировкой чего-то другого. Босх был более чем уверен в том, что парень в течение последнего часа получил звонок от матери и уже заранее знал, что ему покажут распечатку. Что бы теперь Ли ни ответил, Босху было ясно, что тот не будет искренен.
— Ничего не могу вам сказать, — произнес Ли через несколько секунд. — Я не узнаю этого человека. Я никогда его не видел.
Он протянул фотографию Босху, но тот явно не собирался брать ее.
— Но вы знаете, кто это такой, не правда ли?
Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
— Нет, я действительно не знаю, — с легким раздражением сказал Ли.
Босх усмехнулся, но в этой усмешке не было ни теплоты, ни юмора.
— Мистер Ли, ваша мать позвонила вам и просветила вас на сей счет?
— Нет.
— Вы же знаете, мы можем проверить телефонные звонки.
— Ну, пусть даже так. Что с того? Она не знает, кто это, равно как и я.
— Вы ведь хотите, чтобы мы нашли человека, убившего вашего отца, не так ли?
— Конечно! Что за вопрос!
— Это вопрос, который я задаю, когда вижу, что кто-то что-то от меня утаивает, а это…
— Как вы смеете!
— …весьма затрудняет проведение моего расследования.
— Я ничего от вас не утаиваю! Я не знаю этого человека. Я не знаю его имени, и я никогда не видел его прежде! Это правда, черт возьми!
Лицо Ли вспыхнуло. Босх немного выждал, а потом спокойно продолжил:
— Возможно, вы говорите правду. Не исключено, вы не знаете его имени и никогда его прежде не видели. Но вы знаете, кто он такой, Роберт, и вполне осведомлены о том, что ваш отец платил рэкетирам. Полагаю, и вы тоже. Если вы опасаетесь того, что, говоря с нами, навлечете на себя какую-то опасность, то мы в состоянии обеспечить вам защиту.
— Безусловно, — поддержал его Чу.
Ли покачал головой и улыбнулся, как человек, не способный поверить в то, что он действительно оказался в такой ситуации. Дыхание его заметно участилось.
— Мой отец только что умер… был убит. Можете вы оставить меня в покое? Почему меня подвергают травле? Я тоже превращаюсь в жертву!
— Я бы, конечно, давно уже оставил вас в покое, Роберт, — сказал Босх. — Но если мы не найдем виновного, то никто другой этого не сделает. Вы хоть понимаете это?
Ли, похоже, взял себя в руки и кивнул в знак согласия.
— Послушайте, — продолжил Босх. — У нас уже имеются подписанные вами показания. Ничто сказанное вами не выйдет за пределы этой комнаты. Никто никогда не узнает то, что вы нам расскажете.
Босх протянул руку и постучал пальцами по фотографии, по-прежнему остававшейся в руках Ли.
— Тот, кто убил вашего отца, вынул диск из видеокамеры, установленной в глубине торгового зала магазина, но оставил старые диски, не подозревая того, что был запечатлен на них. Он забрал деньги у вашего отца ровно за неделю до убийства. Величина дани составляла двести шестнадцать долларов. Этот человек — член триады, и, я думаю, вы это знаете. Мы очень надеемся на вашу помощь, Роберт. Никто, кроме вас, не может это сделать.
Босх ждал. Ли положил фотографию на стол и потер свои вспотевшие ладони о джинсы.
— Ладно, хорошо, мой отец платил триаде, — признался он.
Босх медленно выдохнул. Ведь только что расследование все-таки сдвинулось с места. Теперь главное — не спугнуть Ли, дать ему договорить.
— Как долго? — спросил он.
— Я не знаю, всю жизнь… всю мою жизнь, как я понимаю. Так было всегда. Просто для него это входило в понятие «быть китайцем». Положено платить — вот и все.
Босх кивнул.
— Спасибо, Роберт, за то, что вы рассказали. Итак, вчера вы сообщили, что, несмотря на переход к режиму экономии, дела в магазине шли неблестяще. Вы не знаете, не было ли у вашего отца задолженностей по этим выплатам?
— Не знаю, может быть. Он мне не говорил. Мы по-разному смотрели на эти вещи.
— Что вы имеете в виду?
— Я считал, что не следует платить, и говорил ему это тысячу раз. Ведь здесь Америка, и никто не обязан им платить.
— Но он все равно платил.
— Да, каждую неделю. Он просто был человеком старой закалки.
— Значит, они здесь ничего от вас не имеют?
— Нет.
— Роберт, нам нужна полная…
— Я не платил, потому что за меня платил он. Теперь я уже и не знаю, что будет.
Босх наклонился к нему.
— Вы хотите сказать, что ваш отец платил за оба магазина?
— Да.
Ли сидел опустив глаза и смотрел в стол. Он снова вытер руки о джинсы.
— Двойной платеж — дважды по сто восемь — означал взнос за оба магазина.
— Верно. На прошлой неделе.
Ли кивнул, и Босху показалось, что он увидел навернувшиеся на глазах слезы. Тем не менее надо было переходить к следующему вопросу, самому важному:
— А что произошло на этой неделе?
— Я не знаю.
— Но у вас же есть догадки, Роберт?
Молодой человек снова кивнул.
— Оба магазина несут убытки. Мы развернулись в неподходящее время — как раз перед экономическим спадом. Только банки получают помощь от правительства, а мы — нет. Мы вообще чуть не потеряли все. Я говорил ему… Я говорил отцу, что мы просто не можем больше платить. Я говорил ему, что мы платим неизвестно за что и непременно потеряем магазины, если не перестанем платить.
— Он согласился прекратить выплаты?
— Он этого не сказал. Он вообще промолчал. Для меня это означало, что он будет платить до тех пор, пока мы совсем не разоримся. Ведь эти еженедельные платежи превышали сумму в восемьсот долларов в месяц, а это очень много для такого бизнеса, как наш. Мой старик… он думал, если найдет другие способы…
