Михаил Черненок - Сиреневый туман
— Все, что нужно, будет отражено, — сказал Бирюков. — А пока давайте поговорим без протокола. Куда исчезла упаковочная коробка от купленного вами холодильника?
— Как куда?.. — На лице Анисима Гавриловича появился откровенный испуг. — Я уже говорил следователю, что весь упаковочный мусор отправил с грузовиком, на котором привозили холодильник.
— Грузчики говорят иное…
— Как иное?.. Да они все пьяные в стельку были, когда от меня уезжали!
— Так крепко их угостили?
— А что прикажете делать?.. Когда был начальником, они передо мной на полусогнутых преклонялись. Уважали, так сказать. Как стал пенсионером, куда подевалось былое уважение. Предлагал им за услугу двадцать пять рублей. Нет, говорят, Гаврилыч, теперь ты для нас рядовой клиент, расплачивайся свободно конвертируемой валютой. На их языке это означает, ставь на стол выпивку. Водки у меня в доме не оказалось. Пришлось выставить трехлитровую банку самогона… — Марусов, словно спохватившись, что сказанул лишнее, потупился и крепко сцепил в пальцах волосатые руки. — Разумеется, не собственного изготовления самогон. По случаю купил у какой-то старухи на базаре. Понятно, парни с удовольствием осушили трехлитровку. Не скрою, сам с ними изрядно выпил и спать улегся.
— На очной ставке с грузчиками не откажетесь от своих слов?
Марусов вроде бы замялся, но ответил уверенно:
— Не откажусь ни от одного слова. Поверьте, товарищи, я прошел большую школу жизни. Врать — не в моем характере. Неужели предпочтете поверить сомнительным грузчикам, а не мне, можно сказать, одному из недавних руководителей районного значения?..
Бирюков встретился с настороженным холодным взглядом Марусова:
— Мы, Анисим Гаврилович, предпочитаем верить правде и не различаем, кто ее говорит: грузчик или руководитель района.
— А вдруг грузчики в корыстных целях меня оговорят? Учтите, по работе я был требовательным начальником и…
— Все учтем, Анисим Гаврилович. Что вы пытаетесь опередить события?
— Ну, как же, товарищ прокурор… Я не безмозглый. Чувствую, подозреваете меня в убийстве Казаринова, будто бы в мою коробку от холодильника Спартак был упакован…
Бирюков коротко переглянулся с Лимакиным и спокойно спросил Марусова:
— Разве мы говорили вам, во что был «упакован» Казаринов?
— Не говорили, но я ведь знаю, как Спартака упрятали в картонный ящик и в чужую могилу зарыли.
— Откуда вам это известно?
Марусов побагровел:
— На торговой базе райпо слышал. Там теперь только о Спартаке Казаринове и говорят. Такие ужасы рассказывают, что волосы дыбом встают.
Бирюков попросил рассказать об «ужасах» подробнее, однако Анисим Гаврилович виртуозно перешел на витиеватый язык тех профессиональных политиков, которые на любые темы могут сколь угодно долго говорить вокруг да около, ничего не говоря по существу. Из его растянутого монолога невольно напрашивался вывод, что ничего конкретного на базе райпо Марусов не слышал, а высказывает свое собственное мнение: Казаринова убили или грузчики во время пьяного скандала, или ему отомстил кто-то из мужей тех женщин, которых осенью прошлого года пытался изнасиловать Спартак. О том, что именно Казаринов «безобразничал с женщинами в райцентре», Марусову рассказала вахтерша торговой базы Клава, а вот от кого услышал об «упаковке» Казаринова, Анисим Гаврилович вспомнить не смог. По его уклончивым рассуждениям выходило, будто об этом вчера говорили женщины в продовольственном магазине птицефабрики, где он стоял в очереди за хлебом.
На вопрос о Гурьяне Собачкине Марусов, прежде чем ответить, словно вспоминая, долго тер кулаком щеку. Потом вздохнул и сказал, что знает, будто есть такой нелюдимый могильщик, но совершенно не знаком с ним, так как близких родственников в райцентре ему хоронить, слава богу, пока не приходилось, а когда хоронили кого-нибудь из сотрудников райпо, то сам Марусов, будучи руководителем отдела, организацией похорон не занимался, следовательно, и дел никаких с могильщиком не имел.
Заглянувшая в следовательский кабинет секретарша, обращаясь к Бирюкову, торопливо сказала:
— Антон Игнатьевич, вас срочно вызывает междугородная…
Звонил из Новосибирска начальник отдела розыска областного управления Шахматов, с которым Бирюкова связывала давняя дружба. До прокурорской должности Антон много лет работал в уголовном розыске РОВД и совместно с Шахматовым ему доводилось раскрывать не одно запутанное преступление. Телефонный звонок приятеля обрадовал Антона.
Обменявшись обычными короткими вопросами типа — как работа? как семья? — Шахматов спросил:
— Ты в курсе дела по Софии Лазаревне Виноградовой?
— Конечно, Виктор Федорович, — ответил Бирюков.
— Мы возобновили ее розыск. Концы, похоже, ведут в ваш район. Возле дачного поселка, куда уехала Виноградова, осенью прошлого года, по свидетельским показаниям, какой-то маньяк приставал к женщинам.
— Кто эти свидетели? — спросил Антон.
— Родниковские дачники видели Виноградову в электричке. Утверждают, что она вышла из вагона на платформу. Вроде бы чувствовала себя плохо — пошла позади всех приехавших. А дальше след ее пропал. Был вечером того дня в дачном поселке и мужчина, внешние и возрастные приметы которого очень сильно напоминают Казаринова… — Шахматов помолчал. — По моим предположениям, если Казаринов причастен к исчезновению Виноградовой, труп потерпевшей надо искать в вашем районе поблизости от Родниково. Убийцу Казаринова еще не установили?
— Пока, по образному определению нашего судебно-медицинского эксперта Бориса Медникова, сиреневый туман…
— Туман?.. Да еще и «сиреневый»?
— Понимаешь, Виктор Федорович, две с половиной тысячи новенькими двадцатипятирублевыми купюрами в деле фигурируют.
— Такие купюры косяком пошли на рынок в январе прошлого года, когда были изъяты из оборота пятидесятирублевки и сотенные. Откуда эта «сиреневая» ниточка у вас потянулась?
— От сожительницы Казаринова.
— Голубев мне рассказывал, что она очень деловая женщина…
— Живет красиво. По линии областного угрозыска за ней ничего не числится?
— Проверяли — все чисто. Галактионовой, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Богатое наследство от погибших родителей досталось.
Глава 9
В отделе народного образования Слава Голубев узнал, что среди ушедших на пенсию учителей есть географичка Кузнецова Людмила Гавриловна, проживающая по улице Коммунарской у торговой базы райпо. Запомнив номер дома, Слава отправился искать «бабку Кузнечиху».
Небольшой с оранжевыми наличниками бревенчатый пятистенок Кузнецовой находился в тихом конце улицы и утопал в зелени густых тополей со срезанными вершинами. В грязноватом дворе перед входом в огород зеленела дощатая летняя кухонька, над железной трубой которой вился сизоватый дымок. Усадьбу огораживала невысокая ограда из металлической ржавой сетки. Такой же сеткой была затянута и узенькая калитка. От калитки к застеленному домотканным половиком крыльцу тянулась дорожка, устланная затоптанными картонками с иероглифами. Внимательно приглядевшись к своеобразному «тротуару», Голубев понял, что это упаковочный картон от японского холодильника.
Как только Слава вошел во двор, за углом дома, звякнув цепочкой, затявкала собачка. Тотчас из летней кухни выглянула худенькая большеглазая женщина неопределенных лет, но по внешнему виду далеко еще не старуха. Увидев неожиданного посетителя, она торопливо вышла из кухни, плотно прикрыла за собой дверь и пошла к остановившемуся у калитки Голубеву.
Чтобы убедиться, та ли перед ним «бабка», Голубев обаятельно улыбнулся:
— Вы Людмила Гавриловна Кузнецова?
Тревожно-настороженное лицо женщины еще более насторожилось.
— Да, — коротко ответила она.
— Николай Санков сегодня к вам не заходил? — издалека начал Слава.
— Нет, сегодня Николая у меня не было, — чуть помедлив, напевным голосом проговорила женщина.
— А Спартак Казаринов?..
На лице Кузнецовой появилось удивление:
— Что Спартак Казаринов?
— Когда последний раз у вас был?
— Давно, — Кузнецова вроде с недоумением посмотрела Славе в глаза. — Его, говорят, убили. Или это неправда?
Голубев вздохнул:
— К сожалению, правда.
— Зачем же спрашиваете о нем?
— Я из уголовного розыска, — сказал Слава. — Ищу свидетелей, которые видели Спартака в последние дни.
— По этому поводу ничего не могу ответить, так как не знаю, ни когда его убили, ни кто убил…
Кузнецова вроде бы хотела еще что-то сказать. В это время из кухонной трубы повалил черный дым и ощутимо запахло подгорающей бардой. Людмила Гавриловна стремительно бросилась в кухню. Сразу, как только она туда вбежала, дым заметно стал ослабевать и вскоре над трубою задрожало сизоватое марево.
