Дэвид Моррелл - Чужое лицо
Бьюкенена внесли в одну из хижин и уложили в гамак. "Это чтобы змеи не добрались до меня", - подумал он. Женщины сняли с него одежду. При свете костра вождь стал внимательно осматривать его раны.
Холли закричала и попыталась остановить его, но жители ее не пустили. После того как вождь снова зашил ножевую рану Бьюкенена, наложил компресс на почти зажившую пулевую рану и смазал мазью порезы и ушибы, он осмотрел выпиравшие из орбит глаза Бьюкенена и ножом сбрил волосы с одной стороны его головы.
Потом поднес к голове, в которой жила боль, деревянную дрель с ручным приводом.
Проникновение заточенного острия причиняло мучительную боль.
И вдруг как будто вскрыли огромный нарыв - Бьюкенен потерял сознание от бурно нахлынувшего на него чувства облегчения.
12
- Сколько времени я был без сознания? - с трудом спросил Бьюкенен. В голове у него стоял туман. Тело казалось совершенно чужим. Слова ворочались во рту, словно камни.
- Две недели.
Это так удивило его, что мысли получили толчок и в голове немного прояснилось. Он поднес правую руку к повязке на голове.
- Не трогай, - остановила его Холли.
- Что со мной было? Я ничего не помню.
Холли не ответила. Она намочила чистую тряпицу в дождевой воде, которую собрала в выскобленную половинку скорлупы кокосового ореха. Полуголый Бьюкенен лежал снаружи хижины в гамаке, и лучи предзакатного солнца приятно грели его раны. Холли стала мыть его.
- Рассказывай. - Он облизнул свои сухие распухшие губы.
- Ты чуть не умер. Потерял много крови, по знахарю удалось остановить кровотечение.
- А голова? Что у меня с головой?
- Ты бредил. Корчился в конвульсиях. У тебя так выкатились глаза, что я испугалась, как бы они не выскочили совсем. По-видимому, что-то давило на них изнутри. Он тебя прооперировал.
- Что ты сказала?
- Он сделал операцию на черепе. Просверлил дырку у тебя в голове. Кровь брызнула фонтаном через всю хижину, как будто...
Силы изменили Бьюкенену. Его веки опустились. Оп снова облизнул сухие губы.
Холли достала еще одну половинку кокосовой скорлупы и стала поить его дождевой водой.
Вода текла у него по подбородку, но ему все же удалось проглотить почти всю воду и насладиться ее прохладной свежестью.
- Просверлил дырку в голове... - пробормотал он.
- Первобытная хирургия. Тысячелетней давности. Будто время здесь остановилось. Электричества нет. Вес необходимое эти люди добывают в лесу. Одежду делают сами. А мыло... Они жгут стержни кукурузных початков, чтобы вскипятить воду. Потом кладут оставшуюся от стержней золу в воду и в этой воде стирают грязную одежду. Потом ее прополаскивают в других горшках с кипящей водой. Одежда становится необыкновенно чистой. А воду выливают на свои посевы, чтобы зола послужила еще и удобрением.
Бьюкенен силился сосредоточиться, но не мог держать глаза открытыми.
- Первобытная хирургия, - сказал он в некотором замешательстве.
Это произошло два дня спустя, когда он проснулся в следующий раз.
Холли объяснила ему, что, пока он лежал без сознания, ей удалось заставить его глотать жидкость - воду и куриный бульон, чтобы избежать обезвоживания организма, но все же он ужасно похудел, и ему придется попробовать поесть, даже если его желудок будет против.
- Я готов, - согласился Бьюкенен.
Холли деревянной ложкой зачерпнула из глиняной миски тыквенного супа, попробовала, не слишком ли горячо, и поднесла ложку ему ко рту.
- Восхитительно.
- Я тут ни при чем. Не я готовлю. Есть женщина, которая приносит пищу. Она жестами объясняет мне, что я должна с тобой делать.
- А тот, кто вылечил меня?
- Он приходит два раза в день и дает тебе выпить ложку густого, сладко пахнущего сиропа. Может, именно поэтому ты не получил заражения крови. Как жаль, что я не понимаю их языка. Я пыталась обойтись своими крохами испанского, но они явно не реагируют на этот язык. Мы объясняемся знаками.
- Интересно, почему они с нами возятся? Почему оставили нас жить?
- Не знаю, - пожала плечами Холли. - С тобой они обращаются так, как будто ты - герой. Непонятно.
- Это как-то связано с игрой. Когда я был противником Реймонда. И то, что мы явно были врагами Драммонда. Эти люди решили, что мы на их стороне. Бьюкенен задумался. - Я проиграл игру, и все-таки... Может быть, в древности майя так жалели проигравшего, что брали на себя заботу о нем?
- А почему они должны были его жалеть?
- Потому что победившего приносили в жертву, и он занимал место среди богов.
- Реймонд не среди богов.
- Нет. Как и Драммонд. Он в аду, где ему и надлежит быть, - сказал Бьюкенен. - Он напоминает мне полковника.
- Полковника?
Бьюкенен помолчал, задумавшись.
- Все, что случилось на буровой площадке, - твое. Напиши об этом. Только меня не впутывай. Но то, что я сейчас тебе скажу, не для прессы.
- Послушай, если ты до сих пор недостаточно меня знаешь, чтобы доверять...
Бьюкенен опять заколебался, потом принял решение.
- Может, доверие - это еще одна частичка того, что означает быть человеком. Я определенно доверял тебе тогда, на площадке. Ты все делала убедительно, и все же я не сомневался, что ты разыгрываешь роль, когда ты сказала, будто осталась со мной только ради сбора материала для статьи.
- Я тоже доверяла тебе, даже когда ты сказал Драммонду, будто тебе все равно, что станет со мной. Я только верила, что ты играешь спектакль, и подыгрывала тебе, хотя и не знала, для чего это делалось. Чего ты надеялся этим добиться?
- Реймонд кое-что просек правильно. Я хотел сбить их с толку, чтобы им пришлось оставить нас в живых вплоть до выяснения, кто из нас говорит правду. В конце концов, они бы не удержались и позвонили бы по телефонам, которые мы им дали, и тогда автоматическая система слежения привела бы ударную группу полковника в этом направлении. В случае везения мы к тому времени все еще были бы живы.
- Очень рискованно.
- Да уж! В подобной ситуации ничего нельзя спланировать заранее. Но из нас с тобой определенно получилась неплохая команда.
- Ну, у меня был хороший наставник, - улыбнулась Холли.
- Я говорил тебе о своем начальнике. Полковник и Драммонд очень похожи друг на друга. Когда перед полковником стоит цель, То, кроме ее достижения, ничто другое уже не имеет значения.
- Но ведь это обычная армейская дисциплина.
- Нет. У военных есть этика. У политиков ее нет. Именно политики ставят перед вооруженными силами аморальные цели. Но иногда появляется какой-нибудь чип вроде этого полковника, и тогда... - Бьюкенен был еще слаб и быстро уставал. Только злость помогала ему держаться. - Я начинаю думать, что это по его приказу убили Джека и Синди Дойл. И Большого Боба Бейли. Из-за твоих фотографий, где я фигурирую вместе с полковником. Потому что он боялся, что его опознают как руководителя "Виски с содовой", и это положит конец его карьере. Я также думаю, что это он устроил мне удар ножом в Новом Орлеане. Чтобы тебе некому было задавать вопросы. Чтобы вся эта история умерла вместе со мной. Он повернул против своих, спасая собственную шкуру. Может, он получает свою долю от сделок с торговцами наркотиками, которые "Виски с содовой" заключает в Латинской Америке. Кто, черт побери, это знает?
Но в один прекрасный день я узнаю. И в один прекрасный день полковнику придется оправдываться передо мной.
- А как будет с Хуаной?
- Люди Драммонда перестанут ее искать - Драммонд мертв, и им никто не платит. Зная, каким специалистом по изменению своей внешности она стала, я не думаю, что когда-нибудь смогу найти ее.
- Но продолжать поиски ты собираешься?
- Другими словами, по-прежнему ли она что-то значит для меня?
Холли кивнула.
- Да, значит, - ответил Бьюкенен.
Холли опустила глаза.
- Но совсем не то, что ты для меня значишь.
Холли вскинула на него глаза.
- Хуана - друг, который попросил помощи, а я уже очень давно в своей жизни не был в состоянии помогать друзьям, которых знал, когда был кем-то другим. Мне просто надо знать, что она в безопасности. Думаю, что когда она узнает о смерти Драммонда и Дельгадо, то в конце концов сама объявится. Я буду очень рад снова ее увидеть. - Бьюкенен коснулся руки Холли. - Но клянусь: она тебе не соперница.
Холли была взволнована до глубины души.
- А что же будет теперь с нами?
- Ясно одно: здесь полковник ни за что нас не найдет.
- Верно. У тебя определенно оптимистический взгляд на жизнь.
- Разве здесь так уж плохо?
- С тобой - нет, - сказала Холли. - Странная вещь. Хотя ты выглядишь таким измученным, у тебя есть что-то такое... В глазах. Даже несмотря на то, что ты зол на полковника, ты кажешься успокоенным.
- Я стал самим собой.
Холли озадаченно нахмурилась.
- Что-то из меня ушло, - задумчиво проговорил Бьюкенен. - Может, это из-за всего, что нам пришлось пережить. Или, может быть, из-за тебя. Или... Когда местный целитель просверлил мне череп, он выпустил вместе с кровью что-то еще. Что-то, что сидело у меня в голове и так долго мучило меня. Я расквитался с прошлым. И хочу двигаться дальше. Вместе с тобой. Сейчас не прошлое, а настоящее имеет для нас значение. - Бьюкенен сжал руку Холли. - И будущее. Больше никаких попыток убежать от самого себя. Никаких перевоплощений.