Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
И только он один знал, где она находится, поскольку сам же и спрятал ее там, и ему было очень приятно сознавать это. А потому, когда один из полицейских кивнул ему – мол, ну ладно, давай веди, показывай, хотя другой вроде бы заметил, что надо подождать, ведь эти люди могут еще бродить где-то поблизости, вот когда соберутся остальные, тогда и можно будет пойти всем сразу – о, как же он тогда обрадовался! Да и мама сказала, что ее надо найти прямо сейчас, пока с ней ничего не случилось. Он в самом деле обрадовался, услышав эти слова, хотя ему и было трудно оставить мать одну, и он даже подумал: «Да что с ней может случиться-то? Ведь все эти гады погибли, разве не так? А сама Мелисса еще такая кроха, даже ползать толком не умеет. Никуда она не денется, не поранится. Ее мама сама сказала, что для этого она слишком маленькая».
Поэтому, что там может случиться-то?
«Звери», – подумал Люк.
Уж звери-то наверняка смогут до нее добраться. Он даже испугался при этой мысли – но мимолетно. Он не верил в подобный исход.
Конечно, всякое возможно, но все равно как-то неправильно будет, если после всех этих приключений, после того, как он так надежно укрыл девочку, вдруг появится какой-то зверь, который сцапает ее. В это Люк отказывался верить, и потому, когда он все же повел полицейских за собой и пока они карабкались на скалу, весь былой страх как-то развеялся, и у него снова стало легко на душе.
Мама теперь в безопасности.
Он тоже в безопасности.
И Мелисса тоже скоро будет в безопасности.
Вот потому-то он и испытывал душевный подъем, когда вел их к дереву. Отнюдь не считая себя никаким героем, а просто чувствуя, как приятно бурлит кровь в теле.
Наверное, именно поэтому он даже не расслышал слов полицейского, крикнувшего ему, чтобы он остановился.
– Сюда! – позвал Люк.
И первым бросился вперед, стараясь как можно быстрее взбираться по лестнице.
Полицейские все равно отставали – они же были взрослые, передвигались намного медленнее, да и не испытывали такого подъема, как он сам, – а потому они даже не успели приблизиться к лестнице, когда он уже оказался наверху, когда его голова поднялась над уровнем настила.
Он уже предвкушал, как увидит малышку.
В этот самый миг на него кинулась черная тень.
Люк не успел даже увидеть проблеск взметнувшегося ножа.
Только почувствовал, как теряет опору под ногами и заваливается назад, крича.
Он повернулся вдоль своей оси, одной рукой пытаясь ухватиться за перила, а другой отчаянно полоща воздух. Лезвие просвистело в дюйме от его головы. Люк услышал, как заскрипели перила, когда мальчишка нагнулся над настилом, пытаясь достать его своим ножом, – однако он все еще цеплялся, висел, болтался, пытаясь ухватиться свободной рукой хоть за что-нибудь, за что угодно прочное.
Ему удалось наконец схватить что-то – ту самую руку с ножом.
Он ухватился за нее по ошибке, но не отпустил, ведь нож не мог порезать его таким образом. Что-то подсказало ему потянуть, поэтому он потянул, и та часть перил, на которую опирался мальчик, снова треснула – и вдруг мальчик выпустил нож, отлетевший в сторону, и вместо этого схватил его за запястье. На нем, судорожно обхватив свободной рукой его ногу, он и повис.
И стал подтягиваться.
Боль пронзила его руку, вцепившуюся в перила.
Но ноги Люка нащупали лестницу, иначе они оба упали бы.
Люк никогда не видел такого сильного мальчика, и мгновение спустя они оказались лицом к лицу. Лицо было таким грязным, что грязь казалась частью его самого.
Дыхание мальчика было горячим и вонючим, и он улыбался. Люк увидел безумные глаза и искривленные коричнево-черные зубы.
Мальчик отпустил его запястье и обнял за плечи. Затем он огляделся по сторонам, посмотрел наверх – и Люк понял, что он намеревается сделать: вскарабкаться по его телу наверх, на настил, а оттуда еще выше, на само дерево, чтобы затем перебраться на одно из соседних деревьев, потом еще на одно и так дальше… С учетом окружавшей их темноты подобное представлялось вполне возможным, и полицейские, скорее всего, так ничего бы и не заметили.
В следующую секунду Люк услышал плач Мелиссы и подумал: «А что, если он возьмет с собой Мелиссу и станет прикрываться ею, чтобы полицейские не стреляли? И что будет, если после этого он все же сорвется вниз?»
Как только хватка на плечах ослабла, Люка охватил приступ жгучей ненависти. Даже не к парню с безумной улыбкой, а ко всем вроде него – к самой окружавшей среде, запросто вредившей хорошим людям.
Он отвел руку назад и со всей силы ударил Зайцу локтем по ребрам.
Парень вскрикнул, явно не ожидая атаки.
Всплеснул руками – на лице его наконец-то отразилась растерянность, вытеснив эту прилипшую навек ухмылку.
И полетел вниз. Точно ракета. Если не быстрее.
Люк не стал смотреть. Ему не требовалось проверять, расшибся парень или нет – это можно было определить по одному звуку.
Звук был такой же, как у людей, падающих со скал.
Ему не понравился этот звук. Но и не испугал. Больше его такие вещи не пугали.
Его ноги дрожали, но он справился еще с двумя ступеньками к Мелиссе, а потом просто сел рядом, дрожа и тяжело дыша, и постепенно снова почувствовал себя хорошо и подумал: «Я действительно сделал все как надо, я помог ей, я, может, даже спас ее». В самом деле, он чувствовал себя довольно хорошо, позволяя Мелиссе держаться за его палец, пока не пришел полицейский и не забрал их оттуда.
Мелисса улыбалась полицейскому всю дорогу.
«Было бы здорово, – подумал Люк, спускаясь по лестнице, – если бы у мамы когда-нибудь родился еще ребенок. Такой, как Мелисса.
Кто знает. Может, она встретит какого-нибудь хорошего парня.
«Было бы здорово», – подумал он.
Ну а если и не получится, тоже ничего страшного.
Было приятно осознавать, что на самом деле это все не так уж и важно.
Эпилог
13 мая 1992 года
9:45
Питерсу приснилось, что они с Мэри прыгнули с пирса в море. Они держались за руки. Они были обнажены, и их тела были двадцатилетними, гладкими и упругими. Солнце
