Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
А когда она услышала донесшийся снизу голос Люка – его характерный театральный шепот и приглушенные голоса следовавших за ним людей, – то почувствовала, словно из нее выпорхнула сидевшая на яйцах чайка, будто все, чего она лишилась, время рано или поздно снова вернет ей, и почти нашла в себе силы улыбнуться.
0:45
«Постарайся не убегать от боли, – думала Женщина. Прими ее и порадуйся ей».
Этому приему ее обучили давно – настолько давно, что она и сама уже не помнила, когда именно. Однажды он даже спас ей жизнь – и всякий раз делал необоримой.
Она как бы спрятала рану внутрь себя – в том числе и пулю, впившуюся под ребро. Она укутала ее собственным существом и принялась убаюкивать, покуда поврежденная плоть не превратилась в нечто второстепенное, незначительное.
Вроде расщепленного ногтя или вырванной пряди волос.
Так она нашла в себе силы подняться на ноги.
Она встала, вобрала в себя влажный, насыщенный густым запахом пороховых газов воздух и спокойным взглядом окинула пещеру.
Все дети погибли.
Первый Добытый погиб.
Значит, придется все начинать сначала.
Дважды пнув толстяка в живот, она заметила, как между его сомкнутыми губами наружу вырвался последний сгусток все еще остававшегося в легких воздуха.
Потом снова заглянула ему в лицо и, как и в прошлый раз, узнала его, почувствовала, что кем бы он ни был, но однажды этот человек уже посещал ее сны.
Может, это случится еще раз. Может, тогда-то она постигнет суть странного чувства.
Женщины, ее пленницы, также исчезли. Значит, надо поспешить.
В притороченных к ремню ножнах по-прежнему лежал ее нож.
Скинув с себя окровавленную рубаху, Женщина подняла с земли орущего младенца Второй Добытой – при ее прикосновении ребенок неожиданно замолчал. Всмотрелась в его глаза. Их выражение заставило ее напрячься, словно он тут же уловил ее намерения – и одобрил их. Это были отнюдь не глаза несмышленыша. В них светилась мудрость. И сила.
Закутав ребенка в рубаху, она стянула узлом ее нижние края у него между ногами, затем связала рукава, и в образовавшуюся петлю просунула голову, так что теперь младенец оказался у нее за спиной, плотно прижавшись животом и сидя в некоем подобии самодельной упряжи и в то же время находясь достаточно высоко, чтобы при необходимости можно было быстро выхватить нож. Крохотные пальцы ребенка, то и дело сжимаясь и разжимаясь, ощупывали спину Женщины, словно выискивая на ней что-то невидимое.
Она быстро прошла в дальний конец пещеры.
И почувствовала, как по телу пробежала волна озноба. Тело того, другого младенца, навлекшего на них все эти беды, по-прежнему лежало справа от Быка в белом пластиковом пакете из-под мусора. Ей был виден край его лица и одно плечо, плотно вжавшееся в стенку пакета и словно пытавшееся, прорвав ее, вылезти наружу.
Его дух так и остался сидеть в нем.
Женщина так и не успела его освободить.
Конечно, сейчас это сделать было уже нельзя. Однако она могла хотя бы попытаться максимально удалить от себя его мстительную силу, отдав его пучине моря.
Подняв пакет, она связала его углы и прикрепила к поясу.
Протянула руку к стоявшей рядом с Быком желтой банке из-под кофе, извлекла из нее ключ и открыла замок, стягивавший железные цепи, оставив их болтаться над полом. Цепи она всегда сможет найти, а вот Быка оставлять здесь было никак нельзя. Бык был ей нужен для того, чтобы начать все снова.
Стянув крепкими, сделанными из кишок ремнями запястья Быка, Женщина обмотала противоположный их конец вокруг ладони одной руки, в другую взяла топор и повела его к выходу из пещеры. В обычной ситуации она повела бы его спиной вперед, со связанными сзади руками – Бык научился весьма ловко передвигаться подобным образом, и было даже забавно наблюдать, как он нелепо переставляет ноги, – но тропа была слишком узка, и ей никак не хотелось, чтобы он свалился вниз или запнулся о камень.
Снаружи задувал легкий ветерок, донесший до нее соленые запахи моря. Она услышала чьи-то голоса. Шепот. Не у самого входа в пещеру, но близко. Она дернула за ремни – Бык заворчал и двинулся вперед.
Снаружи Женщина прислушалась. Легкий шорох шагов внизу – но проходившая над ними тропа была пока свободна. Теплый ночной воздух ласкал рану в боку. Шаркающей походкой Бык приблизился и остановился у нее за спиной.
На тропе, в считаных футах от нее, сидел мужчина с перерезанной коленной жилой. При их приближении он поднял взгляд и отнял руку от виска. На пальцах осталась кровь.
Женщина даже почувствовала что-то вроде сочувствия к этому выползню. В чем-то он уже помог им. Со временем он мог бы оказаться даже более полезным. Сидевший внутри его волк стал бы безжалостно биться за собственные интересы, отбивался бы насмерть.
Но в данный момент волк был ранен. И одурманен несшимися от горы голосами.
Казалось, он толком даже не понимал, что происходит вокруг него, и потому лишь в безмолвной мольбе поднял руки ладонями вверх и покачал головой, словно завороженный бесстрастной маской ее лица. Попытался было подняться на ноги, но хватило его лишь на очередной стон.
Он либо понял ее намерения, либо просто не хотел оставаться здесь один.
В любом случае сейчас это был всего лишь человек – некогда сидевший в нем волк сбежал, умчал на крыльях ветра.
Женщина совершила акт чистого милосердия, когда взмахнула топором и рубанула его по уху, умело раскроив череп и отбросив его половину в зиявшую под ней пропасть, туда, где камни смешивались с прибрежным песком. Его тело еще немного продержалось в прежней позе – и медленно завалилось по диагонали вниз. Воздух наполнил характерный, отдающий металлом запах крови. Соленый запах – такой же, как и море.
Рана в боку требовала пищи.
Вскоре она поняла: того же требует и все остальное тело. После предыдущей охоты и пиршества минувшей ночью прошло уже много часов, и неизвестно еще было, сколько их пройдет, пока она снова раздобудет пропитание.
Так что придется поспешить.
Крутой склон горы на время задержит тех, что внизу.
Женщина схватила заваливающиеся к земле плечи трупа, выпрямила его и припала губами к краю разрубленного черепа, жадно глотая лившиеся через его край потоки крови и всего того, что к ней примешивалось, – густого, нежного, солоноватого. Для устойчивости придерживая тело за шею и подбородок, всасывая в себя все еще теплое содержимое его чаши, она никак не могла оторваться – и
