Безмолвие - Джон Харт
— Возьми.
Она поднялась, изящно и с достоинством, и приняла камень. Положила его себе на грудь — и как будто вдруг стала старше, выше и обрела еще большее достоинство. Повернувшись, как могла бы повернуться королева, вышла, не оглядываясь, из пещеры. Джонни последовал за ней, но медленнее. Возле костра остановился и окинул взглядом Пустошь, багровую в ночи. Он не обнаружил ни малейшего следа Кри, но почувствовал вдалеке Джека, копов, Вердину и Леона. Что будет с этим даром завтра? Он не знал. Но ведь Кри сказала, что сила Массасси пропитала и его, и Пустошь…
Готов ли он жить без этой силы?
Сможет ли?
Эпилог
Мэрион умирала целый месяц, и Джонни почти все время находился рядом. Первый раз он оставил ее, чтобы похоронить Джона на вершине холма над пещерой, в которой тот прожил так долго. Лужайка, о которой упомянул Джон, находилась на восточной стороне, над обрывом, и Джонни выкопал могилу так, чтобы лучи солнца касались ее рано утром. Оставить Джона одного в земле он не смог и просидел с ним бо́льшую часть тихого, теплого дня. Говорил мало и негромко; описывал вид с холма или ветер, объяснял, почему решил именно так. Усложнять не было смысла, так что Джонни излагал все просто.
Так было правильно.
Джон этого не понял бы, но Джонни нисколько не переживал из-за принятого решения. Каждый день Мэрион становилась чуточку бледнее, однако каждое утро на ее лице была та же едва заметная улыбка. Она увядала, теряла свежесть, как это происходит со статуей, что укладывалось в естественный порядок вещей. Через неделю выглядела немолодой. Через три недели — старой. Но Джонни, когда мог, всегда держал ее за руку. Он рассказывал ей о Джоне, его верности, его одиноких годах. Он пообещал ей место на той же солнечной лужайке и сказал, что там ее ждет Джон. Услышала ли она, поняла ли, если услышала, — Джонни не знал, но надеялся. И не без основания.
Краски поблекли.
Улыбка осталась.
Раз в день Джонни садился у входа в пещеру и наблюдал за активностью внизу. Чаще всего в поисках участвовали тридцать или сорок человек, но иногда бывало даже больше. Разделившись на группы по шесть человек, они медленно переходили из одной части болота в другую, исполненные решимости найти Джонни. Какое-то время его это забавляло. Но потом ему надоело присутствие посторонних на его земле. Надоели вертолеты и репортеры, сомнения и страх, раскатывавшиеся по Пустоши, как туман по склонам. Оставив Мэрион во второй раз, он встретился с Джеком возле своей старой, сгоревшей хижины. Джек и раньше приходил на болото, разыскивая Джонни. Каждый раз за ним следили, будто Джонни мог вдруг появиться ниоткуда и беззаботно поздороваться.
Ничего такого, разумеется, не случилось.
И не могло случиться, пока Джонни чувствовал.
Но вопросы оставались. Кри сказала, что магия впиталась в Джонни, но слово звучало неубедительно. Получалось, что он не владеет магией, что она не закреплена за ним навечно. И Джонни жил в постоянной тревоге, словно ожидая слепоты, потери чего-то или ампутации. Наблюдая за Мэрион, он боялся и за себя самого. Становился ли он от этого лицемером? Может быть. Он ничего не мог с этим поделать. Примерно такой же — на два мира — была и жизнь в пещере, так что когда Джек появился наконец один, Джонни отправился на встречу с ним под низким, белым и жарким — для конца сентября — небом. Он хотел хотя бы коротко прикоснуться к прежней жизни, испытать себя, и Джек давал такой шанс.
— Обвинение они не выдвигают. Всего лишь прекращают поиски, — сообщил он.
Джонни расширил сознание и увидел, что так оно и есть. Поисковики уходили. Старая церковь уже опустела.
— Как? Почему?
— Джимми Рэй Хилл подключен к системе жизнеобеспечения. Он говорит. — Джек держался спокойно, но тронул Джонни за плечо. — Джимми Рэй не знает, что убило шерифа, но клянется, что это не был ты. Том Ли пытался надавить, но Джимми Рэй стоит на своем и в показаниях ничего не меняет. И это еще не самая хорошая новость. — Джек выдержал паузу, но недолгую. — Джеймс Киркпатрик тоже заговорил. Кое-что в его истории звучит не вполне рационально, но что бы, по его мнению, ни убило Уильяма Бойда, он не называет тебя. — Джек изобразил в воздухе знак кавычек. — «Он висел в воздухе… распятый». Понимаешь? Ты такое представляешь?
Вообще-то Джонни представлял, но, опять-таки, его это никогда не беспокоило.
— Мне нужно обратиться в полицию?
— У капитана Ли свои планы, — ответил Джек. — Но поскольку никаких обвинений они тебе не предъявляют, то что он может сделать? Капитан задаст свои вопросы, на которые ты либо ответишь, либо нет.
Джонни сомневался, что все будет так просто. Случившееся напугало сильных, влиятельных людей, а это было опасно. Никаких обвинений. Он улыбнулся, как того хотел Джек, но полного облегчения не испытал. Последние недели его мысли были далеки от этой жизни.
— Ладно. Слушай, мне надо идти.
— Что? Да я только пришел. Ты что, не понял? Человеческие останки в пещере слишком старые. Так что с одного крюка тебя сняли. Но только с одного. Горожане — дело другое. Ты не поверишь, какие ходят слухи. О распятии, о тебе, об этом месте… Но главное — все хорошо. Давай отметим. Устроим ужин! С выпивкой! Хижина сгорела, но собраться можно и у меня, в городе. Или где-то еще. Дело закрыто. Точка.
Джек хотел что-то добавить, но Джонни уже смотрел на север. Мэрион старела быстрее, и осталось ей недолго.
— Мне нужны еще две недели.
— Две недели? Ты серьезно?
Джек не смог скрыть разочарования, и смотреть на него было больно, но ничего другого Джонни не оставалось.
— Передай Клайду, что у меня все в порядке, ладно? И маме тоже.
— Конечно, но…
— Спасибо. Ты молодец.
Джонни уже почти повернулся, но Джек не закончил.
— Послушай-ка. Не хотелось бы напоминать, но по налогам у тебя в запасе девять дней.
— Господи… — За всеми проблемами и тревогами Джонни совершенно забыл об этой. Неужели он все же потеряет Пустошь, причем из-за такой ерунды, как деньги? — Ты почему улыбаешься?
— Скорее, ухмыляюсь.
— Черт возьми, Джек…
— Ты мне доверяешь?
— Конечно.
— Тогда скажи, что я — твой адвокат.
— Ты — мой адвокат.
— Хорошо. Отлично.
— Что происходит, Джек?
— Не беспокойся. Но обед через две недели… не пойдет. Восемь дней, ладно? В хижине. Я все принесу.
