Виолетта Горлова - Как пальцы в воде
Я вышел из дома и попал в ту предвечернюю пору, когда дневной свет медленно тает, а парковые фонари еще не торопятся прийти ему на смену. Упоительный воздух, наполненный флюидами чуть уставшей зелени, сладковато-древесный, но при этом свежий и прохладный, одарил меня энергией удачи и уверенностью, что все в конечном итоге будет замечательно, и у меня получится решить задачи, которые передо мной поставила – не без присущего ей сарказма – судьба. Я шел по парку и просто наслаждался живописной природной палитрой красок и полутонов, причудливыми формами флоры, фоновым звучанием вечернего досуга парка и его обитателей…
Терраса ресторана пустовала в ожидании посетителей, чему я был рад: можно было присесть за давно облюбованный мною столик – а он нравился не только мне – отсюда открывался красивый вид на морское побережье. После короткого, но бурного спора одного внутреннего голоса с другим, победу одержал я, решив придать божественной октябрьской благодати легкую сафьяновую нотку терпкости посредством молодого каберне. Вино – все же меньшее зло, нежели виски или джин.
Алекса я заметил издалека. Он, по всей видимости, тоже хотел выпить, потому что шел от полицейского участка пешком, хотя, насколько я знал, инспектор не являлся любителем пеших прогулок. Мы с Алексом Теллером состояли в отношениях «женской дружбы» двух змей, одна из которых умеет плавать, но не умеет кусаться, а другая – кусается, но не плавает, однако противоположный берег нужно достичь обеим.
Алекс – крепкий и коренастый мужчина, выглядевший под пятьдесят, с обветренным и грубоватым лицом; он больше похож на малограмотного крестьянина эпохи «махрового» феодализма, чем на бравого полицейского офицера. Но это впечатление обманчиво и длится оно до тех пор, пока не встретишься взглядом с его глазками-буравчиками, ввинчивающимися в тебя, как штопор в пробку, весьма ощутимо, и не всегда такая, визуальная, дуэль, имеет хорошие последствия для «пробки». Жиденькие темные волосы окаймляли его крупную голову со скошенным затылком, а узкие губы застыли в желчной улыбке, по-видимому с младенческих лет. Несмотря на отсутствие физической привлекательности, инспектор не комплексовал. По-моему, он и понятия не имел, что такое комплексы. Во всем его облике чувствовалась грубоватость, даже наглость, но редко – мужская решительность. Честно говоря, мне не нравился Алекс, поэтому, быть может, мое восприятие этого человека было таким субъективным и противоречивым. Ко мне, думаю, он питал еще большую «любовь». В общем-то, мы друг друга доброжелательно ненавидели, хотя иногда вполне плодотворно сотрудничали. Я не удивился, что на вызов приехал именно он: как-никак Лора была местной знаменитостью.
Теллер тоже заметил меня, но ритм своей неспешной, несколько тяжеловатой походки не изменил и подошел к моему столику с неизменной ухмылкой на широком, округлом лице. Невысокий, полноватый Алекс напоминал мне комичный персонаж полицейского из какой-то французской комедии. Его лицо удивительным образом сочетало в себе противоречивые особенности: добродушие полных щек, хитрость близко посаженных щелочек-глаз, бульдожью хватку тяжелого подбородка и ограниченность низкого и узкого лба. Но самое интересное, что внешность инспектора абсолютно соответствовала такому же, не очень приятному на мой взгляд, внутреннему ее содержанию.
Хмуро поздоровавшись, Алекс удобно разместился в кресле напротив меня. Приятная джазовая композиция звучала приглушенно, что для меня было не самым последним фактором при выборе им места для нашей беседы, сегодня это было его прерогативой; радовало, что в некоторых аспектах наши вкусы совпадают.
Привлекательная и высокая официантка грациозно несла свое тело по направлению к нашему столику, вероятно, представляя себя на подиуме. Минут десять назад она принимала у меня заказ с дежурной и равнодушной улыбкой безработной манекенщицы, а сейчас выражение ее лица было откровенно радостным, а взгляд, которым девушка одарила Алекса, со стороны казался мне многообещающим авансом… как будто, Теллер был не полицейским, а редактором глянцевого журнала, так что его простой заказ – бокал пива и бифштекс с картошкой – совсем не разочаровал красотку. Неужто эта симпатичная официантка была пассией инспектора? Хотелось бы знать, что находят в нем женщины?
– Марк, я очень хочу есть, а совмещать еду с разговором не люблю, ты же знаешь, – чуть надменно сказал мужчина, сделав большой глоток пива. Свое легкое высокомерие он, наверное, оттачивал годами до такой филигранной точности, что ему удавалось не скатываться до откровенного хамства. Я давно изучил эту манеру Алекса. Он был плохим актером, но это был как раз тот случай, когда количество переходит в качество.
– Знаю, Алекс, не волнуйся, – спокойно ответил я, изобразив на своем лице умиротворенное ожидание, и пригубил вино. Интересно, думалось мне, насколько его хватит? Как долго он будет строить из себя комиссара Мегрэ? Похоже, я даже понимал, для чего ему это было нужно: обычный способ самоутверждения. (Судя по всему, комплексы у инспектора все же были, и не исключено, что они уже давно взывали о профессиональной помощи. Или опять-таки, это внешнее проявление внутренней борьбы его противоречивой натуры?)
Я молча ждал, всем своим видом показывая, что торопиться мне некуда. Алекс тоже молчал, небрежно изображая Атланта, скорбно и мужественно несущего на своих плечах все тяготы мира. Спустя пару минут поза и выражение лица инспектора несколько изменились: то ли мировые проблемы сошли на нет, то ли алкоголь изменил отношение Теллера к ним. Он расслабился и даже улыбнулся. Настроение его заметно улучшилось, хотя свой голод Алекс еще не успел утолить: его бифштекс, грациозно покачиваясь в изящных руках модельной официантки, только сейчас появился в моем поле зрения.
Я выпил полбокала вина (есть мне совершенно не хотелось), пока Теллер страстно и самозабвенно поглощал мясо с овощами. Наконец мужчина вытер салфеткой жирные губы и удовлетворенно откинулся на спинку кресла, плотоядно поглядывая на подошедшую официантку. Та принесла второй бокал пива Алексу, а мне – чай.
– Поведай мне, Марк, что происходило с твоей приятельницей мисс Кэмпион в последнее время, – пренебрежительным тоном проговорил он, алчно косясь на стройные ноги двух молодых девушек, усаживающихся за соседний столик.
– Алекс, что плохого тебе сделала Лора? – резко спросил я, решив сразу сбить его апломб.
Он пожевал свои змеиные губы и негодующе фыркнул:
– Терпеть не могу этих проныр – журналюг, папарацциев всяких… Подглядывают, вынюхивает, подслушивают, копаются во всяком дерьме, а потом вываливают кучу грязи на наши головы. От них все беды и распутство. Проститутки они все, как, впрочем, и частные детективы… доморощенные Шерлоки Холмсы.
– Ну твое недовольство мне понятно, – спокойно отреагировал я, хотя внутри у меня стала подниматься волна гнева и вскоре, достигнув точки кипения, грозила обрушиться шквалом негодования на голову инспектора. Этого нельзя было допустить, как бы мне не хотелось: информация, которой обладал Теллер, была для меня жизненно важна. Но самое главное – инспектор хотел меня разозлить. Такое удовольствие я не собирался ему предоставлять.
– Лора не была такой.
– Откуда тебе знать, – язвительно усмехнулся Алекс. – Не думаю, что она тебе исповедовалась во всех своих грехах.
– Стоит ли сейчас обсуждать ее грехи. У тебя их, наверное, нет? – надменно усмехнулся я. Этот, отнюдь не риторический, вопрос заставил мужчину зло сузить глаза, которые и в нормальном состоянии не могли похвалиться красивым разрезом. По выражению его лица было заметно, что ему очень хочется разразиться в мой адрес уничижительной тирадой, но он сдержал свой порыв. Однако, чтобы успокоиться, ему пришлось немного помолчать.
– Ладно, – спустя минуту примирительно сказал он. – Это ты можешь заниматься всякой ерундой… Выкладывай, что тебе нужно. – Он вновь злобно просверлил меня зрачками своих неподвижных, змеиных глаз.
– Мне нужно все, – нагло ответил я. И посмотрел на него с тем же высокомерием, которым он недавно щедро одаривал меня. Я не боялся, что Теллер может скрыть от меня какие-нибудь факты: такая смелость может ему дорого стоить. И Алекс это хорошо знал: не выполнить просьбу – имея в виду приказ Элизабет – инспектор был просто не способен. Трусость прекрасно уживалась в нем с осторожностью и хитростью.
– По заключению экспертов и патологоанатома: мисс Кэмпион умерла от асфиксии, попросту: захлебнулась и утонула, – равнодушно проговорил он и замолчал, будто сообщил мне все и, поставив жирную точку, цинично улыбнулся. Это легко было расшифровать: я должен был задавать вопросы, чтобы он вальяжно и нехотя на них отвечал.
– Что установило предварительное расследование?
