Последнее испытание - Туроу Скотт
Авария, которая случилась со Стерном на шоссе в марте и в которой он едва не погиб, имела для него довольно серьезные последствия. Его серый «Кадиллак»-купе 2017 года выпуска после инцидента был так искорежен, что не подлежал ремонту. Как принято говорить, хорошая новость состояла в том, что страховка почти полностью покрывала покупку нового автомобиля. Плохая же заключалась в том, что дети Стерна категорически воспротивились тому, чтобы он водил машину. В качестве лидера в данном случае выступил Питер, сын личного врача Стерна. Он и двое отпрысков адвоката заставили Стерна дать слово, что он значительно ограничит время своего пребывания за рулем и будет лишь изредка выезжать в продуктовый магазин или в химчистку в том пригороде, где живет.
Когда дверь автомобиля захлопывается, разом отсекая шум и суету, у адвоката появляется возможность обдумать и оценить события дня. Ему кажется, что в целом пока все идет неплохо, если не считать того момента, когда он сболтнул лишнего по поводу гражданских исков. Вспоминая об этом, Стерн все еще испытывает смущение. Но ведь, в конце концов, любой юрист, выступая с речью на процессе, может увлечься, разве не так? И все же допущенная Стерном промашка для него нехарактерна.
Однако больше всего Стерна беспокоит его клиент. Он уже сейчас производит впечатление утомленного старика. Но еще хуже то, что он, по мнению адвоката, находится в нерешительности, что вообще-то для него несвойственно. Как и многие другие клиенты, во время расследования и долгих месяцев, предшествовавших суду, Пафко старался избегать каких-либо разговоров по существу. У него четыре телефонных номера – домашний, офисный, личный мобильный и еще один сотовый – для ведения дел. Чтобы связаться с подзащитным, Стерну нередко приходилось по несколько раз оставлять сообщения на каждом из этих телефонов. Но теперь, когда процесс начался, Кирил демонстрирует чрезмерный, отдающий самодовольством оптимизм. Учитывая возраст Пафко, можно было бы заподозрить в таком поведении признак прогрессирующей деменции. Но Стерн знает, что куда более вероятно другое – а именно тяжелый эффект самого факта общественного обвинения. «Белые воротнички», то есть люди, занятые интеллектуальным трудом, такие как Кирил, привыкшие к высокому уровню благосостояния и ощущению собственной значимости и исключительности, очень тяжело переносят месяцы с момента предъявления им обвинения до суда. Им зачастую приходится столкнуться с презрительным отношением со стороны едва ли не всех, кому известно их имя, при одном лишь его упоминании. В то же самое время их терзает тревога по поводу будущего, о котором точно можно сказать лишь одно: оно будет не похоже на прошлое.
Опасения по поводу того, что Кирил погрузится в это печальное душевное состояние, возникли у Стерна еще в августе 2018 года, когда он увидел материал, опубликованный в «Уолл-стрит Джорнэл». Через несколько недель после этого Кирил позвонил Стерну и попросил представлять его интересы на будущем процессе. Это случилось буквально через несколько минут после того, как Пафко вручили повестку от имени большого жюри федерального суда. По перечню документов, которые затребовала прокуратура, стало совершенно ясно: гособвинение уже убеждено в том, что результаты клинических испытаний «Джи-Ливиа» были подтасованы. Стерн тогда испытал приступ хорошо знакомого людям его профессии странного чувства злорадства. Он, с одной стороны, расстроился из-за Кирила, но в то же время испытал ощущение радостного возбуждения. Юрист, когда его умоляют спасти репутацию и социальный статус человека, до этого пользовавшегося авторитетом и уважением в обществе, – все равно что чародей, которого просят повернуть время вспять. Даже Сэнди Стерну, при всей его высочайшей профессиональной квалификации, в его преклонном восьмидесятипятилетнем возрасте возможность выступить в такой роли выпадала уже нечасто. Однако еще через несколько дней, когда Кирил, став одним из клиентов Стерна, уселся в обитое темно-красной кожей кресло перед адвокатским столом, пожилой юрист уже справился с собственным тщеславием. Он сказал, что Кирилу лучше остановить свой выбор на более молодом защитнике, учитывая все те сложности, которые могли возникнуть в ходе предстоящего процесса.
– Вы что же, чувствуете, что не потянете мое дело? – спросил его Кирил. – На мой взгляд, Сэнди, вы совершенно такой же, каким были, когда мы с вами познакомились сорок лет назад.
– В таком случае, Кирил, нам с вами нужно первым делом найти кого-нибудь, кто проверит ваше зрение.
Шутка Кирилу понравилась, но он продолжал настаивать на своем. Он заявил, что, если его дело будет вести Стерн, он впервые за много недель сможет спать спокойно.
Стерн продолжал возражать, но уже понял, что в данном случае отказ станет нарушением его собственных понятий о верности и личной преданности. Его отношение к потенциальному клиенту в данном случае можно было изложить всего несколькими простыми словами: он считал, что обязан Кирилу Пафко жизнью.
В 2007 году Стерну впервые диагностировали немелкоклеточный рак легких. Левую долю одного легкого ему удалили, а затем провели химиотерапию. К 2009 году у него обнаружили затемнение с другой стороны и подвергли повторному курсу химиотерапии. В 2011 году заболевание проявило себя снова – на этот раз Стерна лечили медикаментозно, используя другую методику. К 2013 году начался полномасштабный метастатический процесс. Ал, личный врач Стерна, который работал в Истонской больнице и знал о дружбе своего пациента с Кирилом, уговорил Сэнди поговорить с доктором Пафко. Насколько было известно самому Стерну, он стал первым пациентом, принимавшим «Джи-Ливиа». Во всяком случае, это произошло за несколько месяцев до того, как УКПМ дало разрешение на клинические испытания препарата на людях. Со стороны Кирила это был жест милосердия по отношению к умирающему другу, и, если бы о нем стало известно, это поставило бы на карту его должность в университете и наверняка вызвало бы правительственное расследование и судебное разбирательство.
Для Стерна, как и для тысяч других онкологических больных, лекарство оказалось чудодейственным. Оно, правда, не излечило рак полностью, но существенно замедлило его течение. По этой причине Стерн считает, что на нем лежат очень серьезные обязательства перед Кирилом – а также перед огромным количеством других людей, страдающих онкологическими заболеваниями. УКПМ отозвало свое решение об одобрении «Джи-Ливиа». Лекарство изъяли из торговой сети в США. С ним связана целая лавина гражданских исков и административных запретов. При этом УКПМ отказывается сделать препарат доступным даже для тех пациентов, кому он дает единственную надежду. Исход судебного процесса по делу Кирила наверняка качнет маятник, изменив отношение к лекарству специалистов и чиновников из УКПМ, либо в одну, либо в другую сторону. Между тем посылка с лекарством, адресованная лично Стерну, пришла из Индии – препарат был упакован в коробку для обуви, обернутую коричневой бумагой.
В конце концов Стерн согласился защищать Кирила в суде. Пафко, морщинистая кожа на лице которого чем-то напоминает старый бумажник, в ответ едва не прослезился.
– Сэнди, Сэнди, – пробормотал он, обходя стол, чтобы заключить друга в объятия. Будучи выше адвоката на добрых восемь дюймов, он обхватывает Стерна за плечи и, глубоко тронутый, ловит его взгляд. – Честное слово, Сэнди, честное слово, я говорю правду. Ты должен мне верить. Обвинители думают, что я подтасовал результаты клинических испытаний. Но мне, клянусь, ничего об этом не известно.
Как врач понимает, что любой человек может заболеть, так и Стерн благодаря своему многолетнему опыту знает, что практически все люди способны совершать проступки и преступления. В деле Пафко предостаточно того, что юристы, занимающиеся адвокатской деятельностью, дипломатично называют «неблаговидными фактами». Заявление Кирила о том, что он ничего не знал о серии внезапных смертей пациентов, принимавших «Джи-Ливиа», полностью противоречит скриншоту базы данных клинических испытаний до того момента, как в нее внесли изменения. Этот скриншот был обнаружен в офисном компьютере Кирила. Он даже отправил его Ольге Фернандес, директору по маркетингу «ПТ», с которой за некоторое время до этого, в 2016 году, у него начались интимные отношения. Кроме того, Кирил в течение многих месяцев не сообщал своим юристам о том, что продал пакет акций «ПТ» стоимостью 20 миллионов долларов, формально находившийся в распоряжении фонда, созданного для обеспечения его внуков. Причем сделал он это, как только повесил трубку после телефонного разговора с репортером «Джорнэл» в августе 2018 года.
