Мэтью Кляйн - Афера

— Как можно верить журнальной статье? — возмущаюсь я.

И в самом деле — журналистка знала в лучшем случае о половине афер, которые были на моем счету к моменту разоблачения «Карточной диеты». Хотя в статье немало и правды: мой отец действительно был мошенником, и я с детства занимался этим делом, а когда мне исполнилось двадцать, я на самом деле решил поступить в Нью-Йоркский университет, выучиться на юриста и больше законы не нарушать; но затем отец умер, а мать осталась одинокой беспомощной женщиной, я решил вернуться к единственному верному занятию и опять стал облегчать чужие кошельки всеми возможными способами.

— А мне эта история показалась очень романтичной, — признается Лорен.

Все думают, будто жизнь афериста — это сплошная романтика. Кино надо меньше смотреть. В реальной жизни обираешь стариков, лишаешь скромных работяг их накоплений, изображаешь интерес к уродливым девицам, чтобы добраться до их банковского счета. Ничего романтичного в этом нет. Если не считать набитый деньгами чемодан под кроватью.

Сложив листы пополам, я кладу их в карман.

— И чего вы от меня хотите?

— Вы должны заняться моим мужем, — отвечает она и замолкает, словно эта фраза все объясняет. Но, осознав, что мне такого объяснения недостаточно, добавляет: — Я хочу, чтобы вы облегчили его кошелек. Украли его деньги.

— Вы, женщины, — чувствительные создания. Именно поэтому я всегда опускал стульчак, пока был женат.

— Вы много о нем знаете?

— Не особенно. Я только слышал, что, если вашего супруга разозлить, мало не покажется.

— Нет, злить его можно. Попадаться нельзя.

Вместо ответа я пожимаю плечами.

— Мы познакомились четыре года назад, — вспоминает она. — Мне было восемнадцать. Я была моделью. Ничего особенного — ходила себе по подиуму. Мы встретились на показе Маурицио Галанте. Ему было сорок шесть. Он вскружил мне голову. Катал на лимузинах. Я летала с ним по всей стране на его частном самолете. Жила в его отеле. В роскошном номере. Я все бросила ради него. Вообще все.

— Ну а теперь он изменился?

— Он оказался не таким, каким я его себе представляла.

«Видимо, он тебя бьет, — мысленно говорю я ей. — Не повезло, бывает. Так уйди, хлопнув дверью».

— Я хочу уйти от мужа, но не могу, — говорит Лорен, словно прочитав мои мысли.

— Это еще почему?

— Мы подписали брачный договор. В случае развода я останусь ни с чем.

— Но у вас же ничего и не было, когда вы поженились.

— Я бы ушла, если бы не один разговор.

— Какой?

— Он рассказал, что будет, если я вздумаю его бросить.

— И что же? — спрашиваю я, хотя и так знаю ответ.

— Он не пожалеет всего своего состояния, но достанет меня из-под земли, а потом…

Лорен замолкает, услышав шаги позади нас. Я оборачиваюсь и вижу старушку с палочкой. Мы ждем, пока она пройдет. Добравшись до алтаря, старушка встает на колени и, отложив палочку, склоняет голову в молитве.

— Муж сказал, что найдет меня, — объясняет Лорен. — И убьет.

— И поэтому вы хотите украсть все его деньги.

— Я же не говорила, что я ангел, — улыбается она. — Но мне нужны деньги. Чтобы сбежать. Вы не знаете моего мужа. Он — чудовище.

— Как же так? Ведь журнал «Пипл» признал его одним из самых сексуальных мужчин современности.

— Журнал, а не я, — задумчиво отвечает Лорен, словно припоминая случаи, когда его сложно было назвать сексуальным. — Мне нужны деньги, чтобы сбежать от него. Я уеду куда-нибудь. Может, домой, на юг страны. Или в Париж. Осяду где-нибудь и начну все с чистого листа. У меня ведь еще вся жизнь впереди.

— Сколько я должен буду украсть?

— Не знаю. Может, миллионов двадцать?

— Ничего себе у вас запросы.

— Но у него миллиарды…

— Давайте-ка посчитаем. Я краду у вашего мужа двадцать миллионов. А сам получаю сто штук. Чертовски щедрое вознаграждение за труды.

— Ну ладно. А как должно быть по справедливости? Как у вас принято?

— Считайте меня своего рода официантом в хорошем ресторане. Сколько вы оставите ему на чай?

— Десять процентов.

— Да ладно вам. Вы же в очень хорошем ресторане.

— Двадцать процентов.

— Уже интереснее.

— Двадцать процентов от двадцати миллионов долларов…

— Все верно.

— Это же огромные деньги.

— Но и ужин роскошный.

Лорен улыбается, обнажая безупречно ровный ряд белых зубов. Она наконец снимает очки, и я вижу ее глаза, сине-зеленые кошачьи глаза.

— А вы умеете торговаться.

— Не особенно, — возражаю я. — Как раз этого умения мне всегда недостает.

— Так вы возьметесь за работу?

— Знаете, я ведь мог бы взять все деньги себе, не оставив вам ни цента.

— Но тогда бы вы потеряли все шансы.

— Шансы? На что?

Мы встречаемся взглядами, и я наконец осознаю, что без ума от нее.

5

На жаргоне аферистов «завлекала» — это человек, который втягивает жертву в аферу. Он в буквальном смысле завлекает его. Как правило, завлекала играет на жадности жертвы, его тщеславии или половых инстинктах. Или же и на том, и на другом, и на третьем.

6

Серьезные аферы сродни восхождению на Эверест. Главное в этом деле — подготовка. Успех ведь зависит не столько от умения карабкаться по горам, сколько от хорошей подготовки. К началу восхождения результат уже предопределен. Есть ли у вас все нужное, чтобы разбить лагерь? Удалось ли вам нанять лучшего проводника из местных? Все ли у вас в порядке со здоровьем? Не пожалели ли вы денег на первоклассную экипировку? Можете ли довериться тем, с кем идете?

Прежде чем красть двадцать миллионов долларов, я должен убедиться, что тылы у меня надежно прикрыты. Нельзя, чтобы моего сына избили или вообще убили, пока я буду проворачивать аферу. В первую очередь я должен обезопасить Тоби.

Как убедить гангстера не убивать твоего сына? Все просто — сделай так, чтобы перед ним замаячила перспектива нагреть руки. Сначала необходимо встретиться с ним лицом к лицу. В случае с Андре Сустевичем, Профессором, дело нехитрое — надо просто позвонить в дверь.

У Сустевича особняк в районе Пасифик-Хайтс. Он как-то признался журналистам, что обосновался в Сан-Франциско, поскольку этот город похож на Москву — такой же серый, холодный, гнетущий. По дороге к его резиденции я думаю, что из окон собственного дома в Пасифик-Хайтс Сан-Франциско не казался бы мне таким уж мрачным. Дом Сустевича построил один железнодорожный магнат в 1980-е годы. Резиденция, избежавшая землетрясения и пожара 1906 года, занимает целый квартал. Великолепной работы фронтоны, башенка в углу, нарочито богатая внешняя отделка — классика викторианского стиля. Дом выкрашен в ярко-желтый цвет — наверное, чтобы разгонять тоску, от которой, видимо, никуда не деться, когда живешь в шестнадцатикомнатном особняке с прекрасным видом на залив и мост «Золотые ворота».

Я оставляю машину на улице и иду к дому. Он окружен садом с деревьями, чьи кроны фигурно подстрижены в форме животных — лебедя, кабана, слона — всех, кого хочется либо убить, либо съесть. Сад окружен кованой решеткой. У ворот стоит громила в костюме, сидящем на нем как шкурка на сардельке. В ухе у него миниатюрный наушник и микрофон. Вид при этом — как у хоккеиста в тиаре.

— Здравствуйте, — приветствую я его. — Я пришел поговорить с Андре Сустевичем.

— Вы договаривались о встрече? — спрашивает он с явным русским акцентом.

— Нет, — признаюсь я, — но вы не могли бы передать, что пришел Кип Ларго? Я отец Тоби Ларго, и мне бы хотелось заплатить мистеру Сустевичу один миллион долларов.

Охранник кивает, словно сюда каждый день приходят незнакомые люди и предлагают миллион долларов. Он подносит микрофон ко рту и что-то говорит по-русски. Я различаю слова «Кип», «Ларго» и «Тоби», но не могу ручаться, что остальные русские слова не означают «жалкий старикан» и «горе-сын».

Буквально через мгновение охранник отрывается от микрофона.

— Мистер Сустевич поговорит с вами, — сообщает он. — Пройдемте со мной.

Он со скрипом открывает ворота. Я вхожу в сад. Из дома появляется еще один русский громила. У него короткие светлые волосы и огромные плечи. У меня такое ощущение, будто я очутился в русском тренажерном зале.

— Поднимите, пожалуйста, руки, — просит меня блондин.

Я слушаюсь. Он хлопает меня по груди и спине. Осторожно ощупывает мошонку. Меня подмывает успокоить их, объяснив, что орудие там есть, но я им уже лет пять не пользуюсь. Не обнаружив ни оружия, ни бомбы, блондин приглашает меня в дом.

Войдя, мы попадаем в просторный двухэтажный зал, вымощенный мрамором. Поскольку в бытность мою богатым человеком — это продолжалось месяца два — я присматривал себе похожий дом, я знаю: это итальянская плитка Каррера стоимостью сто сорок долларов за квадратный метр. Широкая винтовая лестница ведет на второй этаж, где стоит диванчик, с которого можно наблюдать за входом.