Александр Ермак - Заговор рвачей
Одного роста с Анной. Наверное, одного возраста. И фигура – один в один. Такие же черные длинные волосы. Карие глаза. Те же черты лица. Только цыганка все же несколько смуглее. Но с расстояния или на рассвете-закате немудрено перепутать. Ну, очень похожа. Если Анна нанесет на кожу какой-нибудь тонирующий крем, то точно не отличишь.
Цыганка улыбнулась мне:
– Не спеши, дорогой. Позолоти ручку, всю правду скажу.
У нее и голос похож. Прямо наваждение. Я аж остановился. Подумал и достал из кармана мелкую купюру:
– Спасибо, дорогая. Деньги возьми, но ничего говорить мне не нужно. Я и так все о себе знаю.
Вложив бумажку в ее правую руку, я собрался было идти себе дальше. Но цыганка, спрятав деньги, все той же правой рукой ухватила меня за рубашку. Черт, и чего это сегодня все меня хватают!
В отличие от Розендорфа, цыганка вцепилась очень крепко:
– Да, ты знаешь много про людей. Ты много где побывал. Ты много чего повидал. Но про себя самого не все знаешь.
Цыганские уловки. Нас этим не возьмешь.
Я улыбнулся:
– Верно. Кто ж про себя все знает.
Цыганка прищурилась, ну, совсем как Анна:
– И ты правду говоришь. И скажу еще другую: мысль тебя одна мучит и одолевает.
Я все еще улыбался:
– И не одна даже мысль.
Цыганка покачала головой:
– Но одна мысль особенная, беспокойная. Ты добрый человек и, хочешь, укажу я тебе, как от беспокойства этого избавиться?
Я махнул свободной рукой:
– Не от чего мне избавляться.
Но цыганка не отпускала меня:
– Есть у тебя вещь, которая тебе не принадлежит. Чужая вещь. Несчастия она приносит. Избавься от нее и беспокойства тебя покинут. И сердце твое успокоится. И с девушкой-красавицей из Москвы у тебя будет любовь большая и долгая.
Признаться, вот теперь я был несколько заинтригован:
– Какая вещь?
Цыганка тряхнула такими знакомыми черными длинными:
– Не знаю. Сказать могу только, что вредная это для тебя вещь. Через нее здоровье твое пострадать может. Избавься от нее пока не поздно. И помни – немного у тебя времени, немного…
– Немного это сколько?
Но тут цыганка как будто увидела кого-то за моей спиной. Она неожиданно отпустила меня и, не ответив, пошла прочь.
Я обернулся. Сзади ничего, никого особенного не было. Мимо проходили какие-то с вида совершенно обычные люди, старые и молодые…
Я крикнул цыганке вслед:
– Эй, постой. Ты не ответила! Давай, я тебе еще денег дам!
Она даже не обернулась.
Я с досады аж сплюнул. Вот ведь умеют эти цыгане настроение испортить. Все как-нибудь найдут, за что зацепиться. Про вещь чужую сказала. Да если подумать, то у кого нет какой-нибудь чужой вещи. Кто книгу брал у друзей почитать и все отдать забывает. Кто дрель на время мелкого ремонта у соседа позаимствовал и недосуг вот вернуть.
Врут они все, эти цыгане, врут. Но, конечно, умело. Нашлась и у меня чужая вещь. В кармане лежит. И ведь, правда, беспокойство доставляет. Мне бы отпуску нежданному, жизни курортной радоваться, Анне. А я все об этой желтой тетради думаю. Чем дальше, тем больше. И было бы в этой тетрадке хоть что-то ценное лично для меня. Нет, там только медицинское. Только для этого главврача из «Пальмиры» да для Розендорфа из «Медозы» и полезное…
Анна пришла на встречу не в обещанной спортивной юбочке. В платье, которое я уже как-то видел на ней.
– Переодеться не успела?
– Да нет…
Она была и без бадминтона.
– Снова планы изменились?
– Угу… Пойдем просто в парк погуляем. Посидим где-нибудь на скамейке.
– Пойдем.
Мы свернули в первую же боковую аллею. Нашли скамейку. Анна о чем-то глубоко задумалась.
Не нравилось мне ее настроение. И, чтоб поднять его, я рассказал Анне про встречу с цыганкой. О том, насколько они похожи:
– У тебя не было в роду цыган? Может, и ты тоже цыганка.
– Нет, – твердо ответила Анна, – Цыганских родственников у меня нет. Но, знаешь, однажды бабушка мне по большому секрету рассказала, что у меня была сестра-близняшка. И вот как-то раз, когда мы были совсем маленькими, мама гуляла с нами во дворе. Отошла со мной к кустикам, а когда вернулась к песочнице, у которой оставила сестру, то не нашла ее там. Моя сестра пропала. Очень долго ее искали всей родней. И соседи помогали. И милиция обшаривала соседние дворы, искала по всему городу, даже по всей стране. Но так и не нашли…
– Не нашли?
– Не нашли, – она вздохнула, – Значит, вот как оно вышла – ее украли и воспитали цыгане. Где ты ее видел? Вставай, пойдем скорее искать мою сестру!
Я ошарашенно встал было, но Анна неожиданно рассмеялась:
– Поверил?
– Поверил.
Вот теперь она была похожа на обычную Анну – веселую, жизнерадостную, игривую.
Она взяла меня за руку:
– Эх, дорогой, правильно, что поверил, мне не верить нельзя. Давай на твою ладонь погляжу красивую, на линию твоей жизни распрекрасную…
Я расслабился и тоже рассмеялся:
– Ай, погадай, черноволосая. Озолочу, коли правду скажешь.
Развернул ладонь вверх. Анна провела по ней пальцами. И улыбка с ее губ соскользнула:
– Ах, красивый, ждет тебя разлука скорая да дорога дальняя…
Она продолжала водить пальцами по моей ладони. Но вряд ли что-либо уже видела на ней. Она плакала. Слезы капали на землю. И мне в ладонь.
Я недовольно тряхнул головой. Ох, уж мне эти женщины, от грустного до смешного и от смешного до грустного – один миг. Да, наши счастливые дни летели незаметно. Да, курортный роман скоротечен. Да, уже и не так далек день, когда уезжает она. Да, потом уеду и я. Да, неизвестно, что будет дальше. Да, курортные романы редко имеют продолжение. Да, люди возвращаются домой и лишь не более, чем вспоминают все, что было. Да, да, да… Но нет, нет, нет – мне все еще было мало Анны…
А она утерла платочком слезы. Не поднимая головы, посмотрела на свою левую ладонь, провела пальцем по голубой подковке:
– И меня ждет разлука скорая да дорога дальняя. Туда же… К тому же…
Наша сегодняшняя встреча получилась печальной. Вот ведь, чертова цыганка, накаркала, все настроение испортила.
– О чем ты думаешь?
– Да так…
– О нас?
– О нас…
6
Тетрадь приснилась мне ночью. Желтая, как лицо ребенка с больной печенью. Я такие лица видел, когда занимался делом братьев Карамазовых. Один из комбинатов алюминиевой империи был построен рядом с жилым кварталом и просто вытравлял все живое вокруг…
Все утро я не мог выбросить тетрадь из головы. Даже в бассейне. И на массаже, когда бы самое время забыться. После обеда пошел прогуляться в парк. Без Анны. Так, походить и поразмышлять немного. Почитать эту чертову тетрадь в каком-нибудь укромном уголке. Так, чтобы в этой санаторной деревне никто не видел ее в моих руках.
Подыскивая местечко, я забрел в глухую, дальнюю тупиковую аллею парка. Свернул с нее прямо в высокую траву. Думал посреди нее найти где-нибудь полянку, на которой меня не было бы видно с аллеи. И упасть на нее. Читать ни кем невидимым, небеспокоимым.
Высокая трава на самом деле оказалась зарослями породистой крапивы. Ужалившись несколько раз и отругав себя за такую жгучую идею, я обнаружил то, что искал. И даже больше. Я вышел не к поляне, а к большому развесистому дереву. Под ним стояла заброшенная скамейка. Видимо, когда-то это место входило в «обитаемую» часть парка. Но отдыхающие не полюбили дальнюю тупиковую аллею, перестали заходить сюда. А следом и садовники отказались от напрасной работы, вернули это место природе. Расти крапива, расти клен. И местечко одичало, слилось с лесом, который начинался сразу же за деревом, за столбиками, обозначающими, видимо, конец территории парка. То, что надо.
А скамейка чудно сохранилась. Такая простоит долго. Старорежимная чугунная литая основа. Все еще крепкое крашеное деревянное сидение. Из какого-нибудь дуба сделана. На совесть.
Устроившись поудобнее, я вновь открыл желтую тетрадь:
«Пять лет болезни. Все без толку. Не помогают ни просто кефир, ни „Медоза-стронг“, который так рекламируют по телевизору. Не помогают и лакто-, и бифидобактерии, которых я выпил немеренно. Не помогают и клетчатка с отрубями. Как ни странно, после всех этих как бы укрепляющих кишечник средств, мне, кажется, становится только хуже. Врачи ничего толком не могут мне объяснить. А посему придется во всем разбираться самому. Другого выхода не вижу…
Начал выяснять, что же это за зверь такой дисбактериоз и наткнулся на весьма любопытные сведения: «Понятие дисбактериоза, который нужно лечить, заселяя определенные микробы, присуще только части медицины… Все выводы базируются на исследованиях, при которых следствие принимается за причину. По дисбактериозу якобы развившиеся вредные микробы вызывают болезнь, а не микробы развиваются в результате болезни… Большинство ведущих гастроэнтерологов осудило практику широкого использования диагноза „дисбактериоз кишечника“ как порочную, базирующуюся на субъективной оценке, а не на принципах доказательной медицины…В лучшем случае борьба с дисбактериозом выражается в длительном (и обычно бесполезном) назначении так называемых пробиотиков (лакто– и бифидумбактерина и др.), в худшем – в бесконтрольном применении антибиотиков с риском развития серьезных осложнений…»
