Михаил Рогожин - Супермодель в лучах смерти
— Котик, как ты считаешь, кто живет в каюте графа?
— Возможно, Антигони, хотя я не уверен в этом. Требуется еще одна проверочка. В отсутствие графа.
— А ежели подтвердится, Апостолос убьет графа? — с хищной жаждой крови спросила Татьяна.
— Вполне вероятно. Не сам, конечно… Но есть люди, готовые отомстить за оскорбление такого уважаемого и достойного человека, как господин Ликидис.
Янис на четвереньках подполз и снова принялся лобызать ее ноги.
— Хватит, — капризно возразила артистка, — мы не дети, чтобы целоваться. Меня это не заводит. Иди-ка лучше под душ, освежи свое богатство и доставь мне несколько счастливых мгновений.
Янис спохватился и, раздеваясь на ходу, скрылся в туалетной комнате. Татьяна встала, осторожно подошла к двери, повернула замок так, чтобы дверь можно было легко открыть снаружи, и легла в постель. Не снимая пеньюара, она призывно раскинула в стороны ноги и с все нарастающим волнением ждала грека.
На столике возле постели осталось лежать недочищенное яблоко и турецкий нож.
Янис вернулся голый, полный мужской силы и желания. Он набросился на Татьяну и без всяких предварительных ласк устремился в нее.
Она реагировала довольно вяло, прося его продлить наслаждение подольше. Янис внял ее мольбе и снизил темп. Татьяна, обхватив его ногами, следила за входной дверью… В голове билась одна единственная мысль, затмевавшая все, связанные с дерганиями грека, эмоциями: «Пора, пора, пора появиться Маркелову!
Но тот не спешил.
Илья Сергеевич отнёсся к очередному сумасбродству Татьяны скептически. Он не горел желанием увидеть своих врагов, тем более, что всячески убеждал себя в их отсутствии. Поэтому буквально заставил себя навестить взбалмошную любовницу.
Увидев возле ее дверей охрану Яниса, он не на шутку забеспокоился. Почему вдруг грек навещает Татьяну? Что ему от нее нужно? Вспомнив о незакрытой двери, Маркелов хотел миновать охранников, но они молча преградили ему путь.
Илья Сергеевич слегка опешил. Вся греческая охрана знала его в лицо. Значит, они получили какие-то новые указания, относящиеся к нему? Рассуждать было некогда. Происходящее в каюте Татьяны заинтересовало его по-настоящему. Теперь Маркелову захотелось посмотреть на ее гостей.
Не мешкая, он выхватил из внутреннего кармана пиджака пистолет, врученный ему самим же Янисом, и показал дулом, чтобы охранники проваливали.
Те молниеносно подняли руки и, не торопясь, не оглядываясь и не делая резких движений, пошли по коридору в сторону лифта.
Маркелов спрятал пистолет и тихонько толкнул дверь. Она легко и бесшумно открылась. Он вошел и услышал стоны. Мягко ступая по ковровому покрытию, дошел до спального отсека и заглянул внутрь.
На постели между задранных ног Татьяны метался, задыхаясь от нарастающего наслаждения, Янис. Его голая мускулистая задница, словно резиновый мячик, подскакивала над напряженным телом Татьяны. Она одной рукой прижимала к своей груди его голову, а другой тянулась к вошедшему Маркелову. Глаза были наполнены страданием, губы кривились в отвращении к мучающему ее греку.
Илья Сергеевич стоял и смотрел на это безостановочное движение, и чувствовал себя униженным, оплеванным, одураченным. Холуй его партнера пользовал женщину, в которую Маркелов вложил остатки своих чувств, как портовую проститутку…
Теперь он понял, на что намекала Татьяна. Она боялась признаться, что ее вынуждают к интиму. Опасалась за Маркелова. Думала, что он не захочет связываться с Янисом. Как же она ошибалась! Почему сразу не сказала? Почему допустила это ничтожество до своего тела?
Илье Сергеевичу стало противно. Его впервые за многие годы унизили. В собственных глазах. И в глазах любимой женщины.
В этот момент Янис захрипел и задергался с новой силой. Он сжимал Татьяну и намеревался войти в нее еще глубже. Она молча молила Маркелова о спасении.
Илья Сергеевич постарался не смотреть на бьющегося в оргазме грека, взгляд его зацепился сначала за яблоко, а потом за турецкий нож с широким лезвием. Нельзя сказать, что в его голове возникло какое-то осмысленное решение. Нет, рукой Маркелова руководило инстинктивное желание защититься от наносимого оскорбления. Он спокойно подошел к столу, взял нож и всадил его по самую рукоятку в выгнувшуюся в последнем порыве спину Яниса.
Лезвие вошло на удивление легко. Грек замер и, тихо охнув, опустился на лежавшую под ним Татьяну.
Маркелов отшатнулся. Татьяна заорала. В каюту тотчас ворвались охранники с пистолетами в руках. Но и они застыли, увидев такую картину.
Татьяна извивалась под тяжестью мертвого тела и орала:
— Снимите его с меня!
Маркелов не обращал на нее внимания. Руки его дрожали. Нож остался в теле Яниса, кровь двумя тонкими струйками стекала на грудь Татьяны и уже с ее соска капала на простыню.
За спинами обалдевших охранников возникла голова Апостолоса. Он долго созерцал страшное зрелище. Потом тихо приказал:
— Отведите господина Маркелова в госпитальную каюту и никуда не выпускайте. Труп Яниса ночью выбросить в море. И чтобы без свидетелей!
Он повернулся к стоявшему в дверях и не решавшемуся войти в каюту графу и добавил, глядя на него:
— О происшедшем — ни звука.
Татьяна тут же прекратила орать и молить о помощи.
Ни на кого не обращая внимания, потирая зачем-то руки, Маркелов вышел из каюты в сопровождении двух охранников. Остальные, стараясь не разглядывать испачканные кровью обнаженные прелести знаменитой артистки, стащили с нее бездыханное тело и завернули его в одеяло, так и не вытащив нож из спины.
Апостолос молча повернулся к Павлу и, взяв его под руку, повел в кают-компанию.
Татьяна, не стесняясь своей наготы, встала, схватила сигарету и потребовала огня. Кто-то из охранников поднес ей зажигалку. Она прикурила и направилась в туалетную комнату. До глубокой ночи труп Яниса должен был находиться в ее каюте, поэтому она торопилась выбраться оттуда.
Стоя под душем, Татьяна старалась не переживать, а думала о том, как эффектно все получилось. И главное, Павел собственными глазами увидел, на какую жертву она способна пойти во имя благородной цели.
Кровь Яниса легко смывалась потоками воды, и казалось, что все случившееся — всего лишь один из дублей заурядных съемок.
Глава двадцать четвертая
Апостолос машинально тасовал карты, сидя у стола в кают-компании. Павел курил возле открытого окна. Между ними восседал в своем кресле-каталке Лефтерис.
— Удивительный народ, эти русские, — печально произнес Апостолос. — Граф, объясни, у вас все такие?
— Нормальная реакция человека, оберегающего свою собственность, — пожал плечами Павел.
— Хороша реакция! — горько хохотнул Апостолос.
Лефтерис, редко встревавший в разговоры, на этот раз не сдержался и высказал свое мнение.
— Представь, адмирал, себя на месте господина Маркелова, если бы ты застал в объятиях графа свою любимую женщину. Ну, хотя бы ту недавнюю девчонку, Антигони?
— Убил бы, — коротко ответил Апостолос.
Павел пропустил мимо ушей этот ответ и лишь отметил про себя, что Лефтерис неспроста привел подобный пример. Но судя по Апостолосу, тот не намерен был всерьез обдумывать эту версию.
— Всегда хочется в партнере видеть друга, — продолжил он, — а получается наоборот. Убит мой ближайший помощник… и кем? Моим партнером! Такого в нормальном бизнесе не бывает!
— Но ваш помощник пытался изнасиловать женщину, — напомнил граф.
— Ты в это веришь? — усмехнулся Апостолос.
Суд наверняка поверит и оправдает господина Маркелова.
Апостолос от злости швырнул карты на стол, встал и принялся шататься по кают-компании. Павел вспомнил определение Антигони — «будто носорог в вольере».
— До суда дело не дойдет. Яниса больше не существует. Но что делать с Маркеловым? Нельзя же его держать под стражей в госпитальном отсеке. Мне это место уже напоминает тюрьму.
— Пусть отдохнет там. У него явно психический срыв. Еще чего доброго пристрелит Татьяну или кого-нибудь из охраны. Лучше всего спуститься к нему вдвоем и поговорить по душам, — предложил Павел. У него возник дерзкий план, и для его реализации необходимо было хотя бы накоротке переброситься с Маркеловым несколькими фразами.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Апостолос. — Но пойдем попозже. Я сам не готов его видеть. Янис мне не родственник, но это был человек, способный отдать за меня жизнь. Таких вокруг совсем немного. Заменить его некем. Ты понимаешь меня, граф?
— Вполне.
— Вокруг одни предатели. Я не о тебе. Ты мне стал близок, — продолжил Апостолос. — Не отвернется от нас Бог, мы с тобой еще начнем игру по-крупному. Но на кого опереться?
