Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
Глава одиннадцатая
В четырехстах двадцати километрах на юго-западе, в Санкт-Петербурге, падал плотный мокрый снег. Он ложился на крыши, скатывался длинными шарфами к самым краям и повисал на решетках, трубах и карнизах. Снег согревал – из тепло светящихся окон его толстые лапы казались пушистыми рукавами огромной шубы. В окне за одним из таких рукавов, в небольшой, но очень уютной квартире светился оранжевый абажур. Свет от него падал на стол, расставленный к ужину, на тонкую пластинку распятья, пристроившуюся у стены, и на лица ужинающих. Лица были очень разные, и каждое выражало что-то свое.
Обсуждали классическую русскую литературу – в первую очередь сравнивали Толстого и Достоевского, но говорила в основном Людмила Андреевна. Мишкина соседка Вера и Мишкин же дядя Сережа переглядывались, старались улыбаться, чтобы поддерживать друг друга, но оба думали о другом: почему Мишка, еще днем писавшая о своих перемещениях по Петрозаводску, вдруг перестала выходить на связь? Дядя Сережа, отворачиваясь от Веры, чтобы посмотреть на часы, мрачнел. Вера, отворачиваясь от дяди Сережи, чтобы провести пальцем по экрану телефона, бледнела.
Нервничал и Алексей Борисович, младший коллега дяди Сережи по полицейской службе. Он не знал, что именно происходит, но по лицам начальства, в которое он вслед за Мишкой записал и Веру, видел, что происходит что-то не то. На этих ужинах, организовавшихся в рамках поддержки Вериного восстановления после ранения, он в принципе чувствовал себя немного лишним, а на фоне явных переживаний Веры и Сережи и сложной, не вполне доступной ему темы разговора Алексей Борисович совсем извелся.
– Сереж, может, вино? – спросила Людмила Андреевна. Она виновато улыбнулась Вере. – Совсем забыла, мы принесли бутылку. Сереж, сходи.
Дядя Сережа поднялся, проходя погладил Веру по здоровому плечу. Та невольно дернулась. Она уже сдалась поддерживать полную иллюзию гостеприимства – телефон в руке горел открытым сайтом ГТРК «Карелия». Вера обновляла его каждые пару секунд, не зная, что именно ей предстоит увидеть, и поэтому напрягалась все сильнее.
– Вера, почему вы грустите? – спросила Людмила Андреевна, и Вера поскорее вернула на лицо улыбку. Невесте дяди Сережи они ничего не рассказывали про Мишкино расследование по негласному соглашению, вызванному тем, что Людмила Андреевна и так страшно переживала за Веру.
Это была добрая женщина средних лет, высокая, с постоянной полуулыбкой на тонких губах. Вере она нравилась, но, подозревала Вера, Мишку может смутить неявное, но неоспоримое сходство Людмилы Андреевны с сестрой дяди Сережи, Мишкиной матерью. Возможно, от Людмилы Андреевны тоже слегка веяло иным миром, а может быть, дело было в длинных платьях, которые она надевала, несмотря на мороз. Вера чувствовала, что Мишку эта женщина может напугать.
– Не грущу, – сказала Вера. – Просто переживаю за соседку. Надеюсь, у нее все хорошо.
– Ну конечно, хорошо, – сказала Людмила Андреевна. – Обязательно. Раз ты о ней так переживаешь, конечно же, у нее все будет хорошо.
Если что-то Веру и смущало в Людмиле Андреевне, так это странное чувство, как будто бы та опускает из своей речи упоминания Бога. Многие ее реплики звучали так, словно она хотела в конце упомянуть что-то эдакое, но то ли забывала, то ли решала оставить на потом. На шее у Людмилы Андреевны была длинная серебряная цепочка, но вот разглядеть, что именно на ней висит, у Веры пока не получилось.
– Вино. – Дядя Сережа вернулся в комнату, вытаскивая на ходу пробку из бутылки. Вера переставила к нему бокалы. С тихим звоном дядя Сережа стал разливать вино.
– Я вот хотел спросить… – нарушил повисшее за столом молчание Алексей Борисович. Он сам испугался своего голоса, поэтому сразу замолчал. Людмила Андреевна участливо коснулась его запястья.
– Что спросить? – Она приняла у дяди Сережи бокал, поставила к своей тарелке.
– Если человек, допустим, – Алексей Борисович насупился, – не читал Достоевского. С чего ему лучше начать? С какой книги?
– «Мертвые души», – сказал дядя Сережа. Он произнес эти слова так серьезно, что Людмила Андреевна и Вера переглянулись, не зная, смеяться или плакать.
– Я читал «Мертвые души», – сказал Алексей Борисович.
Вера не знала, что на это сказать, поэтому снова посмотрела в телефон. Тот молчал.
– «Мертвые души» – это Гоголь, – сказала Людмила Андреевна. – Николай Васильевич. А Достоевский написал несколько романов – «Преступление и наказание», «Бесы», «Идиот».
– И «Подросток», – сказала Вера, чувствуя себя виноватой перед гостями и желая хоть как-то поучаствовать в разговоре.
– И «Подросток». – Людмила Андреевна улыбнулась еще теплее, чем раньше. – Очень недооцененный роман, Алексей Борисович. С него, несомненно, можно начать знакомство с классической русскоязычной литературой.
– А закончить его чем? – спросил дядя Сережа. За разговором он последние несколько минут не следил и тоже, как и Вера, просто хотел поучаствовать.
– Сережа, – сказала Людмила Андреевна. – Зачем? Литература бесконечна!
Дядя Сережа понял, что сказал что-то не то, и опустил голову. Людмила Андреевна снова повернулась к Алексею Борисовичу.
– Вообще погружаться в литературу совсем не обязательно с классики, – сказала она. – Есть множество книг, с которых можно начать. Вера, вот вы что читаете?
– Что? – Вера успела погрузиться в перечитывание уже дважды просмотренной статьи на сайте ГТРК «Карелия», в которой описывались утренние находки в сгоревшем монастыре.
– Что вы читаете? – спросила Людмила Андреевна.
– А… – Вера еще раз посмотрела на телефон и только потом поняла, что Людмила Андреевна имеет в виду «в принципе».
– Сейчас Эсфирь Аир, – сказала Вера. – Моя соседка ее очень любит.
– Никогда не читала… – Людмила Андреевна приготовилась слушать.
Вера уже хотела разрекламировать романы про Рамину Брамма, но тут телефон завибрировал сообщением. Вера посмотрела вниз, краем глаза заметив, как вскинулся на звук дядя Сережа.
Сообщение пришло с незнакомого номера и было длинное: «Здравствуйте, Вера, это Эля. Это сообщение вам перешлет мой коллега Микко, он работает в редакции. Я попросила вам написать, если не выйду с ним на связь: я вслед за М. собираюсь исследовать склад, фонд “Звезда”. М. не выходит на связь. Скорее всего, она под прикрытием. Она рассказывала про ваши связи в полиции – в ПТЗ вам может помочь полицейский, Константин Гуров. У Микко есть ключ от моей квартиры, там все наши записи, там ноутбук, пароль я по просьбе М. поставила тот же, что у нее. Простите, что так вышло».
Дальше шли две строчки: адрес и телефон.
– Что такое? – спросила Людмила Андреевна. – Что случилось?
Вера посмотрела на нее, потом на дядю Сережу, на Алексея Борисовича. Дядя Сережа сразу все понял.
– Людаш, – сказал он, – можно я с Верой поговорю вдвоем? А ты как раз Алешку на литературный путь наставишь. Правильно, Алеш?
При этом он так сжал плечо Алексея Борисовича, что тот сразу закивал.
– Но… – Людмила Андреевна смотрела то на Веру, то на дядю Сережу. – Что-то случилось? Я же вижу… Что случилось?
– Правда, – дядя Сережа уже был на полпути к двери, – мы через пять минут вернемся.
Вера тоже вскочила, пошла следом.
В спальне было сумрачно, и Вера почему-то решила не включать свет. С дядей Сережей она разговаривала в свете оранжевого ночника.
– Так. – Дядя Сережа прочитал сообщение. – Адрес – это склад, а телефон, наверное, полицейского.
Вера кивнула, потом добавила:
– Это тот, который интервью давал утром.
– Помню, – теперь уже кивнул дядя Сережа. – Нужно позвонить Гурову, выяснить, что там у них происходит.
Вера
