Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
– Удачи.
В такси на Веру накатило странное чувство нереальности. Она подвесила свою жизнь в Москве, чтобы поехать с соседкой в Санкт-Петербург. Теперь, вместо того чтобы восстанавливаться от ранения, она неслась на вокзал, а оттуда собиралась ехать в Петрозаводск. Вере не приходило в голову, что это общение так сильно вырвет ее из обычной жизни. Вера даже не представляла, насколько ее жизнь «обычная». До встречи с Мишкой ей всегда казалось, что ее повседневность совсем не похожа на существование других людей, что в ней почти нет рутины, нет скучных или неинтересных обязательств. Вера всегда старалась жить так, как хочется, делать то, что кажется правильным, новым, другим. Но никогда раньше ей не приходилось вдруг срываться с места, нарушив любые более ранние договоренности. На неделе она собиралась встретиться с друзьями, хотела зайти в их кафе, которое с ее отъезда из Санкт-Петербурга только разрослось, планировала навестить родителей, чтобы показать им, что ее восстановление идет быстро и им не о чем беспокоиться. Хотя это, конечно, было непросто. Они страшно переживали из-за того, что Вера не сообщила им сразу, когда попала в больницу, – и, в общем-то, до сих пор не знали деталей того, как именно она там оказалась.
Вера написала сообщение Станке, потом маме. Сказала, что уезжает на пару дней из города, но обязательно встретится с ними перед возвращением в Москву.
Вера ехала в незнакомый город, город, про который она знала только, что там бесследно пропадают люди. Она написала Мишке и журналистке Эле, но ни та ни другая не ответили. Уже подъезжая к вокзалу, Вера еще раз позвонила Микко, надеясь, что тот еще не лег спать.
– Алло? – Фотограф ответил сразу.
– Здравствуйте, Микко, – сказала Вера. – Меня зовут Вера, я подруга Элеоноры. Я сейчас выезжаю в Петрозаводск из Санкт-Петербурга и буду там около шести утра. Скажите, я смогу встретиться с вами в городе и взять у вас ключи от квартиры?
– Конечно… – Фотограф звучал устало и все еще испуганно. – Вы хотите, чтобы я вас встретил?
– Нет, спасибо, – сказала Вера. – Просто скажите, куда подъехать и во сколько, чтобы я забрала ключи.
– Я могу вас встретить, – сказал Микко. – Давайте я вас встречу. Я вас встречу на станции, хорошо?
– Хорошо, спасибо. – Спорить у Веры сил не было.
В поезде Вера почти сразу задремала – в отличие от соседки, она совсем не умела частично отключать мозг и поэтому страшно устала за день. Голова болела даже во сне, и проснулась она с чувством, как будто последняя неделя ей приснилась. Вера была уверена, что рядом окажется соседка, а за окном медленно подкатит платформа Московского вокзала. Нужно будет поехать встретиться с соседкиным дядей, который сейчас должен быть где-то на мосту, на месте убийства молодого журналиста, зарубленного топором. Только подумав про топор и заметив гипс на плече, Вера вспомнила, что расследование этого убийства уже закончилось.
За окном было темно, часы на телефоне, вибрирующем от звонка будильника, показывали без двух минут пять. Вера сходила в туалет, почистила зубы. Вернувшись в купе, стала планировать свой первый день в Петрозаводске. Нужно было встретиться с полицейским Гуровым – Вера решила сначала посмотреть на него, а потом уже придумать, как действовать. Конечно, журналистка сама его порекомендовала, но ведь доверила сообщение не ему и, судя по всему, не предупредила, что ему могут позвонить из Питера. То есть отношения там были какие-то сложные. Может быть, Эля просто не слишком близко знала полицейского, но надеялась на его помощь. Может быть, не хотела, чтобы к нему обращались в неэкстренной ситуации. Впрочем, ситуация явно была экстренная. Вера еще раз проверила чат с соседкой – та не выходила на связь с тех пор, как сказала, что на время оставит телефон. Тогда Вера полезла читать новости, загуглила адрес, присланный журналисткой. Почти сразу всплыла новостная строчка, проскользнувшая в каком-то паблике в ВК уже ближе к часу ночи: «Ранее в центре города прошли оперативные мероприятия с применениями спецсредств. Есть задержания. Полиция пока что не комментирует операцию».
Вера громко выдохнула. Это могло означать, что соседка провела ночь в полицейском участке – одновременно одном из самых опасных и безопасных мест города. О других вариантах думать не хотелось. Не хотелось и представлять сейчас вокруг соседки какой-то безумный политический процесс, один из тех, про которые Вера каждый день читала в Лабиринте. Она зажмурилась, помотала головой, отгоняя пугающие картинки. Нужно было рассчитывать на то, что соседка попала в полицейский участок по случайности и утром ее обязательно выпустят.
Вера чувствовала, что к глазам подступают слезы, и поскорее закрыла новость. Потом открыла ее снова. Во-первых, переслала дяде Сереже и Алексею Борисовичу, во-вторых, стала выяснять, какие в Петрозаводске есть полицейские участки. Ехать с вокзала предстояло к одному из них.
Полицейских участков гугл-карты показали восемнадцать, три находились вблизи адреса, по которому могли арестовать соседку. Вера решила, что спросит у фотографа о том, есть ли между участками какая-то разница. Одновременно с этим подумала, что сама бы не смогла сказать, в чем разница между полицейскими участками в родном Питере или тем более в Москве. И вообще не могла бы сказать, где они находятся.
Вот была еще одна вещь, из-за которой жизнь соседки так сильно отличалась от «обычной». До знакомства с ней Вера ни разу не общалась с полицейскими. Уж точно никогда не думала, что будет принимать полицейских в гостях. Полиция – это были люди в телефоне, в новостях.
Вера достала из кармана соседкино распятье, покрутила в руках, пытаясь понять, как эта металлическая пластинка может помогать думать или принимать решения. Пластинка была легкая, не очень приятная на ощупь. Вера спрятала ее, стала смотреть в окно. Скоро уже должен был показаться Петрозаводск.
Небо только начинало светлеть, когда поезд въехал на станцию. Вера уже собралась и ждала в тамбуре – она чувствовала утренний прилив адреналина и хотела поскорее начать действовать. Поезд замер, в коридор вагона набились пассажиры. Проводница все чего-то ждала, и Вера нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Она только тут подумала о том, что не знает, как выглядит фотограф Микко, и пожалела, что не описала ему себя.
Наконец проводница спустилась на платформу, показала рукой – можно выходить. Вера ей улыбнулась, сбежала по лесенке, огляделась. Фонари не горели, и станция тонула в полумраке.
Встречающих почти не было. Не было и торговок – поезд дальше не шел, а значит, продавать пассажирам было нечего. Вера пошла в противоположный конец платформы, надеясь по дороге поймать фотографа.
У последнего вагона из станционного сумрака вынырнул невысокий мужчина лет тридцати. Лицо у него было круглое, приятное, и он так широко открывал глаза, что Вера даже не испугалась его появления. Мужчина сам был очень напуган.
– Вера? – спросил он, вытаскивая из кармана какую-то карточку. – Я Микко, друг Эли, мы с вами по телефону разговаривали…
Карточка при рассмотрении оказалась журналистским удостоверением. Вера даже не знала, что такие где-то выдают. Звали фотографа красиво: «Микко Миикулович Готчиев». По инерции Вера достала паспорт, показала Микко.
– Приятно познакомиться, – сказала она, протягивая фотографу руку. Тот нервно сжал ее, сразу отпустил.
– Пойдемте, – сказал он. – Вы знаете, куда вы приехали? В смысле, куда вам сейчас?
– Одно из двух. – Вера пошла за Микко, на ходу доставая телефон. – Нужно навестить квартиру Эли, и вот полицейские участки.
– А вы что думаете? – Микко остановился, потер висок. – Вы думаете, Эля в полиции?
– Такое возможно, – сказала Вера. – Вероятно. Сейчас, наверное, рано обращаться в полицию?
Она посмотрела на часы, потом
