Последнее испытание - Туроу Скотт
– Насколько я понимаю, сами вы ожидали, что его признают виновным?
– А вы разве так не думали? Что до меня, то меня устраивал любой вариант вердикта. Вы его отмажете? Esta nitido[8]. Я в полном порядке – в том числе здесь. – Ольга похлопывает ладонью по столу, имея в виду свою работу в компании. – Но вообще-то да, я предполагала, что его попугают. Все говорили, что инсайдерскую торговлю на него все-таки повесят.
Стерн не может удержаться от улыбки. Перед ним еще одно доказательство справедливости пословицы, гласящей, что каждый брак уникален. Представление Ольги об удачном замужестве состояло в том, что мужа сажают в федеральную тюрьму, а она после его смерти наследует его состояние в сотни миллионов долларов.
– Не судите строго, Сэнди, он очаровательный старикан. Я его обожаю. Ну даже если бы его отправили за решетку – что из этого? До того момента, когда его реально посадили бы в тюрьму, прошло бы три или четыре месяца, верно? Но я вам клянусь, это время он провел бы просто замечательно. Это лучше, чем сидеть дома с Донателлой и слушать, как она целыми днями пилит его, говоря ему, какой он дурак. По сравнению с этим то, что он получил бы перед отсидкой, было бы райским блаженством.
За последние несколько десятилетий Стерн, во всяком случае, в тех кругах, в которых ему приходилось вращаться, не раз видел примеры подобных «неравных» союзов, в которых один из участников был намного старше другого. При этом «жены напоказ» часто так же быстро куда-то исчезали, как и появлялись. Старый адвокат уверен, что при подобных отношениях не так уж важно, насколько сильным является сердечное – или просто физическое – влечение. В них всегда присутствует холодный, трезвый расчет, а также понимание обоими участниками, что речь идет о сделке, в которой прошлое обменивается на будущее. Он – а чаще речь идет именно о мужчине – хочет на какое-то время вернуть себе молодость, в то время как она (хотя иногда это может быть и он) стремится обеспечить себе благополучную старость. Обе стороны, по сути, пытаются обмануть природу и время. После трех неудачных браков Ольга, возможно, имеет основания попытаться выйти замуж, исходя из приземленных, сугубо практических соображений. Несколько веков назад короли и королевы, да и просто богатые люди в большинстве своем вступали в брак ради власти и денег, и, судя по всему, никто из-за этого не думал о них плохо.
– А куда именно он купил билеты на самолет для себя и для вас?
– А вы разве не знаете?
– Догадываюсь, что это, скорее всего, Буэнос-Айрес. Вероятно, там осталось немало родовых денег, которые он не смог вывезти из страны.
– Ну, значит, и тут я вам не смогу сказать ничего нового.
– Он как-то давал вам знать о себе после того, как прибыл на место?
– Был один звонок. Разговор продолжался всего несколько секунд. Я сказала ему, чтобы он больше мне не звонил, потому что это только создаст мне проблемы.
– Он звонил из Буэнос-Айреса?
– Я не спрашивала. Умный человек не стал бы там задерживаться, верно? Разве его не попытаются вернуть обратно?
– Экстрадиция – это очень сложная юридическая процедура, Ольга. Во-первых, инсайдерская торговля должна быть включена в перечень преступлений, подразумевающих выдачу согласно существующему межгосударственному договору. Далее: наши законы о противодействии инсайдерской торговле должны более или менее совпадать с соответствующим аргентинским законодательством. Учитывая, что речь идет о семидесятивосьмилетнем человеке, я не уверен, что наше правительство сочтет необходимым ввязываться в долгую юридическую схватку.
– Значит, он поступил правильно.
– Вряд ли, – возражает Стерн. – Похоже, он приговорил самого себя к смерти в одиночестве.
– Ничего, он найдет еще кого-нибудь. Он обаятельный. Поймите меня правильно, Сэнди. Кирил мне небезразличен. Да, когда у нас с ним закрутился роман, он стал для меня средством для достижения определенной цели. Я это признаю. Но знаете, как это бывает – время шло, и… – У Ольги начинает подрагивать нижняя губа, и Стерн понимает, что, вероятно, его собеседница в самом деле не бесчувственный камень. – Он испытывал ко мне любовную страсть. De verdad[9]. Это выглядело настолько естественным, что поневоле возникало желание ответить ему тем же. Но понимаете, некоторым мужчинам необходимо чувствовать себя влюбленными.
Ольга пожимает плечами, давая понять, что вынуждена примириться с суровой реальностью. Стерн объясняет ей, что приехал не для того, чтобы обсуждать ее личную жизнь.
– Тогда зачем?
Собрав волю в кулак, Стерн наклоняется к Ольге, продолжая опираться на рукоятку трости.
– Я здесь для того, Ольга, чтобы посмотреть вам в глаза и спросить – это вы столкнули мою машину с дороги в марте?
Собственно, Стерн понимал, что Кирил, скорее всего, предупредил Ольгу о возможности такого вопроса. Пинки тоже это подозревала. Однако Ольга Фернандес, откинувшись всем телом назад, весьма убедительно изображает удивление и произносит сквозь зубы фразу на испанском, в которой старый адвокат распознает только одно слово – loco[10].
– Вам ведь известно, что в мою машину неподалеку отсюда врезался другой автомобиль? – уточняет Стерн.
– Конечно, но я думала, что это был несчастный случай.
Стерн излагает Ольге кое-какие результаты проведенного Пинки расследования, касающегося белых «Шевроле Малибу» 2017 года выпуска.
– Мы уже в общих чертах установили, что в ту неделю, когда случилась авария, вы брали в личных целях такой автомобиль.
– Ай-яй-яй. И на этом основании вы меня подозреваете? Все сотрудники этой компании время от времени пользовались этими машинами.
– Но ведь я беседовал с вами как раз в тот день. Наш разговор был не очень приятным, если помните. У меня после него не возникло ощущения, что вы испытываете ко мне теплые чувства.
– Если я помню? Да как я могу про это забыть? Я боялась, что вы вот-вот шарахнете меня этой своей тростью. Вы, похоже, не верили ни одному слову из того, что я вам говорила. Вы расспрашивали меня про то электронное письмо со скриншотом из базы данных клинических испытаний, которое прислал мне Кирил.
– И вы сказали мне правду, Ольга? Я всегда чувствовал, что вы знаете больше, чем мне рассказали.
– Я вам ни в чем не солгала.
– Но было еще кое-что, чего вы мне не сказали, не так ли?
– В этой жизни, Сэнди, всегда есть что добавить к уже сказанному. Разве не так?
– Ольга, вы очень способный человек, но философом я вас не считаю.
Ольга смеется. Что-что, а чувство юмора у нее есть. Стерн долго и пристально смотрит на нее, пока смех не замирает на ее губах.
– Ладно, Сэнди, пусть так. Но то, чего я вам не сказала, на самом деле было совершенно не важно. Но я была с Кирилом часа за два до того, как то электронное письмо отправили.
– Где именно?
– А вы как думаете? – Ольга мечет в сторону Стерна взгляд, в котором читается легкое раздражение. – У нас с ним было неформальное общение, понимаете? В те времена я встречалась с ним незадолго до пяти часов в корпоративном доме «ПТ» в центре. Где-то в районе шести я уезжала, чтобы успеть приготовить ужин для детей. Он обычно ложился вздремнуть. Через пару часов я получила то электронное письмо. Он не говорил мне, что собирается возвращаться на работу. Иногда, когда он хотел встретиться со мной, он садился на легкое метро – из-за пробок на дорогах, – а потом возвращался в офис «ПТ», чтобы забрать машину. На следующее утро, когда я спросила его про письмо, он прикинулся дурачком и стал делать вид, будто ничего не понимает. Se lucio el chayote! Я просто не знала, что и думать.
Стерн не уверен, что правильно понял предпоследнюю фразу, которую Ольга выпалила по-испански. Но, судя по всему, она лишь повторила то, что уже сказала до этого по-английски, а именно, что Кирил повел себя странно и сделал вид, что понятия не имеет, о чем речь.
