Милан Николич - Современный югославский детектив
— Мужичок-то жадина, дальше некуда! — добавил информатор. — Обругал шофера, что тот проехался по камню. Говорит: испортите резину, а шины все дорожают! Тьфу! — сплюнул мальчишка в пыль. — С таким «кадиллаком» я не заботился бы о покрышках!
Я повернулся к дороге и взглядом поискал такси.
— Эй, — запротестовал абориген, заметив мое равнодушие, — неужели это неважные сведения — о покрышках?
— Нет, отдавай назад доллар!
Он, конечно, не отдал. Так как уже был в двадцати шагах от меня, на стеке дома-развалюхи.
— Эй, такси! — закричала Кэт вынырнувшей из пыли, наподобие каравана в Сахаре, машине. — Едем туда? — спросила Кэт.
— Едем, только не будем вмешиваться!
Трудно выступать против солидного клиента.
XIII
Мы опоздали, что было вполне понятно. Мы стартовали на добрый десяток минут позже всех, к тому же сержант Клей использовал полицейскую сирену, освобождавшую путь даже при самом интенсивном движении. Кроме того, у нашего водителя были проблемы с мотором, в чем он винил то ли Вознешетского, то ли Шезноводского, своих ближайших соседей по далекой послевоенной Польше и компаньонов последних трех месяцев в Бронксе.
Из-за Вознешетского или Шезноводского, теперь уже неважно, но мы приехали к дому мистера Коломбо как раз вовремя, чтобы присутствовать при аресте Луны. Потому что команде из Отдела по расследованию убийств не удалось пробиться дальше вестибюля, а о лишении свободы досточтимого Дорогуши, денежного мешка, не могло быть и речи. Перед его покоями возвышалась крепость, взять которую было под силу разве что могущественному Чингисхану, а не хилому, меланхоличному Клею, не унаследовавшему ни татарской хитрости, ни азиатского упорства.
Крепость называлась Кармела Росси, числящаяся домоправительницей Аугусто Коломбо. Хмурая итальянка стояла в угрожающей позе в вестибюле и весьма успешно отражала все попытки полицейских проникнуть за ее спину, в покои работодателя.
— Он болен и никого не принимает! — выкрикивала суровая женщина, раскинув руки в стороны, отчего ее огромная грудь угрожающе трепыхалась. Это мы увидели собственными глазами и услышали своими ушами, и можно было ставить 3 против 8, что она произносила текст не в первый раз.
Сержант Клей ковырял в глазу, и тоже, наверное, давненько.
— Я должен побеседовать с мистером Коломбо! — говорил он устало, что свидетельствовало о неоднократном повторении этой фразы.
Полицейский с носом боксера, ушедшего на пенсию, беспомощно разводил руками.
— Сержант, разрешите мне…
Сержант остановил его, поднеся палец к губам.
— Я тебе уже сто раз говорил…
— Они повторяются, — констатировала Кэт. — Мы ничего не пропустили, шеф!
Я подошел к синьоре Росси.
— Я должен поговорить с мистером Коломбо, — шепнул я, оказавшись перед ее грудью.
— Что? — спросила домоправительница, помрачнев, хотя и прежде выражение ее лица было угрюмым. Теперь это выражение еще усилилось.
Я не хотел, чтобы Клей слышал мои слова, поэтому не мог повторить сказанное громче. А ее уши, пострадавшие, вероятно, от старческой глухоты, не уловили мой шепот. Мне осталось пододвинуться к ней поближе. Я обошел ее и придвинулся прямо к ее ушной раковине.
— Я должен поговорить с мистером Коломбо! — повторил я с серьезным видом, чтобы на нее подействовало и выражение моего лица.
— Нельзя! — взорвалась она. — Porca madonna,[47] сегодня всем только бы поговорить с синьором Коломбо! Именно сегодня, когда он болен и не годится ни на что!
— Что это вы здесь околачиваетесь, Тэтчер? — нахмурился Клей.
— У меня дела! — ответил я.
Вмешалась Кэт.
— Мистер Тэтчер — доверенное лицо мистера Коломбо! — попыталась она объяснить и старой Росси, и сержанту из Отдела по убийствам. — Мистер Коломбо — наш клиент! — добавила она не без гордости.
— У вас будет время поговорить с ним в следственной тюрьме, — обнадежил полицейский.
— Синьор Коломбо доверяет только мне, остальные — вон!
Наверху, над лестницей, неслышно приоткрылась дверь, и известная особа осторожно высунула голову. Ненадолго. Вероятно, не хотела вмешиваться в чужие распри или не желала показать, что мы знакомы, даже близко. Означенная особа быстро исчезла, затворив за собой дверь.
Мне не удалось скрыть улыбки, возникшей на лице, что тут же было зарегистрировано моей секретаршей, как и взгляд, брошенный на меня вышеупомянутой особой. Таковы женщины, что поделаешь! К счастью, Кэт не слышала участившегося и усилившегося биения моего сердца.
Синьора Росси оказалась в гораздо более тяжелом положении, ибо ей приходилось следить за перемещениями двух групп людей, пытавшихся прорваться в апартаменты ее работодателя. Это было не так-то просто.
Пит, полицейский с перебитым носом, намеревался обойти ее с левого фланга, донна Кармела переместилась и схватила его за шиворот. Я попытался воспользоваться сложившимися благоприятными обстоятельствами на правом фланге. Несчастная женщина сделала невозможное, и, что хуже всего, ей это удалось. Она, словно распятый на кресте Христос, задержала меня. Схватила за шею и сдавила ее короткими сильными пальцами человека, привыкшего к физическому труду.
Я вскрикнул и начал задыхаться. Кэт поняла, что может остаться без места, и ринулась в лобовую атаку. Старуха попыталась задержать ее ногой, но это оказалось свыше ее сил и способностей к эквилибристике. Какое-то время она еще держалась, но под натиском превосходящих сил вынуждена была уступить. Она рухнула с воплем, и ее широкие юбки накрыли всех нас, очутившихся также на полу.
Ситуацией, разумеется, воспользовался Клей. Он осторожно перешагнул через живую преграду, стараясь не наступить кому-нибудь на руку, грудь или ухо и уклоняясь от синьоры Росси, взывавшей во все горло о помощи.
Ради справедливости нужно сказать, что двое или трое слуг появились в дверях, с разных сторон выходивших в вестибюль, однако вид защитников истины и их стремительные действия остановили их; через мгновение они, сочтя за лучшее не вмешиваться в чужие дела, незаметно ретировались.
Домоправительнице не оставалось ничего иного, как самостоятельно остановить прорыв. Вряд ли это было осуществимо, поскольку сержант пробил брешь в крепостной стене. Когда она в последнем отчаянном усилии потянулась за его ногой, которая в определенный момент очутилась в пределах досягаемости, ей пришлось выпустить одного из пленных. Им оказался я и, конечно, воспользовался случаем, а следом за мной проскочила моя секретарша и, наконец, последним — полицейский Пит. Поверженная синьора Росси беспомощно расплакалась на дорогом ковре.
Клей был уже у лестницы, и мы вынуждены были поторопиться, чтобы догнать его. Перепрыгивая через три ступеньки, мы одновременно кинулись к двери, которая вела в покои Дорогуши. Как всегда в таких случаях, зафиксированных в бессмертных комедиях немого кинематографа, мы застряли в дверях, поскольку никто не хотел пропустить вперед другого — куда только девалось рыцарство мужчин в присутствии дамы!
Однако толкотня продолжалась не слишком долго. Пропускная способность двери оказалась достаточной, тем более что сзади рыкнул Пит и так подтолкнул нас, что мы просочились, влекомые скорее силой инерции, чем собственными усилиями.
Дальше опять все пошло нормально вплоть до дверей кабинета Дорогуши. Это были массивные, надежные двери, видимо непробиваемые. Сержант вытащил револьвер.
— А у вас есть ордер? — спросила с невинным выражением Кэт.
Он сердито глянул на нее, что-то пробурчал и дал знак своему подчиненному. Пит, тоже с револьвером в руке, приступил к делу. Собрав всю свою силу тяжелоатлета, он перекрестился и свободной рукой и локтем нажал на ручку двери.
Дверь открылась легко, словно никто не держал ее с другой стороны, не запирал на ключ, что на самом деле так и было. Мы вошли беспрепятственно. Даже не толкая друг друга. Кэт и я пропустили вперед полицейских, исполнявших свои обязанности. Наше дело — присутствовать, быть свидетелями и при нужде оказать словесную и моральную поддержку досточтимому клиенту.
Вновь обретя уверенность, сержант из Отдела по расследованию убийств поискал взглядом потенциального убийцу, а мы заняли места в первом ряду зрителей. Клей покашливал, прочищая горло.
В просторной комнате, обставленной тяжелой, массивной мебелью, которую предпочитают маленькие, невзрачные люди, чтобы внутренним убранством поразить посетителей, за столом из махагони в кресле с резной спинкой, нетактично вонзавшей в спину хозяина всевозможные выпуклые завитушки, сидел мистер Аугусто Коломбо. Сгорбленный и равнодушный к происходящему вокруг.
Сначала это удивило меня, потому что при знакомстве и заключении деловых отношений я заметил живость, заинтересованность и постоянную подвижность как тела, так и хищных глаз богача Дорогуши, его неспособность сидеть спокойно, потребность в движении, быструю реакцию, желание упредить собеседника в словах, делах, поступках.
