Безмолвие - Джон Харт
— Об этом мы не договаривались.
— Я просто спрашиваю.
— Леон. — Вердина отступила в сторону, и в узкий дверной проем протиснулся широкоплечий хозяин бара. — Как я учила тебя разбираться с теми, кто нарушает сделку?
— Я предпочел бы не вмешиваться, — сказал Леон. — Джонни — друг.
— Твои друзья, как и твои пьянчуги, меня не касаются. Сделай так, как я тебе велела. — Он замялся. — Не притворяйся, будто не понимаешь меня. Ты знаешь, чего я хочу. Давай.
Леон посмотрел на Джонни.
— Мне жаль, что все так оборачивается. — Он задрал рубашку, показывая засунутый за пояс револьвер. Большой и местами стертый до серебряного блеска.
— Не уверен, что работает, — заметил Джонни.
— Я стрелял из него двадцать лет назад. Думаю, и сейчас получится.
— А если я ей не скажу? Выстрелишь в меня?
— Не надо усложнять, Джонни. Ответь на ее вопросы. Она ответит на твои. Каждый получит, что хочет, и мы отправимся домой.
— Ладно. — Джонни взглянул на Джека и пожал плечами, потому что с самого начала знал, что отведет Вердину на могилу Айны. Ему хотелось получше понять старуху, и проверка прошла успешно.
Джек сказал, что она опасна.
Он был прав.
* * *
К месту отправились на том же пикапе, под тем же брезентом. Кри снова сосредоточилась на дыхании: вдох-выдох. Она видела разницу между Джоном и Джонни, но они были так похожи… Глядя на Джонни, Кри видела предательство и боль, черные глаза и падающую дождем землю. Она переключилась на старуху. Вердина пришла в поселок, когда Кри исполнилось семь. Было много крика, злости. Кри смотрела на всё от двери, еще не понимая, отчего поднялся переполох, но старухи говорили об этом всю ночь.
«Нечистые у нее желания». Так сказала, стоя у плиты, бабушка.
«Похотливые?» — спросила прабабушка.
«Не просто похотливые, нет».
«Распутные?»
«Да, вот-вот, то самое слово. — Бабушка взмахнула руками, и сковорода выстрелила жиром. — Бесстыдная, похотливая и распутная — вот она какая».
Кри по малолетству понимала не все слова, но неодобрительное выражение на старых, морщинистых лицах запомнила навсегда.
Распутная…
Однажды Кри посмотрела, что значит это слово. Значений оказалось много.
Распущенная.
Злонамеренная.
Несдержанная.
* * *
Объятая тем же, что и в детстве, религиозным трепетом, Луана смиренно опустилась на колени под висельным деревом. Кора в том месте, где она коснулась ее, была сухая, и Луана почувствовала размах ветвей вверху, их переплетение и глубокую, прохладную тень. Дерево было такое огромное, такое уродливое, что оставалось только удивляться, как это оно еще живет. Древним оно было уже тогда, когда Луана увидела его впервые, а когда на нижнем суку вешали людей, оно тоже не выглядело самым молодым. И даже теперь, увядая, оно оставалось деревом ее детства и держало на себе облака.
Обернув ладонь тряпицей, Луана думала о далеком детстве, ножичке и снах, которые, как ей говорили, сбудутся. С самых ранних лет ей твердили: «Мы чувствуем Айну как немногие другие женщины нашей ветви. Сны — наше бремя и наш дар».
Если жизнь в бедности, страданиях и неблагодарных трудах считать даром, то да, старухи познали благословение сполна. Но были ли счастливы? Да, конечно, они жили своей компанией и время от времени заводили мужчин. Луана помнила, как они улыбались и переглядывались, ведя бесконечные разговоры у плиты. Если б не дерево, она бы всем доказывала, что они — всего лишь безобидные, спятившие бабули, забытые и брошенные на болоте.
Но не замечать дерево было невозможно.
Дерево и сны.
Закончив с одним делом, Луана отыскала могилу матери — на солнечном «пятачке» возле восточной стены, с незамысловатой надписью на камне: ДИТЯ ТЕМНОЙ ЗЕМЛИ. Немногие понимали, какие струны отзывались в душе на эти слова. Они говорили об Африке и Айне, о долгой борьбе и топях Хаш Арбор. И Луана не выдержала.
— Мне так жаль… Так жаль, что я не пришла к тебе проститься…
Она коснулась камня ладонью, легла на траву и долго-долго лежала. Село солнце. Пришла ночь. Луана как будто ничего не замечала. Она была в огороде с матерями и дочерями, что ушли раньше. Теперь их ветвь заканчивалась. Остались лишь она и Кри.
— Где ты, девочка моя?
Луана поднялась, перелезла через стену и направилась в лес. Мысли ее переключились на Вердину, изгнанную. Кри, должно быть, с ней. Удалившись от кладбища, она свернула на темную тропу и уже через пять минут увидела это далеко впереди, между деревьями.
Легкий шорох.
Проблеск света.
* * *
Хант еще оставался на обочине, когда солнце скрылось за горизонтом и что-то изменилось. Со стороны болота показался автомобиль. За ним следовал другой, а потом, растянувшись рваной, замызганной лентой, — еще семь. На лицах сидевших внутри мужчин застыло одинаково угрюмое выражение, и никто из них не повернул голову, проезжая мимо выкрикивающих вопросы репортеров с камерами. Провожая их взглядом, Хант мысленно составлял собственный каталог: лесники, волонтеры, отставные копы. Он не спешил и, лишь узнав одного из водителей, поднял руку.
— Бринсон? Привет.
Машина выбралась на обочину и, качнувшись, остановилась.
— Привет, детектив.
Инструктор по строевой подготовке, Бринсон приехал в город из Форт-Беннинга десять лет назад. Даже перейдя на восьмой десяток, он оставался одним из самых крепких мужчин из числа знакомых Ханту. Вместе с ним в кабине сидели еще двое, оба помоложе, подтянутые и аккуратные. Ни одного, ни другого детектив не знал.
— Что происходит? Почему вас выводят?
— Твоего сына никто пока не видел, если ты это имеешь в виду.
— Не это, но спасибо за информацию. — Бринсон смотрел строго перед собой. Под обветренной кожей проступала странная бледность. — Так ты скажешь, что происходит?
— Я потерял парня.
— То есть как? Что ты имеешь в виду?
Бринсон наконец-то посмотрел на него.
— Он умер.
— Кто? Как?
— Помощник шерифа, Колсон Хайтауэр. Молодой парень. Женат. Знаешь такого?
Хант представил Колсона Хайтауэра: тридцать с небольшим, немножко полноват, чуточку ленив.
— Да, встречался с ним.
— Был в моей группе. Отстал. Когда хватились, лежал лицом вниз на мелководье. Глубина — восемнадцать дюймов[21].
— Утонул?
— Капитан Ли считает, что ему помогли.
— Только не Джонни…
— Так говорят копы. Но я видел тело Хайтауэра вблизи. Я вытащил его из воды, и выглядел он, как ребенок на руках у матери. Богом клянусь, Клайд, на нем не было ни царапины. Бедняга почти улыбался.
Хант поместил картинку в ряд прочих у себя в голове. Сколько мертвых? Сколько раненых?
— Почему все выходят?
— Приказано вывести весь вспомогательный персонал. Сейчас к делу уже приступила полиция
