Демон скучающий - Вадим Юрьевич Панов
– Вас расспрашивали о личности Абедалониума?
– И не один раз! Когда стало известно, что я веду его дела, я с трудом отбивался от вопросов, но в последние годы их не стало – все поняли, что я никому ничего не скажу.
– Каким он был? – неожиданно спросил Вербин.
– Лёша?
– Да.
– В смысле «каким»? – не понял Крант.
– Как человек.
– А… Знаете, спокойным и на удивление приятным. – Даниэль грустно улыбнулся. – Когда я готовился к знакомству, немного нервничал, думал, что такой художник будет более замороченным… Ну, знаете, как это бывает у творческих людей?
– Скорее, предполагаю. – Феликс мягко улыбнулся.
– Вот именно. А Лёша оказался очень вежливым и простым в общении человеком. Мне с ним было комфортно. Думаю, из-за такого склада характера он и выбрал жизнь инкогнито.
– Не жаждал славы?
– Не любил публичности.
– Чуваев рассказывал о семье? Друзьях? Близких родственниках или знакомых? Может, о покровителе?
– Нет. – Даниэль вновь пригладил руками волосы. – Лёша сразу предупредил, что доверился мне, но просит никогда не выходить за установленные рамки. Его личная жизнь была для меня табу.
– Когда вы с ним познакомились?
– Вскоре после того, как прогремела картина «Демон скучающий» и его имя оказалось на слуху. На меня вышли немецкие юристы, сказали, что Абедалониум нуждается в надёжном представителе в России, и организовали встречу.
– Встреча состоялась в Германии?
– Нет, здесь… В смысле – в Санкт-Петербурге.
– Вы бывали в его мастерской?
– Нет, мы всегда встречались где-то.
– Чуваев делился с вами творческими планами?
– Почему вы называете его Чуваевым? – вдруг спросил Крант. Почти возмущённо спросил.
– А почему вы называете его Лёшей? – поинтересовался в ответ Вербин.
Даниэль осёкся. Посмотрел на Аду – женщина весело улыбалась, дёрнул плечом и нехотя произнёс:
– Потому что для меня он – Лёша.
– А для меня – Чуваев, так написано в его документах, – объяснил Феликс. И вернулся к интересующей его теме: – Чуваев делился с вами творческими планами? Рассказывал, как работает над картинами?
– Редко, поскольку в основном мы обсуждали деловые вопросы. Кроме того, Лёша большую часть времени жил за границей.
– В Германии?
– Не уточнял. Но с таким уровнем доходов Лёша мог жить где угодно.
– А как Чуваев рассказывал о картинах?
Несколько мгновений Даниэль смотрел Вербину в глаза, пытаясь понять, что имеет в виду полицейский, затем ответил:
– Сдержанно.
– Улыбался при этом?
– М-м… – Крант потёр лоб. – В некоторых случаях…
– Глаза горели?
– Ну-у… – Пауза. – А почему вы спрашиваете?
– Мне любопытно. – Феликс повертел в пальцах авторучку. – Вы знаете, кто станет наследником Чуваева?
– Нет. Думаю, на этот вопрос могут ответить только его юристы.
– Немцы?
– Да.
– Адрес потом дадите? – Феликс сделал очередную пометку в записной книжке: – И название фирмы…
Затягивать встречу не имело смысла, и Вербин закончил её именно теми словами, какими собирался:
– Даниэль, я думаю, вашей жизни ничего не угрожает, но для общего спокойствия просил бы вас задержаться в этом доме на несколько дней. Если, конечно, это возможно.
На этих словах Феликс перевёл взгляд на Аду.
– Я могу устроить, – кивнула женщина. И посмотрела на Кранта.
– Я сообщил семье, что со мной всё в порядке, они не волнуются, срочных дел, которые были бы важнее жизни, у меня нет, поэтому я могу остаться.
– Вот и хорошо, – подытожил Феликс. – И прошу никому не говорить о том, что Абедалониум убит.
– Почему? – изумился Крант.
– Потому что нам нужно найти убийцу, – пояснил Вербин, закрывая записную книжку. – А убийца, как я понял, хочет огласки. Мы её не дадим, тем самым нарушим его планы и посмотрим, что он будет делать. Ведь в настоящий момент о смерти Абедалониума знаем только мы трое и он. Понимаете, что я имею в виду?
– Да. – Крант ответил, а затем несколько раз кивнул: – Да, понимаю… Наверное, это разумно.
– Разумно, – подтвердил Феликс. – В ближайшее время вас навестят сотрудники и снимут официальные показания. Надеюсь, они не разойдутся с тем, что вы мне рассказали?
– Нет. Конечно, нет.
– Очень хорошо.
На том и распрощались.
Затем Ада принялась рассказывать Даниэлю о содержимом пакетов, Вербин в это время курил у машины, а когда они выехали за ворота посёлка, заметил:
– Вы действительно ему помогли.
– Удивлены?
– Наверное, нет. – И понял, что ответил искренне: Ада Кожина была хладнокровной убийцей, но Феликс и впрямь не удивился тому, что она пришла на помощь перепуганному толстяку. Скорее, удивился тому, что не удивился.
– Спасибо. – Ответила она после паузы. – Теперь отправляетесь в Питер?
– Я пока не знаю.
– Вот как?
– Нужно убедить начальство в необходимости командировки.
– Уверена, с этим проблем не будет: стоит им услышать, чьё убийство вы расследуете – и командировка будет организована по высшему разряду.
– Не будем забегать вперёд.
– Как скажете. – Ада едва заметно улыбнулась. – Мне правильно кажется, что вы заинтересовались делом?
– Почему вы не сказали, что речь идёт об Абедалониуме?
– Хотела посмотреть на вашу реакцию.
– Вы могли посмотреть на неё в «Небесах».
– Лучше здесь. В рабочей, так сказать, обстановке.
Она с ним играла, но не зло, просто развлекалась, слегка поддевая то с одной, то с другой стороны. И наблюдая за реакцией. Он понимал, что она делает, но не понимал зачем.
– Почему вы пришли ко мне?
– Потому что вы – лучший, Феликс, и это расследование идеально вам подходит: оно сложное. – Ада помолчала, закончила длинный обгон, вернулась в средний ряд и только тогда продолжила: – У меня нет личного интереса, если вы об этом подумали. Даниэль мне не друг, он просто хороший, беззлобный человек с отличным художественным вкусом и чутьём на молодые таланты. В своё время он помог мне сформировать небольшую коллекцию живописи для дома, очень хорошо сбалансировав известных и дорогих художников с подающими надежды, и знаете, те картины, которые я купила по его совету, теперь стоят вчетверо. Я не хвалюсь удачной сделкой, а характеризую Даниэля. Он молодец. И я хочу, чтобы он оставался молодцом как можно дольше. Пусть живёт спокойно и радует окружающих. Я с самого начала знала, что Даниэль не имеет отношения к убийству, но слушая его рассказ, поняла, что дело запутанное, а значит, достойное вас. И это не комплимент, Феликс, это констатация. В моём обращении к вам нет скрытых помыслов. И уж тем более – попытки извиниться.
– За что? – вырвалось у Вербина. Машинально вырвалось, он сразу же об этом пожалел, но было поздно.
– Во время давнишней встречи в лесу мне показалось, что у вас есть не только профессиональные, но и личные претензии ко мне, – ответила Ада, не глядя на полицейского. – Я не считаю, что они у вас есть, Феликс. Вы можете обвинять меня в чём угодно, но только не в том, чего я не совершала и к чему непричастна. Вы хотите найти виноватого в том, что случилось с Криденс, но это не я. И вы знаете, что это не я, но боитесь себе в этом признаться.
– Почему?
– Потому что тогда вы найдёте виноватого в зеркале. А вам этого не хочется.
– Я знаю, что виноватый – в зеркале, – глухо произнёс Вербин. – Знаю.
Потому что это он не поехал с Криденс, остался на месте преступления и позволил ей умереть.
– Вам важно не быть в моих глазах виноватой?
– Да.
Ответ прозвучал очень коротко, но так искренне, что Феликс вздрогнул. Потянулся за сигаретами, вспомнил, что Кожина просила не курить в машине, вздохнул и спросил:
– Почему?
– Потому что всё остальное вы поняли правильно, Феликс. Вы – единственный, кто всё понял правильно. Во всём остальном вы разобрались, а в этом – нет, а я не хочу, чтобы между нами оставалась чернота досадного недопонимания.
Ада прекрасно понимала, что затрагивает очень болезненную тему, которая способна привести Вербина в бешенство, была готова к любому развитию событий и обрадовалась, увидев, что Феликс не сорвался, а задумался. Глубоко задумался. И молчал всё то время, пока они добирались до Москвы. И лишь перед тем, как покинуть красный Mercedes, Вербин угрюмо сказал:
– Даже если бы вы принесли извинения, Ада, я бы их не принял.
– Я знаю, Феликс, – улыбнулась она в ответ. – Я знаю.
И плавно надавила на акселератор.
