Свинцовый хеппи-энд - Сергей Григорьевич Рокотов
— А что, разве дождь опять пошел? — равнодушным тоном спросил Учитель и тут же махнул рукой и сказал: — Зови! Давай сюда своего Кандыбу!
Радостный Чума открыл дверь на улицу.
— Заходи! — крикнул он.
В прихожую медленной уверенной поступью вошел худощавый человек чуть выше среднего роста. Он снял с головы черную шляпу, обнаружив под ней совершенно лысый череп. Безбровое лицо его производило гнетущее впечатление. Круглые глаза бессмысленно уставились на Учителя.
— Здравствуйте, — глухим голосом произнес вошедший.
— Здравствуйте, — ответил Учитель, не протягивая незваному гостю руки.
— Яков Михайлович, — представился вошедший.
— Валерий Иванович.
— Да что вы, братаны, словно неродные, — лыбился Чума. — Это наш… пахан… Учитель наш. А это Кандыба, мы с ним в зоне королями ходили. Жили лучше, чем на воле, мамой клянусь.
— Ладно, проходите…
Когда они вошли в комнату, Гараева уже успели увести в соседнюю. Встречаться ему с Кандыбой было, по мнению Крутого, совсем не обязательно. И вообще прибытие сюда некоего чужого было встречено братками без малейшего энтузиазма. Могучие богатыри Крутой и Юрец стояли у стены, уперев руки в боки. А Прохор пошел сторожить Гараева.
— Яков Михайлович, — представился хозяевам Кандыба.
— Прохор…
— Крутой…
— Очень приятно, — пробубнил Кандыба. На его тонких губах не появилось даже намека на улыбку. Он хмурил свои надбровные дуги без малейших признаков растительности на них. Вообще его облик действительно производил тягостное и гнетущее впечатление. С голым черепом и выпуклыми глазами без бровей приятно контрастировала модная одежда — бордовый пиджак, голубая рубашка и бордовый с голубыми полосами галстук, бежевые брюки и остроносые рыжие ковбойские сапоги.
— Садитесь, — предложил Учитель. — Выпьете, Яков Михайлович?
На лице Кандыбы не было ни малейших признаков алкогольного опьянения. Хотя, надо заметить, от него действительно довольно ощутимо пахло алкоголем. Так что Чума сказал правду насчет того, что они выпили с ним за встречу. Это обнадеживало и заставляло верить в его добрые намерения.
— Можно немного, — согласился гость.
Гостю налили водки, и все присутствующие молча, не чокаясь, словно на похоронах, вмазали по рюмке. Валерий Иванович, однако, только слегка пригубил свою.
— Как вы себя чувствуете, Яков Михайлович? — спросил он гостя.
— Довольно неплохо, — немигающим взглядом глядя на хозяина, ответил Кандыба. — Хотя в последнее время стала что-то пошаливать печень. Это плохо, я так люблю жареное, особенно шашлык из свинины.
— А откуда вы родом? — поинтересовался Учитель.
— Я с Западной Украины, наша семья обитала неподалеку от Мукачева. Да и я сам там некоторое время учительствовал, — охотно рассказывал Кандыба. — Я закончил педагогическое училище. Меня зовут Яков Михайлович, как Свердлова, и поэтому многие полагают, что я еврей. А это неправда, я стопроцентный хохол. Он взял с тарелки кусочек вареной колбасы и стал медленно жевать его.
— Мне совершенно все равно, Яков Михайлович, какой вы национальности, — произнес Учитель. — Свою я, например, просто забыл.
— А я помню, — улыбнулся щербатым ртом Чума. — Я наполовину белорус, наполовину мордвин.
— Это все пустое, — махнул рукой Учитель. — Лишь бы человек был хороший.
— Пустое, да не очень, — хмуря голые надбровные дуги, возразил Кандыба. — Здесь, в Задонске, например, раньше хозяйничали азербайджанцы, а теперь погоду делают чеченцы. Мы уже поговорили на эту тему с Чумой. И я мог бы быть вам немного полезен в этом вопросе, так как хотел бы оказать Чуме и его друзьям услугу. Дело в том, что я неплохо знаком с одним из их паханов. А то, сами понимаете, в наше тревожное время вполне можно из-за недостатка информации или излишней самонадеянности лишиться жизни лет на тридцать-сорок раньше, чем это отмерено природой и состоянием здоровья. С Чумой мы старые кореша, а теперь я вижу, что и вы человек очень достойный и гостеприимный.
— Спасибо вам на добром слове, Яков Михайлович, — вежливо прервал его Учитель. — А позвольте спросить, кого вы знаете из чеченской… ну…
— Из чеченской диаспоры? — уточнил Кандыба. — Из чеченской диаспоры я знаю Султана Гараева. Мы хорошо знакомы, наши с ним пути пересекались лет восемь назад, году в девяностом или восемьдесят девятом. И тогда, помнится, я помог ему избежать одной крупной неприятности.
— Гараева? — повторил Учитель, пораженный стечением обстоятельств.
— Да, Гараева, — спокойно подтвердил Кандыба. — А что, вы слышали о нем? Вот Чума, например, понятия о нем не имеет. Я даже был несколько удивлен, как это — находиться в Задонске, заниматься тут какими-то делами и не слышать это имя. Я не одобряю подобной неосведомленности, она может иметь весьма плачевные последствия.
Крутой и Юрец переглянулись с Учителем, а Кандыба сделал вид, что не заметил этих взглядов.
Его круглые выпуклые глаза вообще мало что выражали.
— Мы слышали о нем, разумеется, слышали, — какой-то странной улыбкой улыбнулся Учитель.
— Если вам интересно, я могу в двух словах рассказать о том, как пересекались наши пути. Ведь полагаю, что Чума привел меня сюда не для того, чтобы мы тут распивали водку, а чтобы плодотворно сотрудничали. А от тех, с кем сотрудничаю, я секретов не имею. Таково мое жизненное правило. Так вот. В конце восьмидесятых — начале девяностых годов, как всем известно, начало зарождаться кооперативное движение, и стали появляться по-настоящему зажиточные люди. А раз стали появляться зажиточные люди, то стали появляться и те, как это сказать, кто хочет, чтобы зажиточные люди с ними поделились. Одними из пионеров рэкета в Советском Союзе были Султан Гараев и ваш покорный слуга. Мы работали вместе. Но в один прекрасный день мы наехали на такого человека, на которого наезжать было просто бессмысленно, а точнее говоря, смертельно опасно. Мы пользовались непроверенными данными и проявили нелепую поспешность. Тот человек был вовсе не кооператор, а наш коллега, только более уважаемый в определенных кругах, грузин по национальности. И жизнь Гараева, ничего не подозревающего об опасности, тогда буквально висела на волоске. За ним уже ехала группа отборных бойцов этого псевдокооператора, чтобы изрешетить его пулями. А я узнал обо всем несколько раньше и запросто мог бы дать деру, но, Рискуя жизнью, заехал за Султаном и увез его буквально на несколько минут раньше, чем туда приехали бойцы. Когда мы отъезжали от его подъезда на моем стареньком "Москвиче", в зеркале заднего вида я видел мчавшийся к его подъезду кортеж иномарок. Должен заметить, так, между прочим, что примерно двумя годами позже мне
