Марина Серова - Никаких следов
— Да, конечно… Но подождите, ведь у вас должны быть какие-нибудь документы? — Было видно, что она довольна своим таким хитрым ходом.
— Вот они, пожалуйста. — Я хорошо знала все эти игры и была во всеоружии.
Осторожным жестом я протянула ей в щель свой паспорт и патент частного детектива. Ольга Петровна втянула их внутрь и чуть прикрыла дверь. Она долго со всей серьезностью разглядывала их, а закончив, вернула тем же способом, что и получила.
— Послушайте, вы правда хотите найти убийцу? — спросила она почти шепотом.
— Конечно, хочу, Ольга Петровна. — Я намеренно как можно чаще называла ее по имени, так как по опыту знала, что подобные люди так чувствуют себя комфортней, — я ведь профессионал, мне за это платят. — Но давайте не будем беседовать на лестнице. Вы ведь не хотите, чтобы кто-нибудь услышал наш разговор?
Это было последней каплей, сломившей оборону Ольги Петровны. Она, не сказав больше ни слова, закрыла дверь и, погремев цепочкой и замком, открыла ее вновь.
— Хорошо, проходите.
Когда я вошла в квартиру, она тут же захлопнула дверь и проводила меня в комнату.
— Извините, пожалуйста, у меня не прибрано, все руки не доходят. Вы располагайтесь.
— Спасибо, я к вам ненадолго. — Я уселась в кресло в точности такое же, как у меня, и чуть было по привычке не вытянула ноги, но вовремя опомнилась.
Квартира, по крайней мере та комната, в которой я находилась, была классическим примером жилища двух инженеров в период застоя. Полированный раскладной стол, пианино, стенка вдоль стены (такие доставали по блату, переплачивая трешку директору мебельного магазина), небольшой цветной телевизор, покупка явно более поздняя, комплект мягкой мебели, состоящий из дивана и двух кресел, на одном из которых сидела я, и небольшой старенький журнальный столик. Так лет пятнадцать назад выглядела любая квартира, хозяевами которой были так называемые инженерно-технические работники, врачи или учителя…
— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — прервала мои размышления Ольга Петровна.
— Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
— Начинайте, но я не знаю ничего сверх того, что я уже сказала милиции.
— То, что вы сказали милиции, мне неизвестно, я веду независимое расследование.
— Ну, тогда начинайте. — Она неплохо держалась, хотя было видно, что разговор ей явно неприятен.
Я приподнялась в кресле, пытаясь взять себя в руки. Подобные разговоры никогда не вызывали у меня восторга. Надо поскорее с этим кончать.
— Скажите, Татьяна…
— Александровна, но можно просто Таня.
— Татьяна Александровна, — Ольга Петровна воспользовалась паузой, чтобы вставить фразу, — вы кого-нибудь подозреваете?
— Нет, пока у меня еще нет оснований для того, чтобы подозревать кого-либо. — Мне совершенно не хотелось говорить ей о своих подозрениях насчет Кости Зайцева, поэтому я бессовестно солгала.
— Вот и милиция то же самое говорит.
— Не так быстро, Ольга Петровна, — все выяснится.
— Да, но какой в этом будет смысл? Надю уже не вернешь…
Чтобы этот разговор не зашел слишком далеко, я наконец решила задать свой первый вопрос:
— Скажите, вы хорошо знаете Костю Зайцева?
— Нет, не очень. Мы виделись с ним у Нади, но всего несколько раз. У меня не было никакого желания знакомиться с ним ближе.
— Значит, он вам не нравится?
— Да нет, не то чтобы не нравится, мне как-то все равно.
— Странно, насколько мне известно, они с Надей поговаривали о свадьбе.
— Вы знаете, после смерти Александра Ивановича, это Надин папа, мы с Надей почти не общались, да и до смерти у нас были не самые лучшие отношения. — Честно говоря, я была несколько удивлена такой откровенностью, обычно подобные люди стремятся не выносить сор из избы, но, видимо, в милиции ее уже достали настолько, что она не считала нужным скрывать подобные сложности семейных отношений. — Надя была папина дочка. Они друг в друге души не чаяли.
— Значит, вы не знали, что Костя и Надя собирались пожениться?
— Нет, не знала. — Ольга Петровна провела рукой по лбу, словно утирая несуществующий пот, и добавила: — Или не хотела знать.
— Ольга Петровна, в последнее время вы не ссорились с дочерью?
Мне пришла в голову безумная мысль, а что, если испробовать испытанный метод моей знаменитой американской коллеги Джессики Флетчер? Попробовать спровоцировать ее на откровенное признание с помощью липовых улик. Шансы, конечно, хреноватые, но искушение было настолько велико, что я не смогла отказать себе в этом сомнительном удовольствии. Придумать ложные улики труда для меня не составило, и, не дожидаясь ответа, я выпалила прямо в лоб:
— За что вы убили вашу дочь?! У меня есть неопровержимые доказательства, доказывающие вашу виновность.
— Что, простите? — едва слышно промолвила Ольга Петровна и побагровела.
Я ожидала чего угодно: деланного непонимания, слезной истерики, обиды, праведного негодования, оправданий, даже катания по полу и топания ногами, но то, что последовало за моими словами, раз и навсегда отбило у меня охоту пользоваться опытом своих зарубежных коллег.
Прежде чем я успела хоть как-то среагировать, Ольга Петровна тяжело, неумело, открытой ладонью ударила меня по лицу. Я настолько не ожидала этого, что даже не успела отвести руку. Несмотря на мои потрясение и растерянность, второй удар не достиг цели. Мне стоило большого труда подавить в себе доведенную до автоматизма привычку и не ответить ей тем же.
— Убирайтесь вон! — устало сказала Ольга Петровна и опустилась в кресло.
Я пулей вылетела из квартиры. И опомнилась уже только на улице. Я достала из сумочки пудреницу и попыталась посредством крохотного зеркальца оценить ущерб, нанесенный моей левой щеке. На ней в пол-лица красовался красный отпечаток ладони Ольги Петровны. Да, Танечка, это тебе не Америка, ведь и покалечить могли.
Что же я за дура такая! Взбрела в голову блажь, давай теперь всем без разбору обвинения предъявлять. Надо бы тебе, Таня, к психиатру наведаться. А пока хватит дурью маяться, пойдем-ка к Наде на квартиру и продолжим заниматься делом полезным. Не все ж тебе доводить до инфаркта старых женщин, надо и пользу приносить отечеству. Тем более что общение со старыми женщинами чревато, как говорят военные, боком.
Запудрив по возможности красное пятно, я поймала такси и добралась до квартиры Нади.
Решила не лениться и занялась просмотром оставшихся в шкафу и столе бесчисленных кип бумаги.
Перекладывание папок в столе заняло у меня добрых два часа, но не дало абсолютно никакого результата. Когда я уже собиралась закончить осмотр стола, мое внимание привлекла странная штука в самом нижнем ящике. Я извлекла ее на свет божий и принялась разглядывать. Это была какая-то штуковина величиной с две сигаретные пачки. На ее поверхности были прорезаны желобки загадочного для меня назначения, на дне которых я обнаружила мельчайшие капли какой-то жидкости. Каким-то шестым чувством я поняла, что эта непонятная штука может мне чем-нибудь помочь, поэтому я еще раз осмотрела ее и положила на стол.
Под загадочной штукой на самом дне ящика оказалась еще одна папка. Я вынула ее и тоже положила на стол. В отличие от остальных папок на этой не было ярлычка, вернее, он когда-то на ней был, но его сорвали. Остались только клочки бумаги да следы клея. Папка была тоньше остальных. Листы в ней, видимо, были каким-то описанием или руководством к эксплуатации, так как написаны были почти человеческим языком, хотя я все равно ничего не поняла. Не было ни одного чертежа, ни одной формулы.
Закрыв папку, я положила ее рядом со штуковиной и вынула третий предмет, обнаруженный мной в ящике. Это была какая-то металлическая штуковина толщиной чуть больше спички и длиной примерно со спичечный коробок. Разглядев ее поближе, я обнаружила, что это жестяная коробочка с тонюсенькими стенками. На ней были следы жидкости, видимо, той же, что и на первой штуке. По всей поверхности металла были видны следы сварки — маленькие оплавленные шарики металла. Коробочка заняла свое место рядом с папкой и непонятной штуковиной. Еще раз осмотрев свои находки, я, недолго думая, оставила их и продолжила осмотр.
В течение последних трех часов я перерыла сверху донизу всю квартиру, но это ничего мне не дало, кроме пыльной рубашки и порванных на коленке джинсов.
Закончив обыск, пошла на кухню и сделала себе чашку чаю. Попивая горячий чай, я размышляла над тем, как мне выяснить назначение всех тех вещей, что я обнаружила в нижнем ящике стола. Конечно, можно было отнести их в милицию и отдать экспертам, но это, во-первых, займет кучу времени, а во-вторых, мне не хотелось раньше времени открывать перед ними свои карты. Поэтому нужно было отыскать человека на стороне.
