Эдуард Хруцкий - Тревожный август
Но все это пришлось отложить, так как начальника отделения, занимающегося мошенничеством, на месте не было, видимо, носился по городу, разыскивая свою беспокойную клиентуру.
Данилов позвонил в район и приказал снять засаду на Палихе. Она ничего не дала, а главное, особой пользы он от нее и не видел. Оставил ребят в надежде, может, кто-нибудь придет за продуктами.
- Вы за этим домиком смотрите в оба. Поставь ребят, пусть глядят. Должен же кто-то прийти. Обязательно должен, - сказал он начальнику розыска райотдела. И, выслушав его длинную тираду, что людей не хватает, и уж лучше пускай его пошлют на фронт, и что у него на территории зависают кражи, твердо сказал: - Это приказ начальника горуправления, и наше дело выполнять.
Повесив трубку, Данилов запер кабинет и вышел на улицу. От табака и таблетки кофеина гудело в голове.
"Вот же какая гадость! - подумал Иван Александрович. - Все-таки эти лекарства - отрава. Башка гудит, а спать хочется сильнее".
Он только подошел к остановке, как подъехал двадцать третий трамвай. В вагоне было пусто, старичок-кондуктор читал газету. Данилов сел у окна и задремал. На остановках он открывал глаза, невидище глядел на знакомые улицы и снова погружался в звенящее полузабытье. Кондуктор, видимо, пожалев его, начал тоненьким дискантом объявлять остановки.
На улице 1905 года Иван Александрович сошел. До дома было рукой подать, но идти стало трудно, ноги налились свинцом и не слушались. Но все же он поднялся на третий этаж и открыл дверь квартиры.
Старясь не шуметь, стащил в прихожей сапоги и расстегнул портупею. Так, с ремнем в руках, вошел на кухню и увидел Наташу. Она стояла у плиты и улыбалась.
- Ну что, Данилов, - она засмеялась и дотронулась пальцем до кончика носа. Такая уж у нее была странная привычка. - Что, Данилов, наконец ты и обо мне вспомнил?
Она шагнула к нему, и он обнял жену, еще теплую от сна, и, как всегда, удивился, почему волосы у нее пахнут травой.
Когда он проснулся, в комнате царил полумрак от задернутых штор. Данилов взял с тумбочки часы. Стрелки показывали три.
Он сразу же позвонил в отдел. Трубку снял Муравьев.
- Ну что, альтруисты, как дела?
- Дела у прокурора, Иван Александрович, - голос у Игоря был невеселый, - он, кстати, вас с двух часов дожидается.
- Кто он? - не понял Данилов.
- Помпрокурора, - пояснил Игорь, - всю душу из меня вынул, о диабете рассказывает.
- Ты послушай, тебе полезно, - засмеялся в трубку Данилов, - пришли машину, я еду.
Он быстро побрился, принял холодный душ - горячей воды, естественно, не было, - больно вытерся жестким полотенцем. Тело приятно горело; шлепая босыми ногами по нагретому солнцем полу, прошел в комнату, надел все чистое. У стола на спинке стула висели вычищенные и выглаженные гимнастерка и галифе, на скатерти лежала записка:
"Картошка в духовке. Поешь обязательно. Целую. Наташа".
Иван Александрович оделся и почувствовал зверский аппетит. Он еще не успел справиться с картошкой, как внизу условно загудела машина, два коротких и длинный. Данилов запер дверь и спустился во двор. За рулем сидел недовольный Быков. Всю дорогу до управления он жаловался начальнику на "затир" в гараже, на отсутствие запчастей, на плохой бензин, на... Тема эта была бесконечной. Шофер все бубнил и бубнил, не давая Данилову сосредоточиться, наконец у поворота на улицу Горького Иван Александрович не выдержал:
- Ты помолчал бы, Быков, а то голова от твоих колец и поршней пухнуть начинает.
Шофер замолчал. Видимо, обиделся. Когда подъехали к управлению, Данилов, выходя, сказал:
- Завтра поговорю с кем надо. Выдадут тебе запчасти.
На календаре было записано: позвонить Муштакову, начальнику отделения по борьбе с мошенничеством. Данилов решил не звонить, а зайти, благо кабинеты их на одном этаже.
Муштаков, как всегда в штатском, как всегда модный, сидел за аккуратным, без единого пятнышка столом.
- Привет, - улыбнулся он, - привет героям сыска. Чего в наши Палестины, никак, сняли тебя, Ваня, и бросили на новый ответственный участок?
- Нет, Леня, пока не сняли. Но кто знает, все может быть, особенно если ты мне не поможешь.
- Господи, Ванечка, - Муштаков поднял руки. Манжета рубашки поехала вниз, обнажая запястье с золотыми именными часами.
"Пижон, - мысленно усмехнулся Данилов, - неисправимый пижон".
- Леня, у тебя память, говорят, хорошая.
- Пока не жалуюсь.
- Володю Гомельского помнишь?
- Ну как же, - Муштаков даже прищурил глаза от удовольствия. - Самый яркий из моих клиентов. Образование, начитанность, умение одеться, ум все при нем.
- Ленечка, он у меня по одному делу проходит.
- Повезло тебе. А у меня он не вагончиком, он паровозиком идет.
- А где он?
- Я думаю, Ванечка, твои орденоносцы его уже повязали.
- В том-то и дело, что нет.
- Вот слушай, - Муштаков достал из стола бумагу. - Этот "цветок душистых прерий" залепил два "разгона" с какими-то орлами.
- Он же вроде самочинными обысками не занимался.
- Это, Ваня, как говорят наши враги, плюсквамперфект, что значит давно прошедшее. Залепил он два "разгона" и карточками продовольственными фальшивыми, конечно, промышляет.
- Что они изымали при обысках?
- Камни, золото.
- У кого?
- Тоже у сволочей. У тех, кто в прошлом году на людском горе наживались.
Данилов вкратце изложил Муштакову суть дела. Леонид слушал внимательно, что-то помечая карандашом на листке бумаги. Когда Иван Александрович замолчал, Муштаков, подумав немного, сказал:
- Все дело в том, что Володя Гомельский родом из Харькова, так что и Шантрель твой оттуда же. Сам понимаешь, что справки навести почти невозможно. Но все-таки надо попробовать, запроси наркомат, вдруг здесь их архивы или кто из ребят эвакуировался, вполне реальное дело, как ты считаешь? Там замечательный парень начальник угрозыска, Боря Пономарев, я у него в гостях был, он своих клиентов наизусть знает.
- Я человек невезучий, - Данилов встал.
- Кстати, Ваня, - Муштаков подошел к Данилову, - ты мне фотографии убитых дай. Я их своим "лишенцам" покажу, чем черт не шутит, может быть, опознают они их.
- А зачем тебе фотографии? Твои "лишенцы" где?
- Один на Таганке, а другой у нас во внутренней тюрьме.
- Ты им, так сказать, "живую натуру" покажи, я к тебе Полесова пришлю, он и проведет опознание.
На том они и разошлись. Придя к себе, Иван Александрович отдал необходимые распоряжения Степану, и сам стал составлять письмо в наркомат по делу Шантреля.
МУРАВЬЕВ
С утра Игорь изучал личное дело Шантреля Григория Яковлевича 1900 года рождения. С фотографии, приклеенной в левом верхнем углу анкеты, глядел на Игоря большелобый человек с тонкими губами и крепким носом. По составленному словесному портрету Муравьев знал, что волосы у Шантреля рыжеватые, вьющиеся, сзади круглая плешь, что роста он 176 сантиметров, лицо белое, без особых примет, телосложение упитанное. В день убийства Ивановского Шантрель находился на работе все время. Сменился он только в восемь часов утра. Из дома, по словам Спиридоновой, не выходил. Видимо, она просто не заметила, как Григорий Яковлевич преспокойно вылез в окно.
В анкете и биографии изложен весь его жизненный путь. Что и говорить, анкета у него прекрасная. Удивляло другое. В личном деле Шантреля записана благодарность Союзювелирторга за доставку ценного груза. Когда Игорь посмотрел реестр привезенных ценностей, он своим глазам не поверил. Мимо таких денег не должен был пройти ни один уголовник. Впрочем, возможно, инкассатор минского Ювелирторга Шантрель стал преступником позже. Кто знает. Пока Игорь читал личное дело разыскиваемого. Судя по нему, Григорий Яковлевич был человек передовой.
Правда, оставалось одно обстоятельство. Хотя все, кто сталкивался с Шантрелем по работе, говорили, что человек он замкнутый, малоразговорчивый, однако стрелок охраны Казакова рассказывала, что видела Шантреля несколько раз с молодой художницей Валей Поповой и что Григорий Яковлевич с ней подолгу разговаривал. Это уже было кое-что. С такими данными можно идти к Данилову. Но прежде Игорь решил кое-куда позвонить.
Начальника отделения Муравьев застал за странным занятием. Данилов чинил настольную лампу. На столе хаотически перемешались проволочки, винтики, гайки.
- Ты чего? - буркнул он, не поднимая головы.
- Вот, Иван Александрович, - Игорь положил на стол бланк протокола допроса. - Я тут красным карандашом отчеркнул.
- Так, - начальник еще раз пробежал глазами по протоколу, любопытно. Я тебя понял. Адрес установлен?
- Да, Иван Александрович, Скатертный, два, квартира сорок один. Есть телефон, живет с матерью, муж на фронте, детей нет. В райотделе никакими сведениями о ней не располагают.
- Ну как думаешь действовать?
- Хочу сейчас поехать к ней домой.
- А откуда ты знаешь, что Попова дома?
- Звонил.
- Как представился?
