Уравнение с тремя неизвестными - Людмила Мартова

Людмила Мартова

Уравнение с тремя неизвестными

© Мартова Л., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Живопись – это страстное молчание.

Гюстав Моро

Все события вымышлены, любые совпадения случайны.

Пролог

1910 год

Сосновый бор на высоком берегу, где река Шексна впадает в Волгу, Лиза очень полюбила. Это было единственное место в усадьбе ее дяди, адвоката Гавриила Леонтьева, где она чувствовала себя в безопасности. Занятый своими делами дядя пустых прогулок не любил, считая их напрасной тратой времени.

Няня Ольга Петровна, хорошо осведомленная о некоторых особенностях обитания в усадьбе ее подопечной, этим одиноким прогулкам не препятствовала. Лизу она жалела и старалась устроить ее жизнь хотя бы немножечко счастливее. Нравится девчонке каждое утро после завтрака убегать на высокий берег реки и часами смотреть на воду, так и бог с ней.

Гавриил Павлович, конечно, настаивал, чтобы племянники получали достойное образование и даже во время летних каникул занимались грамматикой, чистописанием и языками, но нужна же детям хоть какая-нибудь свобода. Бедные сиротки, и так им досталось в жизни.

Сидя на усыпанной сосновыми иголками земле, Лиза в задумчивости оглядывалась на стоящий чуть в стороне от ее тайного пристанища двухэтажный барский дом, на одной линии с которым помещались еще два низких флигеля. Один из них, четырехкомнатный, Гавриил Павлович, приняв опеку над осиротевшими племянниками, выделил им с Петей. Тогда же приставил к ним няню и отдал в гимназию.

Родителей двенадцатилетний Петя и девятилетняя Лиза потеряли год назад, и все это время девочка с так и не утихнувшей тоской вспоминала отцовскую усадьбу Токменево, расположенную в пятнадцати километрах от города на реке Коровке. Ах, какое это было чудесное место! С густыми парками, каскадными прудами, просторным барским домом и добротными хозяйственными постройками.

Усадьбу более шестидесяти лет назад заложил прадед Пети и Лизы, Петр Никитич Токменев, отдавший военной службе четверть века, вышедший в отставку и купивший землю у помещицы Зубаревой. По наследству имение, изрядно разросшееся и облагороженное, перешло к его сыну Петру Петровичу Токменеву, разбившему в усадьбе дубовые, кедровые и липовые аллеи, а также создавшему систему прудов, способствующих осушению болотистой местности. Потом имение досталось его сыну – отцу Пети и Лизы.

Никита Петрович Токменев в девятнадцать лет поступил на военную службу, получил военное образование в Николаевской Академии Генерального штаба, в двадцать восемь возглавил линейный батальон, участвовал в покорении Хивы и Самарканда, а также в Русско-турецкой войне. За храбрость был награжден несколькими орденами и вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта.

Женился он только в сорок четыре года, причем супруга его, Варвара Павловна Леонтьева, была сильно младше мужа. Девятнадцатилетняя красавица влюбилась в генерала, бывшего другом ее отца, без памяти и подарила ему двоих детей – Петра и Елизавету.

В зимнее время года семья жила в Рыбинске, имея там свой дом, а на лето переезжала в родовое имение Токменево. Ах, какой там был парк, совсем не то что у дяди!

Пусть и невольно, но, вспомнив Гавриила Павловича, Лиза содрогнулась. Брата матери она боялась до дрожи. Когда четыре года назад скоропостижно скончался батюшка, дядя принял самое горячее участие в судьбе матушки. Организовал похороны на Георгиевском кладбище, поддержал убитую горем вдову, помог решить хозяйственные вопросы, да только это не помогло. Спустя три года после смерти мужа Варвара Павловна тоже умерла. Как судачили слуги, зачахла от тоски, оставив двух детей сиротами.

Гавриил Павлович не без удовольствия стал их единственным опекуном. Дела его, в силу увлечения азартными играми, оказались довольно сильно расстроены. Получив доступ к немалому состоянию сестры и ее мужа, он смог существенно их поправить.

К племянникам он относился как к досадному недоразумению, вставшему между ним и наследством. В отдельный их флигель почти не наведывался, посчитав, что няня вполне в состоянии приглядеть за ними. Кормили их нормально, одежду и все необходимое по статусу покупали исправно, что же касается тоски по умершим близким, так от нее могла помереть только такая наивная дурочка, как Варвара Павловна, а дети ничего, вырастут.

Дети и росли, в тепле и сытости, только без любви и нежности. Петя все свободное время проводил не в их флигеле, а в стоящем неподалеку доме управляющего, охотно передающего барчуку азы управления имением. В этом же втором каменном доме на шесть комнат, две из которых занимал управляющий с сыном, останавливались приезжие, правда, бывало это нечасто. Гавриил Павлович жил замкнуто и гостей не привечал.

Между домами находилась деревянная кладовая, а за ней – каменная конюшня, также вызывавшая большой Петин интерес. Перед главным домом стояла деревянная беседка с лестницей, в которой любил после бани расположиться хозяин имения, а остальная территория была занята парком и садом, пусть и не таким большим и богатым, как в Токменево. В нем росли яблони, а также высаженные ровными тенистыми аллеями серебристые тополя, клены, пихты и кусты сирени.

Ближе к реке раскинулись дубы, липы и те самые сосны, под которыми так любила уединяться Лиза. Она, в отличие от брата, все чаще испытывала на себе внимание дядюшки. Вот только оно ей категорически не нравилось. Гавриил Павлович в последние несколько месяцев стал с Лизой особенно ласков. Постоянно заходил к ней в комнату, усаживал к себе на колени, гладил по волосам, прижимался сзади, начинал дышать как-то по-особенному, тяжело, словно у него что-то болело.

Лизе его нежности были неприятны. Она вся сжималась и леденела внутри, когда дядюшка входил в комнату, а уж от его прикосновений и вовсе цепенела. Облегчало ее участь то обстоятельство, что подобные нежности Гавриил Павлович позволял себе только тогда, когда оказывался с Лизой наедине. При Пете или няне он никогда к ней не приближался, и Лиза старалась как можно реже оставаться с ним наедине. И уединение свое на берегу реки ценила именно оттого, что здесь не могло оказаться дяди.

Тихий шорох вывел ее из грустных мыслей. Лиза встрепенулась, испугавшись, что все-таки идет дядюшка, но из глубины парка вышел незнакомый ей мужчина лет тридцати, одетый в ослепительно-белую косоворотку, подпоясанную веревкой, черные свободные штаны и картуз. В руке он держал мольберт. При виде Лизы остановился, не ожидая увидеть на берегу реки десятилетнюю девочку, да еще и в полном одиночестве. Приподнял картуз, здороваясь:

– Добрый день, барышня.

– Здравствуйте. –