Данил Корецкий - Меч Немезиды

Когда его грузили на платформу, оборвался трос лебедки противовеса. Подвешенный на стреле вагон опасно качнулся, врезался в кран, едва не сшибив его с рельсов и заставив дрогнуть врытые в землю упоры. Из вагона с грохотом посыпалась какая-то труха, куски металла. Крановщик выпрыгнул из кабины – мат-перемат, чуть не с кулаками полез на водителя «Урала». В это время отлетела торцевая дверь вагона, а вместе с ней, безкостно болтнувшись в воздухе, на платформу вывалились два почерневших трупа.

Денис велел отогнать кран назад на несколько метров. Взял Мамонта, Дерзона, Балуева, двух оперативников и фотографа, забрался на платформу. За полгода трупы в шахте с естественной вентиляцией успели превратиться в мумии, одежда истлела – в общем, после падения с высоты вид все это имело достаточно неприглядный. Фотограф аккуратно «отщелкал» платформу с останками, потом общими усилиями их загрузили в черные пластиковые мешки. Да, Балуев еще нашел пистолет «ПМ» с пустой обоймой – он тоже вывалился из вагона…

Опять прицепили лебедку. На этот раз обошлось без приключений. Вагон погрузили на платформу и даже ухитрились поставить его на колеса. Пока эмчеэсники закрепляли колесные пары в транспортировочных колодках, пока ждали локомотив из Воронежа, Денис с Мамонтом обули резиновые сапоги, комбинезоны, надели респираторы и зашли внутрь.

Сразу стало ясно, что ржавые оспины на обшивке – следы от пуль. Весь вагон изрешечен ими так, что похож на картофельную тёрку. Пробоины на перегородках, на стенах, на потолке. Иногда это отверстия, в которые не пролезет палец, иногда – настоящие проломы, как от ядра или картечи.

Поскольку последние месяцы вагон простоял в положении «на попа», конец коридора был буквально забит какими-то обломками, чемоданами, осколками посуды… И трупами. Тела лежали вповалку, комом, изорванные, смятые, спрессованные, как мороженая рыба.

Из третьего купе вытарчивала в проход голая волосатая нога, в голени она была перебита, сквозь ошметки мяса проглядывала раздробленная кость. Второй труп лежал на полке с пробитым черепом. На хорошо сохранившейся синтетической куртке – дыры с обгоревшими краями. В конце коридора намертво застряла тележка, в каких развозят напитки. Когда вагон столкнули в шахту, она, видимо, задержала падение одного из пассажиров – уже мертвого или еще живого, неизвестно. При жизни это был, наверное, рослый и сильный молодой человек. Он лежал сейчас на полу в изломанной позе, которая в другой обстановке могла бы показаться даже забавной – правая рука торчала из рукава значительно дальше, чем положено, словно он изо всех сил пытался дотянуться до чего-то… До чего именно, вряд ли кто узнает. У него были короткие светлые волосы, из разорванной на груди одежды выглядывал край татуировки, ярко проступившей на мертвом теле: карта – бубновый туз.

Мамонт, прижимая респиратор к лицу, склонился над ним, несколько секунд внимательно всматривался. Потом встал, коротко взмахнул рукой и пошел к выходу. Денис двинулся за ним. Находиться здесь, в наполненном зловонием замкнутом пространстве, он больше не мог.

Когда он оказался снаружи, Мамонт уже ходил между деревьями на рельсовой обочине, дымил сигаретой и разговаривал с кем-то по телефону:

– Нет. Абсолютно точно. Я думаю, это именно он. В приметах такая же татушка была: туз бубновый… Ну. Проверь. И бегом ко мне… Всё, отбой.

Он спрятал телефон в карман, глянул на подошедшего Дениса, отвернулся, покачал головой.

– Нет, ну кто мог подумать? – пробормотал он куда-то в пространство. – Буланов. Тот самый Козырь, главарь УТГ… Лежит себе, полеживает в куче таких же, как он…

– Ты думаешь? – спросил Денис.

Мамонт снова развернулся к нему. Приготовился что-то сказать, но только махнул рукой. Закурил новую сигарету, присел на корточки, опершись спиной о сосновый ствол.

– Денис ты мой Александрович, – сказал он, задумчиво выпуская дым из ноздрей. – С тебя магарыч. Вот он – твой пропавший вагон. Хотя тайн в нем, честно тебе скажу, до хрена… Знаешь, что это?

Мамонт протянул кулак, раскрыл. На ладони лежала блестящая гильза. Денис взял ее в руку. Тяжелая, торец чем-то закрыт, похоже, что внутри что-то есть. Денис таких никогда не видел.

– Не знаю. А ты?

– И я не знаю. Похоже, на гильзу от бесшумного спецпатрона. Но я таких никогда не видел.

– Разберемся, – буркнул Денис.

Он чувствовал опустошение и усталость, как человек, выполнивший большую, сложную и тяжелую работу.

Вагон № 19 стоял на платформе, на своих колесах. Вид он имел унылый, растрепанный и жалкий и совсем не был похож на того комфортабельного красавца, который начинал свое последнее путешествие от тиходонского вокзала одиннадцатого января.

Тот день выдался солнечным, но к обеду нахмурился и разразился небольшой вьюгой. Снежило очень тихо, очень бережно, словно кто-то наверху боялся потревожить город грубым холодным прикосновением. Весь перрон усыпан невесомыми, как комки сухой белой шерсти, хлопьями, они лениво перекатываются взад-вперед, пока не попадут под ноги пассажирам фирменного поезда «Тиходонск—Москва», просядут беззвучно, налипнут на подошвы, чтобы какой-то своей частью тоже предпринять далекое путешествие на север, к центру страны.

Посадка объявлена десять минут назад. Перед вагонами колышутся очереди с сумками и чемоданами, кто-то уже удовлетворенно ныряет в темный проем двери, а кто-то только подходит спешным шагом, держа билет на изготовку: измученный вечными «накладками» и нестыковками российский человек предпочитает обустроиться на месте заранее, пока кто-то не занял его законную полку…

Только у последнего вагона как-то пустовато – проводница Людочка скучает, притоптывает стройными озябшими ногами. Это улучшенный спальный вагон, «СВ плюс», всего двадцать мест, да и люди здесь ездят уверенные, у которых всегда все в порядке, поэтому очереди случаются крайне редко.

От нечего делать Людочка наблюдает за пьяненьким мужичком в старой железнодорожной шинели и нахлобученной на правое ухо вытертой шапке. Он кругами ходит по перрону и, оживленно жестикулируя, разговаривает сам с собой.

К вагону подошла прямая, как кол, старушка с мальчиком. Тянут за собой новенькие чемоданы на колесиках.

– Здравствуйте.

Старушка протягивает билеты. Взгляд Людочки привычно скользит по бумаге.

– Третье купе.

Людочка возвращает билеты, помогает им подняться. В это время подошел следующий пассажир: пожилой мужчина в тщательно отутюженных брюках, острые стрелки которых, казалось, давно должны были превратить полы пальто в бахрому.

– У вас шестое купе, – говорит Людочка.

Идут сразу четверо. Огромные спортивные сумки в руках. Уверенные, сильные, наглые физиономии, на которых навсегда запечатлелось собственное превосходство над кем угодно и вызов любому, кто посмеет с этим не согласиться. Сейчас таких много развелось, но Людочка их не боится: она умеет со всеми находить общий язык. Хотя проблемы с ними могут быть…

Один из новых пассажиров громко разговаривает по телефону, не обращая внимание на окружающих и не фильтруя свой обычный словарный запас:

– Умный, б…дь, где вы застряли?.. Ну так и что? Шевелите педалями! Вы все на четыре места не влезете, еще поменяться надо… Да ясно, что никуда не денутся, но надо загодя! И помочь бы надо, а то мы на своем горбу все таскаем. Это ты уже не умный, а хитрожопый! Гребите скорее!

Он прячет телефон в карман, что-то говорит негромко остальным. Те ржут.

– О, здрасьти!

Подают билеты, разглядывают Людочку. У нее смазливое лицо того замечательного типа, глядя на которое никогда не испытываешь сомнений насчет того, можно или нельзя, удобно или не удобно. Конечно, можно, конечно, удобно. Парни улыбаются, они довольны.

– Заходите в гости, девушка, у нас будет весело.

– Это вам весело, а я на работе, – Людочка кокетливо надувает губы.

– А мы отгул выпишем!.. С сохранением зарплаты!

Сумки тяжеленные, видно, как парни напрягаются, бережно втаскивая их по ступенькам. Людочка не сомневается, что там коньяки, балыки, банки с черной икрой, вяленые донские рыбцы, огромные цимлянские чебаки, баллоны с душистым подсолнечным маслом, аппетитными соленьями и другие деликатесы тиходонской земли, которые так любят московские начальники. Видно, бизнесмены едут решать важный вопрос в столице, а это смазка, которая поможет сдвинуть его с места. Ох, будут гудеть ночью эти ребята, как бы драку не затеяли да стекла не побили… Надо предупредить Женю, чтоб подстраховал в случае чего… Хотя коллегу из восемнадцатого порядок в составе интересует куда меньше, чем то, что у нее под юбкой…

Пассажиры подходят и подходят. Первое купе, восьмое, седьмое. Женщина в возрасте возмущается, что ей досталось место с мужчиной. Это с тем, в наглаженных брюках. Людочка объясняет, что проводник не занимается продажей билетов, к тому же, если их рассадить по разным купе, то два места пропадут, а ехать всем надо.