Данил Корецкий - Меч Немезиды
– Хорошо излагаешь, – восхитился Мамонт. – А что – и напишу! За этим действительно могут стоять террористы… Какие-нибудь долбаные УТГ…
Подмосковье. МалаховкаБелый микроавтобус с красными крестами и надписью «Кардиологическая» несся по шоссе со скоростью почти сто километров в час. Коммерческая «скорая» прибывает по вызову максимум через тридцать – сорок минут. А поскольку на этот раз помощь требовалась постоянному пациенту Фитилеву, кардиологическая бригада особенно спешила. Медики знали – за старание их щедро отблагодарят. И подозревали, что если они чем-то не угодят, то расплата будет жестокой.
– Часто стали вызывать, – сказала молоденькая медсестра, старательно жевавшая мятный «Дирол». – Этот дедок действительно плох?
– Да нет, – махнул рукой крупный, полноватый доктор. – Скрипучее дерево долго живет… У пациента кардионевроз. Послушаешь его, кардиограмму снимешь, укол поставишь – глядишь, он отвлекся, и все вошло в норму…
– Психотерапия, – сказал санитар.
– Точно, – усмехнулся врач. – У нас только Миша еще диагнозы не ставит!
– А что, я могу, – весело отозвался водитель и тут же чертыхнулся.
На дороге стоял милиционер и, вытянув полосатый жезл, приказывал остановиться. Миша притормозил на обочине, покопался в сумке, нашел бумажник с документами и открыл дверь.
– Объясни ему, что мы на вызов торопимся! – сказал доктор. – Каждая минута на счету!
– Ладно, разберемся! – бодро ответил водитель и, выскочив на дорогу, направился к милиционеру.
В это же время к дому Фитиля подкатил точно такой автобус. Едва врач с медицинским саквояжем в руке и фельдшер с кардиографом вышли из машины, калитка распахнулась, и широкоплечий секьюрити с лицом обыкновенного братка выглянул наружу.
– Давайте живее, филины! – раздраженно крикнул он. – Вас не дождешься!
За ним маячил напарник и почти близнец, который всем своим видом тоже выражал недовольство.
Оставшийся в кабине водитель «скорой», в неестественно чистом белом халате, внимательно рассматривал, как встречают его коллег. На коленях он держал пистолет-пулемет «Скорпион» – лучшее в мире оружие для ближнего боя.
Немолодой врач восточной внешности, развел руками:
– Помилуйте, уважаемые, мы с одного вызова на другой, быстрей невозможно…
– Ладно, давайте быстро…
Людей в белых халатах тщательно ощупали, потом впустили во двор и осмотрели аппаратуру.
– Проходите, – буркнул, наконец, охранник и закашлялся.
Внутренняя охрана провела врачей в дом.
Фитиль лежал на диване. Он был бледен, может, оттого губы синели сильней обычного.
– Быстро вы, молодцы, – прохрипел он. – А где Сергей Николаич? Я просил всегда его присылать…
– Машина у них поломалась, – сказал врач. – Колесо прокололи.
Это была чистая правда. Пока Миша беседовал с милиционером, у настоящей «Кардиологической» действительно спустило колесо.
– Но это не беда, мы вас тоже быстренько вылечим…
А это уже было вранье. Бероев никогда не лечил людей. Скорей наоборот – занимался делом прямо противоположным. Но сейчас он очень правдоподобно изображал лекаря.
– На что жалуетесь? Острая колющая боль? Не хватает воздуха?
– Нет, – тяжело вымолвил Фитиль. – Колотится, как перед расстрелом… Да еще удары пропускает. Как в яму падаю…
– Ясно – аритмия и тахикардия… Сейчас я вас послушаю…
– Только никаких уколов! – предупредил охранник у двери. – Уколы у нас только Сергей Николаич делает… Брякните ему, пусть меняют колесо и пулей сюда!
Бероев поморщился.
– Может, мне уехать? Вы сами и будете лечить пациента?
Пациент глянул на «кардиолога», будто зубочистку в глаз воткнул.
– Не обращайте внимания, доктор, Боря, он ведь за меня беспокоится. Работа у него такая. Да и любит он меня, старика…
– Ничего, мы привычные, – Бероев надел тонкие резиновые перчатки, протер их спиртом.
– А это зачем? – не унимался охранник.
– Для гигиены! В Европе давно так делают.
– О-хо-хо, – вздохнул Фитиль. – Все за Европой гонимся… А зачем? Ну обгоним, и они увидят наш голый зад… И что тут хорошего?
И поскольку вступать с ним в политические дискуссии никто не стал, перевел разговор в практическую плоскость:
– Кардиограмму сделайте, все и ясно станет. И мне никакого вреда…
– Как скажете, так и сделаем, – покорно кивнул Бероев. Изображать покорность удавалось ему с трудом.
Из черной пластиковой коробочки он извлек фонендоскоп, вставил в волосатые уши блестящие металлические трубочки с черными пластиковыми наконечниками, потом снял с чувствительного датчика черную пластиковую заглушку. Последнее движение по смыслу напоминало выключение предохранителя на автомате. Потому что фонендоскоп являлся оружием: на гладкую поверхность мембраны была нанесена капелька контактного яда «QX». И эта безобидная на вид поверхность прижалась к желтоватой коже гражданина Фитилева, известного всей криминальной Москве, да, пожалуй, и всей России, как жестокий преступник под прозвищем Фитиль. Если сердце его и отличалось от сердец обычных, законопослушных людей, то прослушать эти отличия или отразить их на кардиограмме еще никому не удавалось. Не удалось это и Бероеву.
– Дышите… Глубже… Не дышите… Повернитесь спиной…
Через пару минут процедура была окончена, и Бероев осторожно спрятал фонендоскоп.
– Ничего страшного. Нервное переутомление.
– Да вот и Сергей Николаич так же говорит, и другие, – приободрился Фитиль. – Конечно, какие нервы тут выдержат… Люди совсем порядка не знают. Что хотят, то и делают…
Он явно был настроен на задушевный разговор, но у «кардиологов» не было времени. «QX» действовал через 20–30 минут. А самому Бероеву, на всякий случай, требовалось принять профилактическую таблетку в течение 15 минут.
– Выпейте чайку и отдохните, – посоветовал он на прощание. – Только некрепкого, чтобы сердечко не нагружать.
Когда «кардиологи» спустились на первый этаж, их уже ждал уличный охранник. Пиджак он снял и, положив на стол оружейную сбрую, расстегивал рубашку.
– Слышь, филин, послушай, с чего у меня такой кашель, – обратился он к Бероеву. – Всю грудь рвет, уже неделю. Может, воспаление легких?
– Некогда нам, на следующий вызов едем, – отозвался Бероев. – В поликлинику сходишь.
– Успеешь! – В голосе охранника появилась угроза, рука потянулась к торчащей из кобуры пистолетной рукоятке. – А то я тебя на заднем дворе закопаю!
«Как знаешь», – хотел сказать «доктор» и уже потянулся за черной коробочкой. Но передумал: две однотипных смерти демаскируют примененный метод, даже если яд не обнаружен.
– Сейчас скажу хозяину, как ты с врачами обращаешься! – попытался пригрозить он. Но это не возымело действия.
Охранник выпятил нижнюю челюсть.
– Я твой хозяин, филин! Больше с тобой никто тереть не будет! Делай, что говорю, а то пожалеешь…
Бероев глянул на часы. Прошло уже двенадцать минут.
– Ладно, пойдем в машину. Там послушаю.
– Зачем? Уши есть? Здесь и слушай!
Наступила пауза.
– У дедушки вашего, кажется, псориаз, – сказал Бероев, почесывая переносицу. – Лучше тебя другим фонендоскопом слушать.
– Какой еще псориаз?
– Кожная болезнь неизлечимая. Будешь весь в струпьях ходить.
На охранника это произвело впечатление.
– Ни фига себе! Ладно, филин, тогда другой трубкой слушай…
Они вышли на улицу и сели в микроавтобус. Бероев выпил свою таблетку, обычным фонендоскопом прослушал охранника и напустил на него страху, порекомендовав как можно быстрее сделать рентген. Мгновенно потеряв обычную самоуверенность и агрессивность, тот быстро вернулся на свой пост. Санитарный фургон уехал.
Бероев был озабочен. Профилактическую таблетку он выпил на пять минут позже, чем положено. И хотя предварительно получил детоксичный укол, да и с фонендоскопом обращался с максимальной осторожностью, при работе с ядами всякое бывает…
Но для него применение спецсредства «К» на этот раз завершилось хорошо. А Фитиль умер во сне через 10 минут после отъезда «кардиологов».
Тиходонский крайНе имеющие начала и конца полоски рельсов хорошо видно с двухсот метров. С трехсот надо напрягать зрение, чтобы различить блестящие проволочки. Выше они расплываются и на пятистах пропадают. Зато железнодорожная насыпь хорошо видна и с восьмисот, и с километра… То ровная, как серая стрела, то загнутая – плавно, как казацкая шашка. Вокруг расстилается зеленая, не успевшая выгореть, степь, иногда появляются довольно редкие рощицы и лесополосы. Но вагон в них не спрячешь…
Денис смотрит вниз то невооруженным взглядом, то заглядывает в бинокль. Он представлял себе полет в вертолете несколько иначе. Более комфортным, что ли. В кабине было очень шумно и тесно, пахло бензином. Легкий «Ми-60» весил меньше, чем Архипычева «Волга», он вибрировал, и болтало его нещадно. Сиденье, казалось, постоянно куда-то ныряет, потом выныривает, и не успеет «пятая точка» ощутить под собой опору, как в груди снова образуется пустота, а сердце испуганно проваливается.
