Мистерия в Турине (Плохая война – 6) - Алексей Вячеславович Зубков
— Но коннетабль в опале у короля.
— Пусть он с характерным мужским оптимизмом расскажет королю, как под его мудрым руководством золото короля отправилось по назначению. И что ты — верный рыцарь короля.
— Так мы поссорим короля с королевой-матерью. Никто не будет благодарен, что его поссорили с матерью.
— Тогда валите все на казначея де Самблансе. Будто золото украл он, а не королева-мать. А вы с коннетаблем нашли и переправили по назначению.
— Хм… Об этом я еще не думал.
— У тебя есть день, чтобы подумать. Завтра же съезди в Ревильяско якобы к Сансеверино, и вместе с ним иди на доклад к коннетаблю. Ты ведь еще не докладывал ему, как ты выполнил его поручение?
— Нет, но раз он остановился у Сансеверино, то должен знать, что я довез золото до Вогеры. А может и про бой в Парпанезе. И новости из армии ему должны бы докладывать.
— Значит, он знает, что ты что-то сделал. Или что-то хотя бы делал. Просто добавишь подробностей.
Макс подхватил Шарлотту под колени одной рукой, другой обнял ее за талию, аккуратно снял жену с дамского седла и поставил ее на сухое место. Слуги взяли поводья и повели лошадей в переулки подальше от толпы.
Господа собрались на площади, но в собор никто не спешил войти. Ждали короля, чтобы поприветствовать его и не спеша заходить в высокие двери по порядку знатности через подобающие достоинству интервалы.
Почти сразу подошел паж в цветах Сансеверино.
— Ваша милость, Вас желает видеть мессир Галеаццо Сансеверино, — сказал паж Максимилиану, — На пару слов. Вы можете дойти пешком, здесь близко.
Макс задумался, как повести разговор. В Вогере они с Сансеверино расстались на том, что Макс получил предложение, от которого невозможно отказаться. Отряд сопровождения в двадцать три всадника в обмен на двадцать три тысячи дукатов. Никогда еще один день службы тяжелого кавалериста не оценивался в настолько несоизмеримые суммы.
Именно один день. При Парпанезе отряд попал в засаду и почти полностью разменялся на полсотни пехотинцев и арбалетчиков из Пьяченцы. Максимилиан в этом бою был ранен в голову, а золото разбежалось в три стороны. Благодаря добросовестному и удачливому Тодту, одна телега из трех доехала до французской армии в Монце. Вторую между По и Миланом захватили какие-то фуражиры и привели в Милан к Фуггерам. Третья уплыла на пароме с Фредериком, и о ее судьбе Макс пока ничего не слышал, как и о судьбе оруженосца.
С одной стороны, отряд, стоивший безумных денег, не справился с задачей. С другой стороны, всадники были приданы в помощь Максимилиану, и ответственность за провал на переправе лежала на нем, как на старшем. Как ни крути, а ссориться с Сансеверино не хотелось. Лучше уж и не подходить первому, тем более, что тот за разговором с какой-то дамой Макса не узнал.
Идти пришлось недалеко. Соседний дом, окна выходят на площадь. Подходящее место, чтобы строиться уважаемым людям и принимать еще более уважаемых людей.
— Мое почтение, — поклонился Максимилиан, увидев в маленькой комнате и Сансеверино, и, неожиданно, Шарля де Бурбона, коннетабля Франции.
Рядом с тридцатилетним красавцем коннетаблем шестидесятилетний Сансеверино выглядел старым. Последний раз до этого Макс видел его во дворе замка в Вогере. На почтенные года тогда указывала только седая борода. Величественная осанка и командный голос ставят мужчину вне возраста. Но посади того же полководца рядом с ему подобным, только молодым, и станут заметны все морщины, сколько их есть на лице и на руках. И мешки под уставшими глазами. Признаком старости станет та же борода, которая только что была признаком мужественности.
— Рад Вас видеть живым и невредимым, — сказал коннетабль, повернувшись к Максимилиану, — Докладывайте.
— Я довез золото до Монцы. К сожалению, не полностью, — сказал Максимилиан, — Но сохранил все в тайне.
— Я вчера говорил с Лотреком. Он оценивает сумму, которая доехала до армии, как порядка шестидесяти тысяч, не более.
— Я смог отбить у грабителей примерно три четверти из того, что у них было, — бесхитростно признался Макс, — Даже не знаю, взяли они всю сумму или нет. Мы попали в засаду на переправе в Парпанезе. Меня ранили. Я знаю, что мои верные люди треть доставили в армию. Еще треть досталась фуражирам Фрундсберга, и судьба еще одной трети мне пока неизвестна.
— Слишком мало, чтобы ради этого ссориться с Ее Высочеством. Я недоволен. Надеюсь, Вы сохраните тайну, и мое имя нигде не будет произнесено в связи с этим.
— Клянусь, что я ни разу не упомянул Вас, начиная с нашей последней встречи.
— Точно? — коннетабль посмотрел в глаза собеседнику.
— Единственный человек, который что-то узнал от меня, это наш общий друг Галеаццо. Но Вы сами написали ему письмо, которое я передал, не читая.
— Вы провалили почти всё, — строго сказал коннетабль, — Не соблюли секретность. Потеряли большую часть золота. Что мы скажем королю, если он припрет нас к стенке?
Шарлотта, выслушав историю мужа, сутки раздумывала над правильной подачей событий, и теперь Максимилиан гордо использовал домашнюю заготовку.
— Коннетабля Франции он к стенке не припрет. Если только меня.
— Ты скажешь, что действовал по собственной инициативе? — удивился Сансеверино, — Это приведет тебя на плаху.
— Я прибыл в Геную как помощник королевского финансового контролера Пьера де Вьенна с целью найти денежные средства, которые Его Величество выделил для армии в Милане. Де Вьенн их не нашел и уехал в Рим на конклав. А я остался в Генуе, нашел триста тысяч и довез до армии.
— Не полностью. Далеко не полностью. От силы четверть.
— Четверть больше, чем ничего. С учетом того, какими силами располагал я, и какими силами располагали противники. Никто другой и столько бы не довез.
— Ладно бы золото переехало из кошелька королевы-матери в кошелек короля. Не стыдно бы было рассказать Его Величеству и получить заслуженное прощение. Подумаешь, переместили золото из одного места в другое, не сменив собственника. Но вы в процессе перекладывания из кошелька в кошелек утратили три четверти суммы.
— Категорически не согласен. Во-первых, королева-мать утверждает, что не получала этих денег. Поэтому не может пожаловаться королю, что ее ограбили. Во-вторых, не может быть речи о перекладывании средств из кошелька в кошелек, потому что я не грабил королеву-мать.
