Андрей Воронин - Бросок Аркана
– Ясно, товарищ старший лейтенант, – вразнобой отозвались сержанты.
– Сейчас девять, подъем – в шесть. Часовых меняйте каждый час, чтобы не позасыпали. Огня не разводить, поужинать консервами из сухпайков и спать. Курить только под плащ-палатками. Соблюдайте режим полной тишины и секретности.
Помните, что "духи", вполне возможно, уже совсем близко, поэтому, сами понимаете…
– Так точно, командир, – ответил за всех Аркан. – Не беспокойтесь, все будет четко.
– Ну, тогда можете отдыхать…
Сергеев подозвал радиста, приказал ему связаться со штабом и коротко доложил:
– "Гнездо", я "Кукушка". Вышел в квадрат 5-Д.
Время "Ч" прежнее. Как поняли? Прием!
– "Кукушка", я "Гнездо". Молодцы!
* * *Аркан лежал, глядя широко открытыми глазами в ночное небо. Огромные яркие звезды в бескрайней черной глубине горели таинственно и отчужденно – совсем не так, как дома. Здесь, в горах, эти звезды, казалось, нависают над самой головой, а дома они мерцают далеким волшебным светом – загадочным, манящим, родным.
Звезды чужого неба всегда волновали и тревожили Анатолия, пробуждая глухую тоску по дому.
Аркан давно уже научился преодолевать в себе это чувство, заглушать желание пройтись по улицам родного города; он научился отстраненно и равнодушно смотреть на свое прошлое, научился не стремиться в будущее и не мечтать о нем.
Но именно теперь, когда до дембеля оставалось всего ничего, а утром предстояло в последний раз пойти в бой, под пули и гранаты "духов", это чувство снова обострилось. Натруженные за день ноги гудели, плечи ломило так, будто на них до сих пор висел пятидесятикилограммовый рюкзак, а сон все не шел.
Он не любил спать во время боевых походов в спальном мешке, считая его не самой удачной разработкой конструкторов армейской экипировки.
Вот и сейчас, в отличие от многих своих ребят, он использовал мешок лишь в качестве матраса, подложив под голову десантный рюкзак и укрывшись от ночной прохлады плащ-палаткой. Верный друг – автомат лежал рядом, и Аркан машинально держал левую руку на его цевье.
Было уже, пожалуй, часа два ночи. Толику не хотелось поднимать руку, чтобы свериться со светящимся циферблатом своих командирских часов.
Да и какая, в общем-то, разница, сколько времени осталось до рассвета и до атаки?! Этот последний бой был неизбежен. Из многих боев только он был последним, и, наверное, именно поэтому Аркан никак не мог сомкнуть глаз.
Он слышал, как тихо сменялись часовые, стараясь не разбудить товарищей. Ему даже пришло в голову, что он мог бы отсчитывать время по смене часовых. Толику было интересно следить за тем, как происходили эти смены – из пары часовых кто-то возвращался с поста на пять минут раньше, а кто-то, кому совесть не позволяла уменьшать время отдыха своих товарищей, немного позже.
Время неумолимо шло, беззвучно истекали в ночном безмолвии часы, оставшиеся до рассвета…
И вдруг ночь взорвалась.
Это было настолько неожиданно, что даже Аркан с его непревзойденной реакцией не сразу сообразил, что происходит.
Взрывы гранат на уступе, где отдыхали ребята его взвода, раскололи ночь грохотом и яркими вспышками. Над небольшой площадкой взвилось несколько осветительных ракет, и тут же автоматные очереди из темноты со всех сторон обрушились на место привала.
Успев захватить вещмешок, Аркан перекатился под нависший над уступом склон горы, на ходу передернув затвор и готовясь отразить нападение противника. Он видел, как падают сраженные пулями "духов" его ребята, видел, как корчатся и катаются по земле, зажимая вываливающиеся внутренности, те, кто принял на себя смертельный град осколков гранат, разорвавшихся среди спящего взвода.
Но Аркан не видел врага. "Духи" били из темноты в упор, не позволяя солдатам собраться, сориентироваться, достойно ответить. Аркан дал очередь в темноту наугад, туда, где, как ему показалось, он засек вспышки выстрелов. Но вряд ли он мог попасть, стреляя вот так, почти наудачу.
Тем временем бой разгорался. Впрочем, это был не бой. Это была настоящая бойня. Уже через пару минут обстрела от взвода осталось всего несколько человек.
Аркан видел, как упал, не успев добежать до камня, сраженный автоматной очередью старший лейтенант Сергеев. Рядом с ним повалился, "поймав" свою пулю, радист взвода Васька Петров. Граната взорвалась под ногами Юры Егорова. Практически в упор был расстрелян Варик, на ночь снявший свой бронежилет, чтобы дать отдохнуть натруженному телу.
Теперь весь уступ был усеян телами погибших ребят, и Аркан совершенно растерялся – он не знал, против кого теперь воевать и от кого ждать помощи.
Вдруг кто-то плюхнулся на землю рядом с ним, тяжело, с хрипом, дыша.
– Кто здесь? – окликнул неизвестного сержант.
– Свои…
Аркан еле расслышал жалобный голос Анастаса Мартусявичуса, стрелка из своего отделения, и теперь обрадовался ему, как родному.
– Мартуся, ты, что ли?
– Толик? Товарищ старший сержант?
– Я!
– Вот здорово! А то я совсем перессал…
– Есть от чего…
– Это ж трындец…
– Не ной. Кого из наших видел? Кто живой?
– Н-не знаю. Варика убило, Сашку Радченко тоже. Не видел я живых.
– Ладно, тихо.
Аркан как-то сразу почувствовал, что вновь обретает прежнюю уверенность и спокойствие.
Теперь, когда под его опекой снова оказался подчиненный, тем более неопытный первогодок Мартуся, за жизнь которого Аркан, конечно же, был в ответе, силы вновь вернулись к нему.
Толик вспомнил, что в той стороне, откуда они пришли на уступ, всего лишь метрах в тридцати от того места, где они лежали, росли редкие кусты, а дальше начинался целый лабиринт валунов, разбросанных по всему склону во время очередного камнепада. Там, среди этих естественных укрытий, можно было принять бой и даже незаметно отступить, если того потребуют обстоятельства.
– Мартуся, ты цел?
– Да.
– Автомат, боеприпасы с собой? Жилет, как Варик, не скидывал? – Аркан попытался рассмотреть своего солдата, но "духи" не запускали больше осветительных ракет, боясь, по-видимому, обнаружить себя, и разглядеть что-либо в кромешной темноте было невозможно.
– Все с собой.
– Отлично. Значит, так. На счет "три" мы с тобой рвем в ту сторону, – Аркан ткнул в пространство стволом автомата, но тут же понял, что в темноте Мартуся ничего не увидит. – Короче, беги за мной. Туда, откуда мы пришли. Там камни, зеленка хоть какая-то, укроемся. Понял?
– Да.
– Готов?
– Готов.
– Раз, два, три! Пошли!
Толик бросился в темноту – туда, где надеялся найти спасение, туда, где собирался дать бой.
Всего-то тридцать метров! Всего-то пять секунд!
Но на этот раз они показались вечностью.
У него не было ни времени, ни возможности хоть раз оглянуться на Мартусю. Сначала, в первые мгновения бега, он слышал за своей спиной топот его ног, но затем в грохоте взрывов гранат и треске автоматных очередей ему показалось, что сзади послышался слабый вскрик.
По инерции Аркан пролетел еще несколько метров, потом споткнулся обо что-то и упал, перекувырнувшись и больно оцарапав лицо о куст.
– Бля! – выругался он от неожиданности и в тот же миг чуть не откусил себе язык: прямо перед собой, совсем близко он услышал перекличку "духов".
Аркан оглянулся в надежде, что вот-вот рядом появится Мартуся, но прошла секунда, потом другая, и он понял, что ждать нечего.
Положив перед собой автомат, Аркан вытащил из карманов две гранаты и одну за другой швырнул их туда, где слышались голоса "духов".
Гранаты не успели еще взорваться, а сержант, перекатившись по земле в сторону, пополз назад – туда, где должен был остаться Мартуся. Видимо, его броски оказались точными – сразу после двух разрывов, полыхнувших во мраке, стрельба с той стороны прекратилась и во внезапно наступившей тишине явственно послышались разъяренные крики басмачей и вой их раненых. Но через мгновение "духи" опомнились и ответили мощным залпом.
Трассеры так и засверкали, повизгивая, над головой Аркана. Он успел прикинуть, что со стороны на каменной осыпи по их взводу бьет никак не меньше пятнадцати стволов.
Он прополз всего несколько метров и наткнулся на обмякшее тело.
– Мартуся? – шепотом позвал Аркан. – Мартуся, ты?
Тишина в ответ.
– Ты живой?
Человек лежал ничком, уткнувшись в песок, и Аркану пришлось перевернуть его на спину, чтобы убедиться в том, что это именно Мартусявичус.
– Мартуся, ты что?
Аркан приподнял голову солдата и вдруг почувствовал, как липкая и еще теплая кровь заливает его руки. Он не видел ее в темноте, но ему показалось, будто он чувствует ее запах.
