Любовь Рябикина - У каждого свой путь
— Как ты себе это представляешь?
— Придется посидеть часок на заборе возле нашего дома. Чем Леху отвлечь?
— Я знаю… — Белов развернулся и галопом припустил назад. Вернулся он с толстым журналом: — Леха, смотри, что у меня есть! Батька в городе купил. Домой дать не могу, ругаться будет. Давайте посмотрим втроем…
Они расположились на бревнах, разглядывая альманах об охоте. Алексей Горев появился через двадцать минут. Он был далеко, а Маринка уже определила, что мужик страшно расстроен. Он шел торопливо, слегка припадая на левую ногу и не поднимал головы от земли. Она незаметно толкнула в бок Толика и указала глазами на мужчину. Тот кивнул и тут же обратил внимание приятеля на снимок тульского ружья. Принялись обсуждать достоинства оружия. Девушка встала и пошла навстречу старшему Гореву. Посреди улицы остановила:
— Дядя Леша, вы к нам? — Он не решился поднять на девчонку глаза, лишь кивнул. Она попросила: — Не ходите. Мои ничего не знают. Не надо позорить меня и Николая. Пусть это останется между мной, вами, Толиком и Николаем с Витьком. Николаю передайте, чтоб и близко ко мне не подходил, а если тронет Толю, будет иметь дело с тремя противниками. Витек пусть приходит, как и прежде.
Алексей Гаврилович выдохнул облегченно и поднял голову:
— Марина, я этого кобеля всего вожжами исхлестал. Марья белугой на сеновале ревет, боится твоей матери на улице в лицо посмотреть. Если бы не Витька и не узнали бы! Впервые своего младшего в такой ярости видел. Спасибо, что не рассказала. Твой-то батько точно бы схватился за ружье и убил моего Кольку. Ох, как стыдно! Прости нас, девочка!
— Ладно, дядя Леша. Вы тетю Машу успокойте и пусть тоже молчит.
— Спасибо, Марина, что не посадила моего дурака. Тогда я пойду.
— Идите. Пусть Витек завтра ко мне один придет. Поговорить надо.
— Ладно. Скажу.
Алексей Гаврилович развернулся и отправился домой. Марина вернулась к приятелям. Леха даже и не заметил ее отсутствия, настолько Толик заговорил его. Белов посмотрел на девушку и она чуть кивнула.
Витек пришел в начале десятого утра. Блестящие серые глаза хмуро смотрели из тьмы синяков. Практически все лицо было одним сплошным синяком. На скуле красовалась царапина. Губы распухли. Он остановился у двери, не решаясь пройти дальше, как раньше:
— Здравствуй, Марин. Батька сказал, что ты поговорить со мной хотела…
Она удивленно смотрела на приятеля:
— Проходи, Витек! Как узнал?
Он сел на диван в кухне, уставившись взглядом в пол:
— Эта сволочь, мой братец, вчера вечером сказал, что Толяна утопит. Я спросил — за что? Колька объяснил… Ненавижу его! Жалко, что Белов мне ничего не сказал, когда пошел. Я б его не один раз той палкой огрел! Хотя, понять можно, а вдруг мы заодно…
Он встал, собираясь уйти, но она удержала за руку. Снова заставила сесть и сама присела рядом на край:
— Вить, ты за действия брата не отвечаешь. Я по-прежнему считаю тебя другом. Лешке ничего не говори. Лучше, чтобы не знал. Все же младше всех. Скажи, что подрались из-за личного и он тебя задел. Николай сейчас где?
— В сарае отлеживается. Отец ему всю рожу исхлестал. Весь в синяках. Мало еще досталось, я так считаю. Он теперь недели полторы или две на улицу и носа не покажет.
Прошло два месяца. Лето закончилось. Маринка пошла в десятый класс. Толик все еще вздыхал по ней, а она относилась к нему, как к другу. Витек и Леха за лето вытянулись и раздались в плечах. Они тоже поглядывали на расцветающую подружку, но ни тот, ни другой не рискнули ухаживать в открытую. Иногда, в шутку, носили Маринку до клуба на руках на виду у всей деревни. Девушка смеялась, когда они вырывали ее друг у друга. К их шуткам уже привыкли и никто не обращал внимания на экстравагантные выходки.
Николай Горев отправился в город в училище, но часто приезжал домой. Он теперь постоянно был хмурым. Витек с братом так и не помирился, называя того в компании не иначе, как “сволочь”.
Глава 2
Четверка приятелей после школы частенько отправлялась за поздними грибами в лес. Год оказался урожайным. В тот день Лехе, Витьку и Толику пришлось ехать в город в военкомат и Маринка отправилась в лес одна. Она насобирала уже полкорзины грибов. Собиралась идти домой и остановилась на краю поляны, чтобы поправить платок. Сентябрь и начало октября выдались необычайно теплыми. Ушакова остановилась и огляделась.
Тихо падали с берез листья, слегка кружились под легким ветерком. Словно золотые кораблики застывали на поседевшей траве. Длинные, чуть покачивающиеся, тонкие ветки плакучих берез неожиданно показались ей похожими на собственную косу, а тоненькая кудрявая березка метрах в десяти, на нее саму. Беспричинная радость охватила сердце. Девушка улыбнулась и закружилась по поляне, поднимая руки к небу. В душе звучала музыка.
Выстрел раздался совсем рядом. Ей на голову свалилась подстреленная утка. Маринка от неожиданности оступилась и упала, вывихнув ногу. Платок выпал из рук. Попыталась приподняться и снова свалилась. Села на земле, ощупывая через сапог лодыжку. Удивленный мужской голос сказал за спиной:
— Я подстрелил вас?
Она повернула голову: в паре метров от нее стоял высокий кареглазый парень в армейской форме и с ружьем в руках. Из-под фуражки выбились непокорные кольца темно-русых волос. На симпатичном смуглом лице застыло выражение растерянности. Маринка поморщилась от боли:
— Я ногу вывихнула, когда ваша утка мне на голову свалилась. Вот она…
Парень подошел и присел рядом:
— Дайте, я посмотрю! Но сначала надо бы вас усадить на более приличное место, чем сырой склон. Извините… — Его руки легко подхватили Маринку с земли и понесли к краю просеки. Светлая коса касалась его ноги. Глаза разглядывали ее лицо с интересом: — Вы из деревни? Почему одна? Не боитесь?
Она посмотрела незнакомцу в глаза:
— Чего? Я с отцом эти места вдоль и поперек исходила. Он, как и вы, охотник.
Он рассмеялся, усаживая ее на упавший ствол:
— Какой я охотник! Впервые выбрался подаренное ружье опробовать и на вот — утку подстрелил, а заодно красивую девушку встретил. Наверное, действительно, новичкам везет!
Маринка зарделась. Незнакомец осторожно стянул с нее сапог, а затем и носок. Осмотрел начавшую опухать лодыжку. Покачал головой:
— Вправить надо. Придется потерпеть. — Внимательно взглянул в лицо: — Держитесь мне за плечо, чтобы не свалиться. Можете вцепиться со всей силы. Я заслужил синяк!
Девушка даже не ойкнула, когда кость с хрустом встала на место, только побледнела и на лбу выступила испарина. Парень удивленно поглядел на нее. Достал из кармана чистый носовой платок и аккуратно стер капельки:
— Вы терпеливая! Я сам однажды вывихнул плечо, упав с велосипеда. Орал, как резаный! Родному отцу палец прокусил.
Ушакова, не смотря на боль, улыбнулась:
— И сколько же вам было тогда лет?
Он рассмеялся:
— Восемь!
Наклонился и попытался натянуть носок на больную ногу. Марина смутилась и отстранила его руки:
— Я сама обуюсь. Не беспокойтесь. Спасибо, что вправили. — Он присел рядом на бревно. Наблюдал за ее руками. Она обратила внимание на красивое ружье. Когда обулась, попросила: — Можно ваше ружье посмотреть?
Он молча протянул оружие. Оно было легким. Приклад удобно упирался в плечо. На свою беду мимо пронеслась еще одна утка. Маринка прицелилась и нажала на курок. Крупный селезень, теряя перья, грохнулся на другой стороне просеки. Незнакомец ошеломленно глядел на нее:
— Вы хорошо стреляете.
— Опыт. С семи лет охочусь.
Попыталась встать, но он остановил:
— Вам сейчас не стоит на эту ногу наступать.
— Мне уже пора домой. Забирайте селезня себе.
Он сходил, принес птицу и заодно ее корзинку с грибами. Внимательно разглядел селезня по дороге. Ранка была лишь одна. Сунул в ягдташ рядом со второй уткой. Ушакова повязала платок на голову. Встала с упавшего дерева и подхватила корзину, собираясь уйти. Отпускать незнакомку не хотелось и парень предложил:
— Давайте, я донесу вас. Ведь ногу вы повредили из-за меня. — Маринка растерялась и не знала, что сказать. Он принял молчание за согласие. Забросил ружье на плечо и подхватил девушку вместе с корзинкой на руки. Попросил: — Не могли бы вы обхватить меня рукой за шею? Так будет легче и вам и мне.
Девушка послушно обняла незнакомца и почувствовала, как гулко ударило сердце, едва она увидела эти теплые карие глаза совсем близко. Темные, почти черные густые волосы вились крупными кольцами. И хотя они были аккуратно подстрижены, все равно непокорно топорщились на висках и затылке. Маринке неожиданно захотелось дотронуться до них и она с трудом подавила в себе это желание. Смущенно опустила глаза, словно боясь, что он прочтет ее мысли. Оба молчали. Он нес ее метров двести. Потом усадил на обочине, чтобы передохнуть самому. Опустился рядом: