Любовь Рябикина - У каждого свой путь
Связав два лежавших на берегу обрубка дерева ремнями и столкнув маленький плот в воду, устроили на нем рюкзаки. Белов разделся. Марина сняла только брюки. Тихо сказала:
— Придется в твоей рубашке плыть. Что я родителям скажу? И как им на глаза покажусь утром?
Он предложил:
— Плыви так, я смотреть не буду. К тому же темно. А то потом в сыром идти холодно. Отсидимся у меня в сарае, его открыть легко, если знать. Когда твои на работу уйдут, домой пойдешь. Я не думаю, что они помнят, в какой ты рубашке ушла. Потом скажешь, что в кусты свалилась и распорола.
Она с искренней благодарностью сказала:
— Спасибо, Толик. Отвернись, пожалуйста!
Подросток послушно отвернулся. Одежду устроили на рюкзаках. Ухватившись за плот с разных сторон, поплыли к другому берегу, толкая его перед собой. Белов выбрался на берег первым. Подтащил плот на мель и перетащил рюкзаки на берег. Отвернулся, давая девушке возможность выбраться из воды. Маринка накинула рубашку на голое тело. Натянула брюки. Хотела сесть на траву, чтобы обуться. Схватилась за бок и охнула:
— Ой! Толь, у тебя фонарик есть?
— Есть. Достать?
— Что-то бок больно. Посмотри…
Она приподняла рубашку, когда парень включил фонарь. Белов ахнул:
— Он тебя бил? Четыре синяка здоровенных на боках.
Она кивнула, разглядывая кровоподтеки:
— Несколько раз ударил в живот и по лицу. Как лицо выглядит?
Он перевел луч фонарика на лицо и сказал из темноты:
— Крепко он тебя. Губы опухшие, фингал под глазом и на скуле синяк со ссадиной.
Маринка снова разревелась:
— Вся деревня гудеть будет! Давно у меня синяков не было. И объяснить нечем…
Белов немного подумал:
— Знаешь что, у моей сеструхи крем какой-то есть, она им свои прыщи замазывает. Точь в точь под кожу! Я заберу, если хочешь. Пусть Нинка с прыщами походит!
— Принеси.
Он немного помолчал, а потом спросил:
— Марин, а ко мне ты как относишься?
Она честно ответила:
— Ты мой друг, Толик. Я вас всех любила, как братишек, а сейчас даже не знаю, как дальше быть. Кольку я теперь боюсь. Насчет Витька и Лехи — трудно сказать. Я тебе очень благодарна за сегодняшнее спасение, но пойми, я ничего и ни к кому не испытываю. Найди другой предмет обожания. Я читала книжки о любви: трепета в душе у меня нет.
Он внимательно выслушал ответ и вздохнул:
— Ты меня боишься?
— Нет. Ты всегда был в нашей компании самым умным.
Он широко улыбнулся:
— Кроме тебя! Ты всегда придумывала что-то такое, до чего я никогда бы не додумался. Пошли?
Они подхватили рюкзаки и направились к деревне. Рассвет только забрезжил на востоке, когда два измученных подростка забрались на сеновал к Беловым. Чтобы родители случайно не обнаружили их, Толик показал укромный закуток в сене. Забрались в нору и заснули. Во сне Маринка перекатилась на сторону парня и прижалась к нему. Белов сразу проснулся. Обнаружив, что подружка спит, долго не решался пошевелиться. А потом осторожно положил руку ей на плечи и заснул.
Часа через два Марина проснулась, но ничуть не смутилась, обнаружив, что спит в объятиях Толика. Парень тихонько посапывал во сне. Девушка осторожно высвободилась из его рук. Прислушалась к тишине. Затем выбралась из норы в сене вместе с рюкзаком. В доме Беловых стояла тишина. Ушакова старательно отрясла сено с одежды и вычесала его расческой из волос. Села возле воротниц и в щель посмотрела на улицу: на дворе стоял белый день. В огороде пропалывала лук старшая сестра Толика, Нина. За спиной раздалось тихое:
— Доброе утро. Пока Нинка в огороде, я тебе крем притащу. Сиди здесь. Потом я ее отвлеку, а ты огородами домой беги, чтоб никто не видел. Я через полчасика к тебе приду. — Он пришел уже одетый в рубашку. Принес наполовину использованный тюбик тонального крема и коробку с актерским гримом: — Держи!
— Как им пользоваться?
— Разберемся! У тебя будет пять минут, чтобы скрыться незамеченной.
Дома Беловых и Ушаковых находились через дом друг от друга. Соседки, тетки Анны Пахомовой, в огороде не было. Зато со стороны улицы раздавался ее басовитый голос. Это значило, что Анна опять с кем-то лясы точит и это надолго. Пахомова мало говорить не любила. Толик выбрался на улицу и закричал:
— Нин, что поесть можно? Я голодный, как собака!
Сестра ответила:
— Сам не можешь в печку заглянуть?
— Не могу, руку растянул. Боюсь, пролью весь суп.
Нина выругала брата, распрямила затекшую спину и пошла к дому:
— Пойдем, горе мамино! Что-то вы сегодня рано явились.
— Это мы с Маринкой явились, а те все еще там сидят. Чего сидеть, все равно поклевки нет. Комары зажрали! Вот мы и удрали.
— А руку где успел растянуть?
— В берег влезал, да поскользнулся…
Едва дверь в дом хлопнула, Марина схватила рюкзак. Приоткрыв створку, прыгнула вниз и бегом рванула через огород Беловых к задней калитке. Благополучно миновала огороды и очутилась в своем дворе. На дверях висел замок. Она достала ключ из поленницы и открыла дом. Вбежав внутрь, бросила рюкзак у порога и направилась к зеркалу: лицо выглядело не лучшим образом, но и не так страшно, как она предполагала. Быстро скинула рубашку Толика. Достала из ящика свежую тенниску, лифчик, чистые брюки и переоделась. Синяки на боках действительно были страшными. Они приобрели зловещий багрово-фиолетовый оттенок. Девушка вздохнула: в субботу придется идти в баню последней, чтоб не заметили. Толик появился, когда она принялась за еду:
— Как себя чувствуешь?
— Нормально, только ребра болят. Не знаешь, они еще не явились?
— В доме Горевых тихо. Может, спят, а может и не пришли. Я не пойду и тебе не советую. К Лешке могу сбегать, если хочешь.
— Не надо. Я не собираюсь никуда идти. Колька мой враг. Насчет Витька не знаю. Пусть сам решает.
Она допила молоко. Стерла крошки со стола и ополоснула кружку. Пригласила:
— Проходи в мою комнату. Я сейчас…
Парень прошел в знакомую спаленку с уютными светлыми обоями в мелких розочках и сел за стол. Маринка вскоре вбежала в комнату с тюбиком и гримом в руках:
— Ты видел, как Нина этим красилась? Тогда замазывай!
Села на стул и подняв лицо кверху, застыла. Толик трудился около часа. Он даже вспотел от старания. Наконец объявил:
— Готово!
Она подбежала к зеркалу: на нее смотрело ее прежнее лицо. Только приглядевшись, можно было заметить слегка проступавшую синеву и припухлость под глазом и на скуле. Но Маринка вовсе не собиралась давать себя разглядывать. Она улыбнулась Толику:
— Тебе бы гримером работать! Здорово получилось!
Ни отец ни мать вечером ничего не заметили. Да им и не когда было приглядываться: забивали привезенное с поля сено на сарай. Его была огромная телега и им пришлось помахать вилами всласть. Маринка собрала в это время огурцы. Затем полила огород в одиночестве, таская воду из колодца на коромысле. Мать принялась за хозяйство: напоила поросят и овец, подоила корову. Дочь посолила огурцы в банки. Возле дома около девяти вечера раздался знакомый свист. Девушка выглянула из дверей. На верхней жердочке ворот, словно воробей, сидел Леха. В предзакатных лучах солнца его лица не было видно. Она вышла и подошла поближе. Тот спросил ее:
— Вы чего ночью с Толяном удрали и ни слова не сказали? Колька ночью в шиповник попал, все лицо исцарапал.
Она поняла, что Колька ничего ни брату, ни Лехе не сказал. Сообразила и другое: лицо Гореву она “разрисовала”. Спокойно ответила:
— Комары закусали, а вы спокойно спали. Мы не стали будить.
Он возбужденно заговорил:
— Я к Горевым только что заходил! Колька с Витькой подрались. Дядька Леша с теткой Машей растаскивали, а сейчас отец сам Кольку свернутыми вожжами бьет. Сильно хлещет! Витька меня из дома выпроводил. У него все лицо разбито, а сам орет: “Ты мне теперь не брат! Сволочь ты, сволочь!”. И чего они так распетушились? На рыбалке все нормально было. Может, ты сходишь?
Марина пожала плечами и отказалась:
— К дяде Леше под горячую руку я не хочу попадать. Завтра все узнаем!
— Тогда пошли за Толюхой и айда купаться.
Она хотела согласиться, но вспомнила о синяках на боках и отказалась:
— Купаться что-то не охота. Может, просто посидим у меня? Музыку послушаем. Я тут “Аббу” достала. Посиди здесь, вдруг Витек придет, а я за Толиком сбегаю.
По дороге она объяснила Белову создавшуюся ситуацию и о том, что услышал в доме Горевых Леха. Толик вздохнул:
— Дядька Леша может к твоим родителям прийти. Тогда всем влетит и твои отец с матерью нам доверять перестанут.
— Тогда надо перехватить отца Витьки и Кольки по дороге.
— Как ты себе это представляешь?
— Придется посидеть часок на заборе возле нашего дома. Чем Леху отвлечь?