Подвал. В плену - Нойбауэр Николь
В комнате слышался только звук, который издавала нитка, тихий треск, когда игла прокалывала материал.
– Почему меня ненавидит Аня.
– Я знаю.
– Я…
Как глупо начинать фразу с «я». Словно речь шла о нем.
– Аня…
Нет, это звучало так, словно он хотел переложить вину на Аню. Ханнес собирался начать заново, но не хватило воздуха в легких. На правильных словах его охватывало удушье, а все остальные не годились.
Йонна отложила шитье в сторону, взяла его за руку. Ханнес резко отдернул ее. Лучше это сделает он сам, чем потом Йонна заберет свою. Этого он не переживет. Он закрыл лицо ладонями, потом снова опустил их. Казалось, глаза горели и застыли на месте. Он не мог взглянуть на Йонну, уставился на узор столешницы, на тонкие линии древесины, на щербинки, появившиеся там, где он открывал пивные бутылки.
– Она тогда заперлась в ванной, – произнес он.
Йонна воткнула иголку в шов, где она входила труднее всего. Металл со скрипом впился в джинсовую ткань.
– Она боялась. Боялась, что я ее убью.
Он посмотрел Йонне в глаза, прямо в лицо. Только монстры и дети смотрят прямо в объектив камеры. В глазах Йонны ничего нельзя было прочесть, ничего, и это ему помогло.
– Я ударил ее в лицо, протащил по квартире, схватил за шею…
«Пока у нее не кончился воздух в легких», – хотел добавить он, но его собственное горло сковал приступ удушья.
Вот и все. Время вышло. Странно, но он еще жил. На кухне горел свет, тикали часы. Мир продолжал существовать, словно ничего не произошло.
Голубые глаза Йонны блестели за стеклами очков. Ему еще никогда не удавалось по ним прочесть то, что она думает.
«Беги, – говорил он ей взглядом. – Забирай детей и беги».
Спустя минуту она положила свою руку на его ладонь. И в этот раз он сжал ее крепко-крепко.
– Дай сюда свою куртку, – сказала она. – Раз уж я достала швейный наборчик… Мы это уладим.
Он снял куртку, из которой вылезла подкладка, и бросил на стол. Йонна разложила ее перед собой и осторожно разгладила разрыв.
– В следующий раз с таким сразу иди ко мне, – произнесла она, не сводя глаз с куртки. – И не переживай. Мы все уладим.
Сквозь кухонное окно проникли лучи автомобильных фар, мотор взвыл и умолк.
Лили вернулась. Ханнес вскочил и рванул на себя входную дверь.
Лили стояла в снегу, одетая не по погоде. Она вздохнула, собираясь что-то сказать, но он приложил палец к губам и взял ее за руку. Ханнес помнил это прикосновение. Он держал ее крошечную ручку, когда Лили хотела выпрыгнуть из кроватки. «Оп-ля!» – сказал он, и она прыгнула, полностью ему доверяя и не опасаясь, что он ее не поймает.
Он поставил ее чемодан, схватил ее за руку и потащил за собой в дом, потом вверх по лестнице в свой кабинет.
Это больше не его кабинет.
– Папа, мне так…
– Тише.
Он включил свет.
Лили затаила дыхание.
– Это для меня?
Она подошла ближе к своему подарку и нажала на кнопку. Гирлянда из нескольких десятков лампочек осветила ее лицо.
– Туалетный столик! С ума сойти!
– Чтобы ты утром могла приводить себя в порядок и не занимать ванную… – Его голос сорвался.
Он обнял Лили за плечи, ее волосы щекотали ему лицо.
– Добро пожаловать домой.
Вехтер закрыл за собой дверь и ногой отодвинул газеты и рекламные проспекты в сторону. Здесь, внутри, было так же холодно, как и снаружи. Он положил свою шаурму на кухонный стол и прошел в комнату, не снимая пальто, чтобы включить отопление, – настоящий слалом, который длился добрых полчаса. Свет в жилой комнате был мутным и холодным. Не стоило ему покупать энергосберегающие лампочки. Им нужна целая вечность, чтобы разгореться, к тому же они нагоняли на Вехтера глубокую тоску, если он сидел под ними слишком долго. Это было как-то связано с длиной волны, гормонами, энзимами и рефлексами, которые обычному человеку кажутся душой. Он должен купить другие лампочки. Просто должен, и все тут.
Он сел на диван в сухих брюках и теплых носках, распаковал шаурму и принялся щелкать пультом.
Новости уже закончились, теперь показывали детективные сериалы. Кто такое добровольно смотрит: смерть и сплошные беды? Он-то, по крайней мере, хоть деньги этим зарабатывает.
Совсем недавно он отвез Джудит Герольд в Штадельхаймскую тюрьму. Она молчала и, наверное, будет молчать до конца процесса. Она сказала, что они вместе с адвокатом выработают линию защиты, и он оставил ее в покое. Она исчезла за колючей проволокой, а Роза Беннингхофф и художник Паульссен, несмотря на это, уже не воскреснут.
Вехтер остановился на футбольном матче, который показывали в записи, он не хотел оставаться наедине с шаурмой и энергосберегающими лампами. Сначала он видел только белые полосы, подумал было, что это помехи. Вехтер еще немного подождал и вскоре выяснил, что смотрит отборочный матч между киевским «Динамо» и «Локомотивом» из Загреба. Свисток к началу игры откладывался из-за снегопада, поле было абсолютно пустым, если не считать снегоуборочной машины, которая упрямо прокладывала себе путь. На трибунах слышался гомон зрителей, а снег все падал на Киев, все больше и больше беспощадного снега. На табло горели нули. Дело не двигалось с мертвой точки ни вперед, ни назад.
Совсем недавно Оливер Баптист сидел на другом диване и пил ромашковый чай. Теперь он скучал по Оливеру. Здесь целых три дивана, и только Вехтер сидит на них. Когда-нибудь он пригласит сюда Ханнеса с его семейкой. Только нужно заранее немного прибраться. Нужно, и все тут.
Хотя отопление было включено на полную катушку, в трубах булькало и клокотало, теплее не становилось. Холодный сквозняк тянулся через комнату и по его ногам, Вехтер знал его слишком хорошо. От этого сквозняка не избавиться, включив отопление. Он никогда не прогреет квартиру, если не протопит третью комнату. Ледяное сердце его жилища.
Фыркнув, он положил шаурму на столик и вышел в коридор. Дверь в третью комнату словно с нетерпением ждала его. Совершенно обычная дверь с тонким слоем пыли на ручке. Вехтер взялся за нее, металл холодил руку. Он знал, что ждет его за этой дверью. Колыбель, повивальный столик, мобиль и обои с плюшевыми мишками. Все – мертвые вещи. Они больше не могут его напугать. Джудит Герольд победили собственные вещи. Вехтер никогда не допустит, чтобы вещи сохранили над ним свою власть.
Голоса донеслись из жилой комнаты, он повернулся к открытой двери и взглянул на экран телевизора. Матч начался, призраки в разноцветной форме бодро носились среди вьюги.
Он приложил ухо к двери. За ней дышали вещи, делая вид, что спят.
Одним рывком он нажал на ручку.
Послесловие
Мюнхенский район Швабинг, в котором жил Вехтер, до сих пор существует, только его основательно перестроили и заново заселили. Любимая закусочная Вехтера с шаурмой еще во время написания книги уступила место домам с роскошными квартирами, поэтому теперь ему приходится полдничать в другом месте. И тому, кто хочет почувствовать атмосферу старого Мюнхена, скоро придется ехать в другое место, пока все маленькие традиционные закусочные не превратились в рестораны быстрого питания. Конечно, все герои и общественные заведения в этой книге выдуманы, за исключением топографии города и ресторана «Лесная фея», в котором подают превосходный ягодный коктейль. И церкви Христа Спасителя – она просто замечательная, с настоящей общиной. В ней, правда, нет благотворительной кухни и вещевого склада. Я надеюсь, община простит мне такие художественные вольности.
Я благодарна своей наставнице Гизе Кленне, которая принимала участие в создании образа Элли и всякий раз остроумными подсказками придавала мне смелости закончить книгу на своем родном языке. Я также благодарна Маркусу Краусу из мюнхенской комиссии по расследованию убийств, который терпеливо отвечал на все мои вопросы, связанные с полицейской работой, и Мануэлле Обермайер, которая объяснила мне все премудрости, касающиеся служебного оружия. Если в книге остались какие-то ошибки, значит, я не задала правильных вопросов. Благодарю своего литературного агента Йоахима Йессена, который поверил в эту книгу. Спасибо всем, кто читал пробные отрывки, редактировал, сообщал мне о футбольных матчах, проходивших на заснеженном поле, подбирал правильные слова и давал стимул. Спасибо коллегам Анни Бюркль, Аннете Варзенке и Ане Фельдхорст, а также Зильке, Монике, Лукасу, Анне-Кристине, Корине, Маттиасу и Алексу. Вы все чудесные. Спасибо «Убийственным сестрам»[70], рядом с которыми я чувствовала себя нормальной, отдельная благодарность профессионалам Робину и Сабрине Мориггль за ежедневный вклад. Спасибо девочкам из «Литературного тайм-аута», которые сидели со мной в венской кофейне, попивая «мохито» и помогая прорабатывать главную сцену.
