Ученье свет - Дмитрий Ромов
— Проходи, сынок, присаживайся — кивнул мне Ширяй — я дедушка Ангелины, это её папа, Евгений Максимович, а это наш друг Никита Антонович. А это воздыхатель нашей красавицы, Сергей Краснов.
В свои семьдесят пять Ширяй выглядел молодцом, этаким плейбоем, которому годы нипочём. Никита был на десять лет младше. Он тоже, кстати, не казался стариком. Вот что кровушка людская делает. Не зря все эти Борджиа ванны кровавые практиковали.
Никита, кстати, на меня не посмотрел, он перещёлкивал каналы на телевизоре.
— Вот! — воскликнул он и прибавил громкость. — Смотрите!
Я повернул голову и увидел на экране лицо Назарова, а голос за кадром звучал напряжённо.
…предположительно оставшихся в живых нет. Скорее всего авария произошла из-за детонации, вызванной возгоранием одного из двигателей самолёта. Скорее всего, это произошло из-за попадания ворона. На место крушения выехали команды спасателей…
— Кошмар! — выдохнул Ширяй и хлопнул себя по колену. — Видал, что творится, Сергей Краснов? Такие люди, за которыми сила и мощь, а ведь тоже гибнут, а ты двойки получаешь.
Он усмехнулся, а я не мог оторваться от телевизора. Кровь ударила в голову. А мышь… мышь завыла, как оборотень…
Сообщается, что самолёт принадлежал промышленнику и миллиардеру Григорию Назарову.
— Нехорошо, Серёжа, — усмехнулся Ширяй. — Учение — свет, понимать надо. Ну да ладно, это лирика. Никит, выруби ты эту дребедень, сейчас будут с утра до ночи одно и то же талдычить. Давай, юноша, скажи-ка мне, чего ты хочешь? Только хорошо подумай. Вопрос серьёзный.
Я сунул руку в карман, выхватил телефон, и он тут же принялся звонить…
20. Жалко, что не каждый вечер такая жизнь!
Звуки звонка разрезали тишину. Мобильник лежал на ладони и звонил, а я никак не мог заставить себя перевернуть его и понять, кто именно мне звонит. Мне очень хотелось, чтобы это была мама, но я боялся увидеть на экране неизвестный номер…
— Ответь, — взмахнул рукой Ширяй. — В чём проблема⁈
Я взглянул на экран… ноги стали ватными, сердце оборвалось и рухнуло вниз, и сам я тоже рухнул, провалился сквозь землю и полетел, будто это я подорвался на том самолёте… Номер был незнакомым…
— Алло, — онемевшими, как от анестезии, губами произнёс я.
— Серёжа! — раздалось на том конце провода, и тело моё в один миг потеряло вес стало невесомым, и падение прекратилось, но резко исчезли все силы, будто давление упало в ноль, или что там ещё бывает… Облегчение приходит по-разному…
— Мама, — только и смог промычать я.
Сам себе удивлялся. Свою родную мать я почти не помнил и привязался вот к этой, ставшей так быстро по-настоящему родной. Чудеса…
— Серёжа, у меня телефон сломался, а когда я тебе пыталась с городского звонить, не могла дозвониться. Ты недоступен и недоступен. Я уж не знала, что думать…
— Это я в полёте был, наверное, — выдохнул я. — У меня же три самолёта получилось. Ну хорошо, слава Богу, разобрались.
— У тебя всё нормально?
— Конечно, а у тебя?
— Просто с этими новостями… Ты слышал, ужас какой с Григорием Александровичем⁈ В голове не укладывается! Я тут всю ночь не спала, смотрела сообщения, да тебе с городского телефона звонила, кошмар, говорят птица в двигатель попала, ворон…
— Да, я слышал, — сказал я, стараясь не называть имя, чтобы не палить знакомство мамы с Назаровым. — Я слышал. Да, мам, слышал. Ну хорошо, у тебя уже поздно, давай я завтра, как проснусь, сразу наберу на городской. Надо новый телефон купить, а то так не дело.
— Купим, купим. Ты-то как?
— Не беспокойся, всё прекрасно, мы приехали, тут замечательное место, мы в Сочи, у дедушки Ангелины, чудесная дача, прекрасные гости, рядом море, вода прохладная, но воздух волшебный.
— Как в Сочи?
— Да, вот такой сюрприз оказался. Прилетели в Сочи буквально пару часов назад…
— Ну хорошо, Серёженька, — вздохнула она. — Ладно, я тогда пойду пару часиков вздремну, чтобы завтрак не проспать. Ты мне звони, как проснёшься. Будь умницей там.
— Обязательно, мам, сразу позвоню.
Я убрал телефон.
— Мама беспокоилась, не могла дозвониться, — кивнул я.
— Ну, это неудивительно, — кивнул Ширяй. — У нас тут работают разные технические устройства, чтобы дозвониться было не так просто. Никита Антонович, а как так-то? Почему звонок прошёл? Я думал, ты глушилку включил, чтобы никому не захотелось записать что-нибудь.
— Сейчас включу, — нахмурился Никитос и, кажется, впервые за вечер глянул на меня.
— А то мало ли что в голову нашему молодому другу взбредёт. Молодёжь, сам понимаешь, не разберёшь, что у них в мозгах.
Ширяй посмотрел на меня. Он забронзовел, ещё как забронзовел. Такие люди уже не пытаются произвести впечатление. Им это давно безразлично. Они держат в руках ниточки, идущие к другим людям, дёргают их и полагают, что это и есть их предназначение — повелевать и властвовать. А окружающие своим поведением эту глубокую мысль только подтверждают.
— Ну что, мальчик, ответишь нам, чего ты хочешь?
— Довольно пространный вопрос, — пожал я плечами, окончательно придя в себя. — А на пространные вопросы обычно дают ничего не значащие ответы. Например, хочу всё знать.
— Это хорошо, — скривился в усмешке дедушка Ангелины. — Знание сила, учение — свет. Чтобы всё знать, нужно хорошо учиться, сынок, а у тебя с этим делом, кажется, не очень. К тому же большие знания большие печали, как говорили мудрецы.
— А я хочу жениться на Ангелине, чтобы компенсировать печали, — сказал я и посмотрел ему прямо в глаза.
— Ух ты, — заколыхался он в беззвучном смехе. — А на кой ты ей нужен? Ты ж второгодник, тупой и жадный. Тебя проще угондошить и не мучиться. Верно я говорю?
Он посмотрел на Нащокина и на Щеглова.
— Если такие люди, как Назаров, гибнут, такие глыбы, которых и с места не свернёшь, динамит их не берёт и пуля стороной облетает, если уж такие гибнут, то что говорить о простых школярах. Они могут пачками
