Ученье свет - Дмитрий Ромов
Комната у меня оказалась попроще, чем холл — с видом на глухую стену служебной постройки. Но зато со всеми удобствами, с душем, туалетом и большой широкой и упругой кроватью. Я достал рубашки, развесил, чтобы к утру отвиселись, вытащил свитер. В дверь постучали
— Ну что, готов? — заглянула Лиля. — Можно посмотреть, как ты тут разместился?
— Заходи, — кивнул я.
— Ого, какой у тебя прекрасный вид!
— Если нравится, приходи, будешь наслаждаться.
— Когда захочу насладиться, сразу приду к тебе, — игриво засмеялась она.
— Ловлю на слове, — кивнул я и подмигнул.
— У меня вид тоже не на море, но не такая безнадёга, окна выходят в сад, — сказала она — Хочешь посмотреть?
— Кто же не хочет, — ответил я. — Только давай после ужина, я бы сейчас проглотил бифштекс или пару колбасок.
— Пойдём, я, правда, есть не хочу, в аэропорту натрескалась вкусняшек, — ответила она. — А ты там разве не ел?
— Ни маковой росинки с буржуйского стола.
— А я уже и забыла, ты ж пролетарий, — засмеялась Лиля. — Кого Ангелина заманила в царство роскоши и неги? Настоящего провокатора.
— Какие уж тут провокации, — сказал я, — когда кишка кишке бьёт по башке.
Половина гостей, летевших с нами в самолёте, уже сидела у бассейна, где было запланировано вечернее барбекю. Артист Жуков тоже был здесь, а вот Ангелина пока не пришла. Вдоль бассейна стояли столы, а чуть поодаль мангал, буфет и бар.
Гости брали тарелки и шли к очагу, у которого хозяйничал шеф, выдавая каждому то, что тот хотел. Люля, шашлык, отбивные, рёбрышки и сосиски. Я взял стейк и овощи, запечённые на гриле. Стейк оказался прижаренный снаружи и кровавым внутри. Кровь я не любил, мне её и в других местах хватало, но менять не захотел. Лиля взяла люля и какие-то салатики и уселась рядом.
Сидеть под открытым небом было хорошо. Со стороны моря доносился плеск волн, тянуло свежестью. Ночи были уже прохладными, но, всё равно, гораздо теплее, чем дома. Я глянул на телефон. От мамы ничего не пришло. Ну, теперь уже завтра.
— Серёжа, — окликнул меня известный артист Жуков, на столе перед которым стоял маленький запотевший графинчик с водкой. — Или как там тебя? Иди, выпьем за приезд.
— А я не пьющий, — усмехнулся я.
— Тьфу ты, зачем тогда с огурцами припёрся, если непьющий.
Он вздохнул вылил в себя водку и отвернулся. Постепенно народу становилось больше, кто-то принёс гитару и микрофон. Артист взял микрофон, постучал, пощёлкал по нему и сказал, что сегодня прекрасный вечер и что повод тоже чудесный, но об этом поговорим завтра.
— Ещё не настал день, когда впервые увидела свет наша очаровательная хозяйка, — заявил он, и в это время, как раз, подошла Ангелина.
На ней были брюки из струящейся ткани и небольшая симпатичная курточка, а на пальце сверкало огромное красивое кольцо. Выглядела она мило. Светловолосая, стройная и невинная, по крайней мере так казалось, глядя на её лицо.
Лиля, хорошенько захмелевшая подлившая ещё шампанского на старые дрожжи, подмигнула мне, наклонилась и сказала, что это обман.
— Что именно? — уточнил я.
Она нетрезво усмехнулась и легонько похлопала меня по руке, всем видом показывая, что я ещё узнаю.
Артист Жуков взял гитару и начал петь. Его песню все знали, но я слышал впервые. Гости подпевали и качались в такт, а потом долго хлопали. Ангелина тоже хлопала, потом перестала, отвернулась от артиста и пробежала по гостям взглядом, будто искала кого-то. Этим кем-то оказался я. Наконец-то она обо мне вспомнила.
— Серёжа, иди-ка сюда — по-хозяйски помахала она рукой.
— Извини, Лиля, но именинница, кажется, вспомнила, что у неё есть на меня планы.
Лиля засмеялась. Я поднялся и подошёл.
— Так! — воскликнула Ангелина, взяв микрофон. — Кто ещё не знает, это мой фанат, воздыхатель, поклонник и почитатель Серёжа.
— Которого мы привезли специально, чтобы он воздыхал и почитал — добавил артист Жуков
— Не только, а потому что он…
Она не договорила, её окликнули. Она махнула рукой и отдала микрофон.
— Пойдём, Серёжа, я тебя познакомлю со своим папой.
— Конечно, — кивнул я. — С удовольствием. А что, все остальные уже знакомы с твоим папой?
— А это не всем нужно, — пожала она плечами и не оглядываясь двинулась к вилле, цокая каблуками по мраморным плитам. — Кстати, несмотря на нашу давнюю историю дружбы, ты с ним ни разу не виделся.
— Да, это правда — согласился я, подумав, что не такими уж близкими были наши отношения в прошлом.
Пройдя через холл, мы поднялись по лестнице. Пошли по коридору, на стенах которого висели итальянские пейзажи. Подошли к большой двери, и Ангелина постучала.
— Да-да, заходите — раздался дружелюбный мужской голос, и она толкнула дверь.
— Вот — недовольно произнесла Ангелина и показала на меня вытянутой рукой — Сергей Краснов, кто тут хотел с ним познакомиться? Ладно, если я вам больше не нужна, я пошла.
— Иди, голубушка — ответил старый, но бодрый и загорелый дед в дорогом пиджаке и шейном платке.
Лицо его было покрыто античной бронзой, как у центуриона прошагавшего под палящим солнцем от Рима до Египта. Но загар и лоск не смогли скрыть примет времени. Девяностые запечатлелись во взгляде и в выражении, характерном для сильных, достигших успеха и власти бандитов. Прошло тридцать лет, он сильно изменился, но я его сразу узнал. Это был Ширяй.
Мотор в груди завёлся, крутанул, выскочил на повышенные обороты. А вместе с ним и мышь с железными когтями. Она тоже завелась и начала рыть выход наружу.
Кроме Ширяя, в комнате находились ещё двое. Одним из них был отец Ангелины, депутат Евгений Максимович Нащокин. А вторым — Никита Антонович Щеглов, Никитос.
— Добрый вечер, — сказал я.
Кто бы мог подумать, я снова стоял в логове людоеда, в самом его центре. Печь была раскалена пахло серой, и кровавые отблески пламени отражались в глазах этой троицы. Впрочем, Никитос на меня не смотрел и его глаз я не видел.
Посреди огромной комнаты буквой «П» стояли три восхитительных дивана, обращённых в сторону огромного телевизора.
