Стивен Хантер - Мёртвый ноль
«Ёб его — подумал он. — Если бы снова так сделать, я бы поменял её жизнь на всех тех парней в костюмах, которые думают что они очень важные. Генералы, адмиралы, президент, его офицеры… пусть бы чёрт их всех взял в вечное наказание и меня с ними, пытайте меня, ладно… если бы это только могло спасти жизнь Сьюзен Окады. Ебать их всех… Чёрт с ними со всеми навсегда, и со мною, провалиться мне в ад…»
Ему было плохо, очень плохо- и очень долго. Он желал снова утонуть в чёрном сне. Если бы только один из тысяч выстрелов, которые по нему совершались за все годы, был бы лучше нацелен, не был бы унесён ветром, у него не было бы сейчас этой скребущейся боли в мозгу, практически невыносимой. Хотелось лежать долго, как можно дольше, надеясь умереть, но смерть, по-видимому, ушла с дежурства. Где она была, когда она нужна? Ты бы меня забрала, а не её. Ты меня искала, меня пыталась прибрать.
Но смерть не отвечала.
Осмотревшись в комнате отеля, он вспомнил рассказ о случившемся, свои показания, медицинский осмотр, вспомнил, что Рэй и Ник были где-то ещё. Боб не знал, сколько сейчас времени и сколько было тогда, когда он попал сюда, но тогда он свалился и проспал всё это время после без малого трёх суток на ногах. На мобильнике мигало сообщение- двадцать шестое. Боб открыл его. Ник сообщил, что сегодня будет доклад директору в 13–30 и просил сообщить, получил ли Боб сообщение.
Он попытался найти кофемашину и наконец справился с этим. Посмотрев на часы, он увидел 11–17 первого дня оставшейся жизни, которая ему была не нужна. Подойдя к двери, он открыл её и увидел номер «Вашингтон Пост».
Три четверти передовицы были ерундой: обвинения, встречные обвинения, опровержения, долгосрочные и краткосрочные разборы. Что сказала Администрация, что сказала оппозиция, что сказали англичане и французы, аль-Джазира…где же были факты? Одна история выглядела как дополнение к прежним сведениям, и он пробежался по ней.
Шестеро погибших, остальные- контуженные, с вывихами и растяжениями, несколько переломов, несколько сердечных приступов, все шишки живы.
Поём «аллилуйя!», наряжаем ёлку, прячем яйца, достаём смешные маски. Нахуй все костюмы и форму и всех людей, которые думали что их заслуживают. Их, наши — одно и то же.
Пусковая команда на мемориале Иводзимы: двое убитых полицией учёных, Халид Бисва, работавший над системами наведения индийской ракетной программы, хотя был мусульманином. Индийская секретная служба подозревала его в передаче секретов в Пакистан, а три года назад он исчез. Другой- доктор Файсаль Бен-Абульями, университет Александрии, компьютерщик, несколько лет консультировал разные плохие «Эппл», которые хотели вынести джихад в киберпространство. И наконец, один выживший — высококлассный палестинский исполнитель, Билал Айюби, тысячи дел, разыскивался по всей Европе и особенно в Израиле, тот тип человека, с которым лучше не встречаться ночью.
Зазвонил телефон. Это был Круз.
— Эй, наводчик, — сказал он. — Как там старик?
— Старик как дерьмо.
— Сожалею об Окада, ганни. Знаю, что тут что-то твоё было.
— Мы теряем людей. Это неправильно, это грустно, это жестоко… но оно никуда не денется. Мы теряем людей. Я пойду на похороны, справлюсь с этим или хотя бы подумаю, как с этим справиться. Ну, а ты адский выстрел сделал.
— Это был выстрел Виски 2–2. Я рождён был для него. Билли Скелтон умер для того, чтобы он был сделан. Это было легко. Какой-то старый пёс мне всё выложил, мне только на спуск нажать осталось.
— Рэй, дай мне сказать: ты самый лучший. Таким, как ты, никто не воздаст должное…
— И таким, как ты.
— И как Сьюзен Окада. Никто таким, как ты и она, не отплатит, так что в итоге всё придётся даром делать. Они даже не скажут: эй, спасибо, ты наш мир спас. Но ты и она — вы видели то, чего никто больше не видел и вы поняли то, чего никто кроме вас не понимал и нашли в себе решимость справиться с этим. Это из-за таких как вы мы живём так, как живём.
— Она была лучшей. А я просто витаминок принял через край.
— Ты придёшь на встречу сегодня? Рэй, нам надо узнать друг друга, побыть вместе. Надеюсь, ты увидишься с сёстрами и моей женой. Надеюсь…
— Ганни, мне звонят из Леджуна. Я снова в береговом патруле. Нужно прояснить с Корпусом вещи насчёт меня. Я вернусь так скоро, как определюсь там и мы что-нибудь организуем.
— Не могу дождаться, — ответил Боб, зная, что всё получится.
Штаб-квартира ФБР
Кабинет директора
Здание Гувера
Пенсильвания-авеню
Вашингтон ДС
13-50
Никто не говорил многого. Можно было расслабиться в холле, а не сидеть в кабинете: преимущество, получаемое героями. Они сидели в красивых кожаных креслах, как в английском клубе, вокруг кофейного столика, а директор вёл шоу с помощью Уолтера Троя, представлявшего Агентство, главы комиссии по обвинениям.
— Это победа, которой никто не рад. Она стоила дорого — возможно, слишком дорого. Мы все чувствуем боль потери. Но нужно идти дальше. С этим все согласятся.
— Я не хочу, чтобы Круз пострадал, — сказал Суэггер. — Потери Окады достаточно. А если и с ним что-то случится, я точно свихнусь.
— Я распорядился уже, но как ты можешь представить, Белый дом пока не ответил, — сказал директор. — Круз получит полоску к медали за это дело или наконец повышение примет, от которого несколько лет отказывался. Балтиморский офис больше им не интересуется, после того как получил образец ДНК Богьера из дома филиппинцев.
— Хорошая весть, — ответил Суэггер. — Я уверен, что Корпус с ним обойдётся как надо.
— Даже если нет- я позабочусь, — сказал Ник.
— Насчёт вас, мистер Суэггер. Не уверен, что мы сможем расплатиться с вами. Деньги? Сомневаюсь, что вы примете чек. Мир и покой? Это единственная плата, на которую вы ответите. Или медаль хотите?
— Со мной и так нормально, — отовался Суэггер. — Круз в порядке, а медаль вы лучше дайте близким Окады. Давайте сменим тему.
— Я немного не понял насчёт Арлингтона, — сказал Ник. — В этих бумагах мало толку. Как получилось, что крутой парень выжил, а эти двое — нет?
— Удача воина. Его арлингтонская полиция трижды продырявила, а он не помер. Сейчас в госпитале, под плотной охраной, ожидается что выживет. Но ни слова не скажет. Остальным было приказано сдаться, а они просто пошли на стволы. У копов не было выбора. Наверное, эти двое хорошими друзьями были. Вошли в свой рай, держась за руки.
— Что-то ещё? — спросил Трой.
— Холлистера арестовали уже? — спросил Боб.
— Вот тут плохие новости. Он бросил джип в двух кварталах от Белого дома и исчез. Мы накопали, что он собирался на встречу, когда вы его поймали, а когда убежал от вас — исчез. Позвонил кому-то, они явились и забрали его. Профессионалы. Сделали так, чтобы он исчез. Думаю, это пакистанская разведка. Они за всем этим стоят.
— Ублюдок, — отозвался Боб. — Извините за мой английский.
— Как вы поняли, что это он? Если бы вы не сообразили, мы бы сидели тут с полностью уничтоженной национальной верхушкой и кризисом доверия с запредельными масштабами.
— Мне одна вещь показалась странной. Когда все мы встречались в Агентстве, он сказал всем о винтовке, которую я добыл во Вьетнаме и теперь она тут выставлена, в музее Агентства, так?
— Так и есть, — подтвердил Ник.
— Ну, винтовка действительно там, я и был тем парнем, кто её добыл, без сомнений. Но той ночью у нас на базе был большой праздник, стейки, пиво и всё такое. Там был один человек из ЦРУ, оперативник, отозвал меня в сторону и сказал, что у меня «талант». Агентство, сказал он, ищет такие «таланты». Хочу ли я работать с ними? Он мог бы поднять меня высоко, чтобы я делал куда как больше, чем я могу сделать в качестве морского пехотинца. Нет, ответил я, я останусь в Корпусе. Я хотел уволиться как сержант-майор Корпуса морской пехоты, чтобы отец мог гордиться мною. Тогда я не знал, что через пару недель потеряю своего наводчика, а моё бедро будет разнесено в осколки. А этот парень сказал: — как знаешь, но я отлично распишу тебя в своём отчёте, так что если передумаешь, то просто скажи. Тебя рассмотрят и примут. Я ответил ему: могу ли я попросить об одолжении? Я знаю политику Корпуса, и если тут узнают, что я с вами связан, это мне может повредить. Корпус морской пехоты не приветствует вещей наподобие двойной лояльности. Так что самое лучшее, что вы для меня можете сделать — так это вообще не упоминать моего имени. Он спросил: ты уверен, ганни? И я ответил, что уверен. Моего имени не было в деле об этой винтовке. Так что когда Холлистер сказал, что слышал об этом в Сайгоне- это он меня разбавлял, врал чтобы втереться в доверие. Дело обо мне у Агентства появилось шестью тысячами кварт бурбона позже. Так откуда же Тед знал? Тед мог знать об этом только от русских. Видимо, у них есть дело насчёт этой СВД, и он его видел. Так что если он видит русские дела об американских морских пехотинцах, он явно задумывает что-то, о чём никто не знает.
