Подвал. В плену - Нойбауэр Николь
– Нам нужно осмотреть кухню, – сказал Вехтер. Он знал, что там обнаружит. Где же еще она могла спрятать что-то, если это было жаль выбросить?
– Но собака должна подождать снаружи, хорошо? – крикнула секретарша пастора.
Она мелко резала черный корень под звуки цитры. Кончики ее пальцев и фартук были испачканы коричневой смолой. Она вытерла руки кухонным полотенцем, но напрасно, пятна не отходили. Вехтер подошел к ней, посмотрел на нож в ее руке, на то, как он без труда проходил через овощи: вжик – вжик – вжик – вжик, словно они были из желе. Как красиво он смотрелся в ее руке, как элегантно! Этот нож не был создан для кухни общинного дома.
– Откуда он у вас?
– Из пожертвований, – ответила она. – Я всегда пересматриваю ящики с домашней утварью на предмет того, может ли мне что-нибудь пригодиться.
– Когда вы нашли его?
– Неделю или две назад. Я точно не могу сказать.
– Вы знаете, кто его принес?
– Нет, такими мелочами я не интересуюсь. Люди просто оставляют у нас ящики, а сотрудники сортируют вещи на складе. Только потом они попадают ко мне.
Вехтер протянул руку:
– Могу я взглянуть на него?
Она неохотно расставалась с ножом, казалось, она с ним сроднилась. Женщина нерешительно протянула нож комиссару и разжала пальцы один за другим. Как только Вехтер коснулся его, он сразу заметил красный четырехугольник и японские иероглифы.
– Мне очень жаль, – произнес он. – Боюсь, нам придется изъять его.
– Но… это же мой лучший… – Она сглотнула. Ее раскрасневшееся лицо вмиг побледнело, она прикрыла рот ладонью и выбежала из кухни.
Вехтер поднял нож, он поблескивал в солнечных лучах, падавших из окна. В углах кухни появились тени.
Ханнес бросил трубку на зарядную станцию. Они распутали дело, нашли убийцу. Два признательных показания, ради которых они позволяли водить себя за нос, два признательных показания – в мусорную корзину, вся работа насмарку. Не каждый день его можно так объегорить. Сегодня ночью он снова не поедет домой. Он скучал по Йонне и разговорам с ней шепотом в темноте, когда между ними сопели спящие дети. И он все еще не ответил на вопрос: почему Аня так его ненавидит?
Но если он ответит, что случится тогда? Он больше никогда не сможет вернуться домой. Все было хорошо, пока не приехала Лили. Он так стыдился этих мыслей, что его лицо начинало гореть. Эта мысль затмевала даже беспокойство о Лили.
Дверь в кабинет распахнулась с такой силой, что ударилась о стену.
– Господин Брандль, как хорошо, что мы встретились. – Целлер воздел руки, как проповедник. Вслед за ним в комнату вплыл, словно на буксире, прокурор Хенке.
Ханнес машинально поерзал на стуле, отодвигаясь назад, и врезался в стену. Пути к отступлению не было. Как бы ему от них скрыться? Поможет ли спонтанное самовозгорание?
– Мы как раз были на месте, решили лично поздравить вас с успешным результатом расследования.
Они стояли перед его письменным столом в черных мантиях, словно две вороны, на лицах – сытые улыбки.
– Спасибо, – ответил Ханнес, переводя взгляд с одной вороны на другую. Они пришли сюда не для того, чтобы произносить елейные речи. Для этого они выглядели слишком довольными.
– Что вам от меня нужно?
– Вам же наверняка понадобится ордер на арест. Мы об этом позаботимся, не так ли, господин Хенке?
– Ну конечно. Я организую его вам так скоро, как только смогу. – Прокурор оперся о стол, оставив жирные отпечатки пальцев на искусственном покрытии. – Кстати, об аресте: скоро срок проверки обоснованности ареста господина Баптиста. Просто чтобы вы знали.
Где Элли, где Вехтер, где Хранитель Молчания, когда Ханнесу так нужна кавалерия?
– К вашему сведению, – Целлер бросил ему на стол розовый бланк ордера на арест, поверх всех документов, с которыми Ханнес работал, – тут вы немного перегнули палку, верно, господин Брандль?
– Баптист избил сына до полусмерти. – Ханнес отпихнул документ. – Что не так? Это недостаточная причина для ареста?
– Но, прошу вас, из-за этого не стоит никого арестовывать. Из-за какой-то семейной ссоры? Государство не может настолько вмешиваться в семейные дела. Когда, кстати, начинается ваш отпуск?
Жалкая попытка прикрыться заботой о сотруднике – это было видно сразу, и то, что за этим стояло, Ханнесу не понравилось.
– Я передумал. Доведу расследование до конца.
– У вас есть преступница, арест которой – только вопрос времени. Возвращайтесь лучше к работе, когда решите свои семейные проблемы.
– Какие проблемы? – алчно глядя на него, спросил Хенке.
– Ваша дочь сбежала из дома.
Ханнес сидел, разинув рот от удивления. Неужели Целлер..? Или все же нет? Почему бы ему сразу не подать объявление в «Вечернюю газету»: «Сбежала дочь главного комиссара, расследовавшего убийство»?
– Она идет по вашим стопам, господин Брандль, – сказал Целлер. – Все время бьется головой о стену. Вы и раньше были таким бунтарем?
– Послушай, Берни, сейчас ты несправедливо поступаешь с господином Брандлем. – Хенке сиял от удовольствия. – Мы же учились вместе.
– Ах, господин Брандль, я все время забываю о том, что вы окончили университет, по вам ведь этого не скажешь.
– Мы не часто пересекались, у нас были разные факультативные предметы, – ответил Хенке. – Но я должен признать, что господин Брандль уже тогда выделялся среди студентов необычной манерой общения…
– Такой же необычной, как и его политическая деятельность, не так ли?
Они язвительно ухмылялись, как пара комиков.
Ханнес хотел вскочить, но его ноги словно парализовало.
– Что вам от меня нужно?
Улыбка Целлера мгновенно исчезла с его лица, уголки губ опустились, словно он внезапно включил кнопку гравитации.
– Господина Баптиста сегодня отпустят из-под стражи. Я позабочусь о том, чтобы для вас все прошло без последствий. Вы же знаете, я всегда стою горой за своих людей. – Он подмигнул. – Лучше, если вы все-таки уйдете в отпуск. Я уверен, вам нужно взять небольшой тайм-аут.
– Спасибо, но я уйду в отпуск, когда мне будет нужно. Что там с Баптистом? Ему предъявили обвинение?
Целлер оперся на столешницу и склонился над Ханнесом, от него несло сигарами.
– Это больше не ваша проблема. Лучше уйдите с линии огня.
– Иначе что?
Целлер молчал, его пальцы стучали по столу.
– Что вы здесь делаете? – спросила Элли.
Saved by the bell[66]. Долго ли она стояла в дверях и слушала?
Хенке бодро подошел к ней:
– Госпожа Шустер! Как вижу вас, так кажется, что солнце всходит. Хорошо, когда в отделе работает женщина, правда?
Он ухватился за ее пальто, но Элли вывернулась:
– Спасибо, но я могу спуститься по канату с высотки и обезвредить двухметрового скинхеда. С пальто уж как-нибудь сама справлюсь. – Она переводила взгляд с Хенке на Целлера, упершись руками в бока. – Могу поспорить, что вы уже собирались уходить.
– Вы умеете читать мысли? – спросил Целлер. – До свидания, господин Брандль. И подумайте над тем, о чем мы говорили. – Он постучал по столу и развернулся. – Пойдемте, господин прокурор.
Элли прикрыла за ними дверь и внимательно взглянула на Ханнеса:
– Что им было нужно?
– Побить лежачего.
– Ах, Ханнес…
– Да все в порядке. – Он резко развернулся на стуле, чтобы Элли не заметила, как горит его лицо.
– Они хотят любой ценой помешать тебе перейти на место Михи, когда тот уйдет на пенсию. Потому что ты – патлатый бунтарь.
– Михи еще далеко до пенсии. Он не может уйти.
Он прижал костяшки пальцев к глазам, в голове поднялось давление, как в громадном баллоне, который вот-вот лопнет. «Мне вообще должность Михи до лампочки», – хотел добавить он, но почувствовал, что сама мысль была лживой.
– Михи звонил, сказал, что нашел орудие убийства. Наверное, Джудит Герольд так от него избавилась. Это наша женщина.
