Подвал. В плену - Нойбауэр Николь
– Оливер?
Мальчик остановился, спина его напряглась.
– Почему тебя бил отец?
Оливер обернулся, он трясся от холода в тонкой кофте, подбородок дрожал.
– Это мой последний вопрос. После этого ты меня никогда больше не увидишь.
Мальчик покачал головой, словно Вехтер был неизлечимо туп.
– А вы сами не можете сообразить?
Его ключ провернулся в замке двери в квартиру Розы. Не важно, насколько она задержится на работе, он собирался подождать ее здесь. Сегодня он узнает, что случилось, почему у нее больше нет на него времени. Почему она вела себя с ним в последние недели как с надоедливым школьником. Он посидит на диване, пока она…
– Роза!
Она стояла в коридоре. Взглянула на него, удивленно подняв бровь:
– Да, что такое?
– Почему ты не на работе?
Он все еще ждал у открытой двери, она не пригласила его войти. Раньше она, положив ему руку на плечо, сразу вела его в квартиру, варила какао на кухне, прибавляла отопление, потому что он постоянно мерз. С лестничной клетки дуло. Он проскользнул внутрь и прикрыл за собой дверь.
– Я уволилась. У тебя что-то важное? У меня много дел.
Важное? Вдруг он сам себе показался смешным. Никого не интересует его нытье. Он снова опозорился.
– Уво… лилась?
– Я переезжаю. Хотя и не сразу же…
– Почему… куда… Почему ты хочешь уехать?
Его голос сорвался на фальцет. Он звучал как ломающийся голос маленького мальчика. Он ненавидел себя за это.
Она все еще стояла там, такая же прекрасная, как всегда, каждая прядь словно отлита из металла, а на лице – ироническая усмешка. Будто она стала чужим человеком. Он хотел видеть прежнюю Розу. Но незнакомая женщина лишь спросила:
– Разве я должна перед тобой отчитываться?
Она развернулась и ушла в жилую комнату. Ему снова пришлось бежать за ней, как всегда. Он бегал за ней.
– Но… но… – Он хотел себя остановить, но с губ слетела фраза, словно позаимствованная из плохой мыльной оперы: – Но что будет с нами?
Теперь сказанного не вернешь, и он в ту же секунду захотел умереть.
Она пожала плечами, рассмеялась, хотя уголки ее губ были опущены вниз.
– С кем это – «с нами»? – Она потрепала его по волосам. – Ах, Оливер, ты на самом деле милый. Ты воспринимал это всерьез? Ступай домой, найди себе хорошенькую подружку.
Но… Он вовремя удержал внутри эти слова. «Ты была моей мамой. Ты была моим домом. Мы были вместе». Его лицо горело огнем, словно она дала ему пощечину. Он обхватил себя руками и сказал первое, что пришло в голову, только чтобы защититься, только чтобы показать: он может за себя постоять.
– Мой папа тебя прикончит.
Она рассмеялась. Она хохотала ему в лицо, запрокидывая голову, он мог видеть ее белые зубы.
– Да, я очень боюсь твоего большого и сильного папу! Давай его спросим? Давай же спросим его, как он хочет меня прикончить!
Прежде чем он успел отреагировать, она схватила трубку и нажала на кнопку быстрого набора номера.
– Алло? Лорен, мой любимый? Твой сын как раз у меня.
Оливер хотел выхватить у нее телефон, но она увернулась. Он бежал вслед за ней, тянулся, но она держала его на расстоянии вытянутой руки.
– Прости за беспокойство, но твой сын считает, что ты хочешь меня прикончить. Да, я тоже не знаю, почему у него родилась такая мысль. Но не утруждайся. Я даже этому рада.
Он снова попытался выхватить трубку, но она опять не дала ему шанса. Она была выше его.
«Отдай ее, черт подери, отдай же ее мне!» – мысленно кричал он.
Она хихикала, пряталась за диваном, словно в какой-то игре, и прижимала трубку к уху.
– Мне очень жаль, дорогой Лорен. Твой сын оказался лучшим любовником, чем ты, но проигрывать он еще не научился. Au revoir![64]
Она нажала на красную кнопку. Он замер, все желания, все силы покинули его тело. Сердце билось о ребра, оно соображало быстрее, чем его совершенно пустая голова, пока не наступил шок.
Роза подошла ближе, наклонилась к нему. Ее лицо оказалось прямо перед ним. Тонкая линия рта, в уголках виднеются белые пятна. Она произнесла лишь одно слово:
– Беги.
За одну минуту обстоятельства снова кардинально изменились. У Оливера был отличный повод взять в руки нож. Вехтер проклинал себя за то, что решился на такое в одиночку, и теперь он стоял наедине с Оливером на заснеженном въезде. А признания Оливера растворялись, исчезали вместе с облачками пара, вырывавшимися у него изо рта.
Что там сказал врач о возможной причастности Оливера? Уверенность, граничащая с вероятностью, или что-то в таком роде? А если все же он не был до конца уверен?
– Ты ведь понимаешь, что это могло послужить для тебя мотивом?
Лицо Оливера исказилось и превратилось в гримасу:
– Убирайтесь! Вон с нашего двора!
Он толкнул Вехтера рюкзаком в грудь, отпихивая назад. На его лице отражалась чистая ненависть.
– Вон с нашего двора!
Вехтер отступил на несколько шагов и, защищаясь, поднял руки:
– Теперь я тебя точно не оставлю дома одного. Об этом можешь забыть.
– Мне не нужны защитники. Убирайтесь!
– Успокойся, Оливер…
Вехтер сделал несколько шагов к мальчику, схватил его за плечи. Послышался нарастающий шум мотора, а затем стих. Громко хлопнула дверь внедорожника.
Мальчик начал выворачиваться из рук комиссара. Вехтер машинально схватил его покрепче.
– Помогите! – закричал Оливер.
Из джипа, припарковавшегося на другой стороне улицы, вышел сосед, он обернулся и подошел к ним ближе.
– Оливер, с тобой все в порядке?
– Уберите от меня свои руки! – Оливер вдруг крикнул соседу: – Помогите! Я не знаю этого человека!
– Сейчас же отпустите мальчика!
Сосед подошел еще ближе, угрожающе сжав кулаки.
Вехтер поднял руки:
– Уголовная полиция.
Одной рукой он вынул свое удостоверение и показал соседу.
За его спиной дверь захлопнулась. Трижды щелкнул замок, замигал красный глаз сигнализации. Оливер окопался в крепости Баптиста.
Один. Четырнадцатилетний мальчик обвел его вокруг пальца. Вехтер неистово давил на звонок и колотил в дверь кулаками. В коридоре загорался и снова гас свет. Оливер больше ему не откроет.
Он все еще зачем-то держал в руке удостоверение, потом медленно убрал его в карман и, положив руку на плечо соседу, сказал:
– Вы поступили правильно!
Тот, ошеломленный, остался стоять на въезде, а Вехтер сел в машину и уткнулся лбом в руль.
Он ошибся. Все время ему казалось: дело раскроется, как только он узнает от Оливера, что тот видел в день убийства. Но от Оливера нельзя было ничего добиться, кроме спутанных обрывков воспоминаний. Вехтер продумал все недостаточно глубоко. Недостаточно часто задавал вопрос «почему». Почему Баптист избил сына? Почему Оливер часто ходил к мачехе, если их ничто не связывало? Вехтер не знал предысторию.
И он уделял слишком мало внимания тому, кто все это время стоял в стороне и наблюдал за тем, как разворачивается сценарий. Если бы он только дописал свой отчет о версиях!
Он вытащил телефон и вызвал патруль. Может, Оливер впустит его коллег. А может и нет. На экране он увидел, что Элли пыталась ему дозвониться. И еще прислала текстовое сообщение. Элли умела даже в них выражать свое возмущение.
Где ты шляешься? Свидетельница в доме престарелых сказала, что незнакомец хромал. Ты докумекал? Беги на всех четырех. С приветом, Элли.
Конечно он докумекал. Теперь он знал, кого напомнил ему фоторобот таинственного незнакомца. Они слишком сосредоточились на том, чтобы видеть в нем мужчину.
Он набрал номер, но не Элли, а кинолога:
– Привет, Томас. Ты не окажешь мне услугу? Я могу еще раз заказать собаку? Да, я знаю, что у него тоже есть имя. Рокко.
