Владимир Шитов - Собор без крестов - 2
— Давай, теоретик, показывай, — не торопясь возвращаться в духоту помещения, согласился Дебантини.
— Ты помнишь, сколько баксов только за одну ночь смог добыть сегодня Лесник?
— Помню!
— Теперь представь, сколько он сможет их нахапать за месяц, я уж не говорю — за год. С такой кучей денег он может организовать и вооружить целую армию головорезов и дать бой любому из нас в отдельности, а со временем — всем нам вместе.
— Зачем нам эти крайности. Я согласен с тобой в том, что с такими руками и головой, как у Лесника, он нигде не пропадет. Одним словом, толковый старик, — рассудил Простон. — Тебе, Филичи, не надо его противопоставлять нам, тем более, что он с нами драться не собирается.
— То, что он силен, я не спорю, — высказал свою точку зрения Дебантини. — Пусть гладкой скатертью будет ему дорога домой.
Они вошли в здание, вернулись в бар и продолжили ужин.
— Что его учитель Лапа, что сам Лесник, оба они какие-то чудаковатые, — развивая тему уличного разговора, высказался Дебантини.
— Из чего ты сделал такой вывод? — поинтересовался у него Простон.
— Представь себя на месте Лапы, которому вместе со мной выпадает возможность бежать из тюрьмы на вертолете. Если ты не полетишь со мной сейчас, то вполне можешь остаться париться в ней всю жизнь. Ты согласился бы бежать со мной или нет?
— Если шансов застрять там навсегда слишком много, то почему бы мне не дернуть вместе с тобой? — сказал Простои.
— Я бы точно так поступил, а вот Лапа тогда со мной и Сальватором не пожелал бежать.
— А знаешь, почему Лапа тогда отказался с нами улетать? —глубокомысленно спросил Филичи.
— Почему?
— Он не верил в нашу затею, но был уверен в способности своего ученика. Пообщавшись всего несколько дней с Лесником, я понял, что он за птица. И понял Лапу, который не верил в наши возможности, но верил в способности своего ученика. Теперь с высоты прожитых лет, возможно, и я на месте Лапы отказался бы полететь вместе с вами из тюрьмы, — рассудил Филичи.
— Ну с чудачеством Лапы мы вроде бы разобрались, а где ты его увидел в поступках Лесника? — обращаясь к Дебантини, поинтересовался Простон.
— Умея организовать операцию и чисто работать, Лесник за один лимон смог нанять нужных ему специалистов, чтобы успешно обчистить сейфы Потсбернера, а он подключил нас, дал возможность прилично заработать, — пояснил ему Дебантини.
— Что-то в твоем рассуждении есть! Но с другой стороны, мы не знаем планов Лесника. Почему он поступил именно так? Ведь он ничего не делает не подумав. Вот и выходит, что наша помощь ему была нужней помощи его соотечественников-эмигрантов, — заметил Простон, — Завтра он улетает домой, свалив нам на плечи возню с Потсбернером.
— Возня с ним стоит свеч, — заявил Филичи.
— Когда он должен вернуться из Мексики домой? — спросил Дебантини у Простона.
— Предположительно, дня через три, — ответил тот.
— Мы готовы к его встрече?
— Вполне!
— Давайте выпьем по рюмке за то, чтобы наша затея с Потсбернером удалась так, как мы хотим, — предложил Дебантини.
Исчерпав общую тему для разговора, они через некоторое время тоже расстались.
ГЛАВА 53. МАНЕВР ЛЕСНИКА
Перед тем, как покинуть Америку и отправиться в аэропорт, Лесник заехал в ресторан «Ночная фиалка» к Локману. Там он взял у Хаима Якобовича семь миллионов баксов и акции фирмы Корвина Фостера на общую сумму пять миллионов долларов. Деньги он взял себе, а акции отдал Константину.
В аэропорту Лесника с телохранителями кроме Константина провожали Регита и внук Виктор. Прощаясь с невесткой, Лесник, сделав строгое лицо, произнес:
— Регита, кончай филонить, и чтобы в следующем году, к моему приезду, у вас было бы прибавление еще одного сына. Если вы окажетесь не на высоте и не исполните мою заявку, быть твоему мужу битым мною.
— Что вы, папа, он хороший, его не надо бить, — смутилась невестка.
— Пускай докажет тебе и мне, что любит тебя. Тогда ему и наказания не последует, — объявил Лесник.
Расцеловавшись со всеми близкими, Лесник покинул такую «гостеприимную» Америку вместе со своими телохранителями. Но из Нью-Йорка он полетел не в Москву, а в столицу Австрии Вену.
Из венского международного аэропорта его группа сразу направилась прямо в центральный банк, куда-Лесник решил положить на свой счет очередную сумму денег.
Когда-то цветущую и миловидную, секретаря управляющего банком, госпожу, которую он знал уже несколько десятков лет, время украсило осенним нарядом, или как его в народе называют «бабьим летом». Увидев Лесника, женщина улыбнулась и, демонстрируя отличную зрительную память, произнесла:
— О, господин Гончаров-Шмаков, поздравляю вас с благополучным прибытием. Мы рады вас видеть в наших стенах. Я сейчас доложу господину Швартон, он у себя в кабинете. Надеюсь, он как можно быстрее освободится и сможет вас принять.
— Вы так предупредительны ко мне, госпожа Анемона, — назвав секретаря по имени и тоже демонстрируя ей не столько свою память, сколько дальновидность, так как не поленился в свое время имя секретаря управляющего банка занести в свою записную книжку.
Управляющий банком, Фридрих Швартон в силу занимаемого им положения был излишне бдительным и никому не доверяющим человеком. Так он отнесся с недоверием и к Леснику несколько десятков лет тому назад, проверяя не грязные ли деньги тот кладет себе на счет в их банк. Но все проверки господина Гончарова-Шмакова показали ему, что он имеет дело с серьезным, богатым бизнесменом, включить имя которого в список клиентов банка являлось для него большой удачей. Гончаров-Шмаков редко снимал со своего счета деньги, а если и снимал, то малыми суммами, но зато делал всегда очень крупные вклады. Уверовав в честность Гончарова-Шмакова, Фридрих Швартон прекратил проверять на каждом шагу уважаемого клиента.
Увидев Лесника, входящего в его кабинет, Швартон, улыбаясь, как старому знакомому, раскинув руки для объятий, довольно произнес:
— Кого я вижу! Самого господина Гончарова-Шмакова! Чтоб я не нервничал, сразу говорите мне, вы приехали в банк чтобы брать из него свои деньги или вкладывать?
— Можете не переживать, Фридрих Оттович, вкладывать, вкладывать и только вкладывать, — пожимая управляющему руку, успокоил его Лесник.
— И сколько же на этот раз вы думаете положить на свой счет?
— Семь миллионов долларов!
— Отлично! — довольно промурлыкал Швартон.
Чтобы лишний раз не беспокоить такого замечательного и к тому же пожилого клиента, управляющий вызвал клерка и поручил ему тут же на месте, в его кабинете, оформить денежный вклад Лесника на его счет. Семь миллионов долларов!
Пока клерк занимался своей работой Швартон, глядя на Лесника, с сочувствием произнес:
— Стареем, Виктор Степанович, стареем.
— Что поделаешь, от наплыва лет не спрячешься. Скоро меня да и вас хозяин призовет к себе, — показывая пальцем на пол, рассудил Лесник.
— От этого нам никуда не деться, — заявил Швартон. От невеселой темы разговора его лицо стало унылым и кислым. Кому хочется умирать или думать о смерти? Никому!
— Как только нас не станет, дети быстро растащат то, что родители копили и складывали в кучу всю жизнь, — как бы сожалея, что у него такие дети, заявил Лесник.
— Да! Да! Это они умеют делать. Этому их даже учить не надо...
Выполнив свои обязанности и отдав Леснику чековую книжку, клерк покинул кабинет. Поговорим еще некоторое время со Швартоном на отвлеченную тему, попрощавшись с ним, Лесник покинул стены банка. В этот же вечер поездом Вена — Москва его группа отправилась на родину. Хуго и Сысой хотелось побыть несколько дней в Вене, ознакомиться с ее достопримечательностями, но Лесник был непреклонен в своем решении. Он был не из тех, кто снизошел бы к рядовому члену воровской группировки и стал разъяснять, что чем скорее и дальше он окажется от Швейцарии, тем лучше будет для него. Он желал полностью отмежеваться от того, что должно было произойти гам в ближайшие дни. А для этого ему нужно было как можно скорее оказаться на родине. Лесник предчувствовал грозовую тучу, которая надвигалась на него, но слишком мало только одного предчувствия, надо уметь не попадать под ливневый дождь или успевать спрятаться под крышу родного дома. Нужно еще уметь эту возможность использовать. Он именно так и поступил.
