Евгений Сухов - Матерый и скокарь
Остановившись у двери, он набрал нужный код. Когда прозвенел негромкий и продолжительный зуммер, известивший о том, что дверь разблокирована, он потянул за ручку и шагнул в подъезд.
Вошедшего тотчас окутала вечерняя прохлада. Ветер, оставшийся за пределами толстой кладки, был позабыт.
Поднявшись на четвертый этаж, Кирилл повернулся к противоположной двери спиной. В искаженной видимости, что давала дверная оптика, он будет выглядеть хозяином квартиры, раньше времени вернувшимся из длительной командировки: фигурой он был его точной копией, а в довершение образа Глушков даже подобрал одежду, которую тот предпочитал. Да и в профиль они были весьма схожи. Так что даже не было никакой нужды замазывать смотровые щели соседних квартир, что могло вызвать только настороженность и подозрение.
Замок, что предстояло открыть, Кирилл зачислил в категорию средних. Ключ представлял собой длинный прямой штырь из крепкого металлического сплава, с многочисленными насечками и выемками, сработанными под разными углами. Подразумевалось, что такой способен сделать только настоящий профессионал, каких на всю Москву не наберется и пяти человек. Даже если злоумышленнику удастся выточить подобающую отмычку, то сразу отомкнуть дверь ему не удастся и придется долгое время топтаться у порога. А уж там его непременно кто-нибудь заприметит.
Замок-то неплох, вот только против всех этих французских ухищрений отыскался весьма остроумный способ – следовало залить в отверстие расплавленный парафин, который уже через несколько минут принимал очертания ключа со всеми многочисленными бороздками, а дальше оставалось воткнуть в него металлический штырь и повернуть. Замок мгновенно открывался, приняв обманку за родной ключ.
Парафин в замочную щель Кирилл залил пятнадцать минут назад, тиснув в него не менее двадцати кубиков. После чего он вышел во двор выкурить пару сигарет – времени вполне достаточно, чтобы парафин заполнил все свободное пространство и проник в малейшие отверстия.
Теперь осталось последнее…
Вытащив из кармана небольшой прут, Глушков сунул его в замочную скважину и плавно повернул. Замок приветливо щелкнул. Он усмехнулся, определив в его звучании какие-то злорадные интонации. В какой-то момент Кириллу хотелось верить, что замок действует заодно с ним. Чего только не почудится, когда хочется проникнуть в квартиру!
Уверенно, как сделал бы на его месте хозяин, он перешагнул порог, плотно закрыв за собой дверь. Достав карманный фонарик, осветил им прихожую.
Кирилл не однажды замечал, что каждая квартира пахнет по-своему. Дух исходил со стен, которые на протяжении многих лет выступали в качестве коллекторов, впитывая в себя запахи кухни, духов, одеколонов и даже пота жильцов. Вот эта смесь из многих запашков и составляла своеобразный слепок квартиры.
Странное дело, но Кирилл Глушков помнил запах каждой квартиры, в которой побывал, пусть даже очень непродолжительное время. Все эти запахи сидели у него в подсознании, как пчелы в своих сотах. Приведи его с закрытыми глазами в одну из таких квартир, и он безошибочно бы сказал, когда именно он нанес сюда визит.
Кирилл невольно принюхался.
Несмотря на долгое отсутствие хозяев, квартира продолжала нести в себе запах его обитателей: сладковатый, чуток замешанный на горчинке. Он свидетельствовал о том, что здесь проживала женщина лет тридцати. Причем весьма успешная. Они всегда благоухают. Следовательно, здесь есть что поискать.
В сладковатую смесь самым ненавязчивым образом добавлялся терпкий запах, замешанный на дорогом одеколоне и крепких напитках. Так могут пахнуть только благополучные мужчины, кичащиеся своим немалым положением.
Это лишний раз доказывает, что он на правильном пути.
Миновав прихожую, Кирилл Глушков прошел в комнату. Фонарный луч скользнул по старинному комоду, наверняка являвшемуся предметом гордости хозяев, бегло прошелся по противоположной стене, вырвав у темени два цветочных горшка, стоящих на подставках, и цветастый диплом, помещенный под стеклом в рамку из букового дерева. Всего-то деталь, но она лишний раз свидетельствовала о том, что обладатель не лишен честолюбия и весьма дорожит парадной стороной признания.
Интересно, за что же его поощрили?
Световое пятно обломалось на буковой рамке и острым расплывчатым краешком скользнуло на шкаф, рельефно выпятив шероховатую поверхность.
Печать весьма солидная. Да и не одна!
В углу бумаги имелась еще одна, столь же весомая. Три корявые подписи. Ах вот оно что, прошел курс менеджмента в Принстонском университете. Возможно, на большую часть его гостей подобный сертификат действует впечатляюще. Если отсутствуют более существенные заслуги, то можно показать и эту бумагу.
Интересно, где этот пижон хранит свои драгоценности? Наверняка за предметом, который ему столь дорог. Все эти хозяева похожи друг на друга, достаточно понять психологию одного, чтобы с большой достоверностью судить обо всех остальных.
Приподняв рамку, Кирилл увидел небольшую дверцу, покрашенную под цвет обоев. Так оно и есть! Замок простенький, его можно открыть заурядной отмычкой. Открыв саквояж, Кирилл Глушков достал из него стальной прут с небольшим крючком на самом конце. Просунув в замочную скважину, он несколько раз провернул его, пытаясь отыскать крохотные запоры. Наконец ему это удалось. А вот теперь всего лишь небольшой поворот вправо, и замок, сухо щелкнув, отворился.
Кирилл посветил фонариком в глубину сейфа. И тотчас у противоположной стенки белым костром полыхнули камни. Так сверкать может только один камень на земле – алмаз! Свет, преломившийся на его многих гранях и в глубине кристалла усиленный многократно, выпустил из своего углеродистого нутра настоящее сияние.
Собственно, за это алмаз и ценят.
Весьма неосторожно прятать столь драгоценную вещь под таким хлипким замком.
Кирилл Глушков бережно поднял колье. Оно показалось ему на удивление тяжелым. Только всмотревшись, он обнаружил, что каждый камушек был аккуратно вправлен в платину. Кирилл отметил, что за все то время, пока он промышляет воровским ремеслом, ему впервые удалось заполучить столь дорогую вещь. На колье хотелось взирать бесконечно долго, любоваться огнем, что зарождался внутри камня. А вот это было чрезвычайно опасно, потому что терялся счет времени.
На его памяти был случай, когда один из домушников, заглядевшись на камни, не услышал, как пришли хозяева, за что поплатился здоровьем.
Следовало уходить, интуиция подсказывала Кириллу: вряд ли он отыщет что-либо ценнее того, что так приятно оттягивало карман, пусть даже он перероет всю комнату. Это был некий подарок судьбы, а подношения следовало ценить и не гневить судьбу. Иначе воровской бог может отвернуться.
Домушник направился к выходу: мельком посветил в соседние комнаты, мимоходом отметив великолепие убранства. Ничего особенного. Теперь увиденное воспринималось всего-то как красивая картинка и ничего более.
Потопал себе дальше, окончательно позабыв о том, что увидел.
Приблизившись к двери, постоял некоторое время, вслушиваясь в тишину, и, убедившись в абсолютном безмолвии, уверенно открыл дверь.
Его встретила все та же прохлада, которая, казалось, остужала не только разгоряченное лицо, но и кипевший от напряжения мозг.
И все-таки в этот раз что-то было не так. Полное впечатление того, что каким-то странным образом деформировалось окружающее пространство, выпуская через покореженные составляющие импульсы опасности.
За время долгой работы Кирилл привык доверять своим ощущениям. Следовало как можно дальше уходить от стремного места. Надвинув кепи на самый лоб, он вышел на лестничную площадку и вразвалочку, как это сделал бы на его месте истинный хозяин, принялся спускаться по лестнице. Сделав первые несколько шагов, он вдруг осознал, что топает прямиком навстречу искривленному пространству. Всего каких-то несколько шагов, и он окажется в его эпицентре.
Так оно и случилось!
Где-то треснули грани, скреплявшие покореженное пространство, и через трещины случился сильнейший выброс энергии, который охолодил ему правый висок. И прежде чем Фомич осознал, что это ствол пистолета, послышался спокойный и уверенный голос:
– Не дергайся, если не хочешь, чтобы тебе вышибли мозги!
По тому, как он прозвучал – спокойно и одновременно холодно, – стало понятно, что так оно и будет в действительности. Такой голос, лишенный каких бы то ни было интонаций, мог принадлежать только профессиональному убийце, для которого давно утратила всякий смысл человеческая жизнь. Всего-то рядовая работа, которая мало чем отличается от искусства повара, готовящего кусок кровавого стейка для привередливого клиента.
Мышцы помимо его воли напряглись, нервы натянулись, теперь он представлял собой натянутую пружину – импульсы от вибрации его нервов были слышны далеко за пределами подъезда.
