Наталья Корнилова - Золотая лихорадка
Свита его была более чем впечатляющей: около десятка внушительных парней с каменными лицами, в одинаковых черных куртках-ветровках — униформу им такую Фабиан Петров положил носить, что ли? — и явно вооруженных до зубов.
Впрочем, с самим Ищенко в клуб пошли только двое — униформенный амбал и среднего роста лысеющий человек с узким лицом, худым кадыкастым горлом и близко посаженными к переносице глазами.
Охрана частично осталась у входа, частично рассредоточилась по близлежащей территории, а кое-кто и вовсе остался в машинах.
Со стороны Бубнова в клуб направились тоже трое: естественно, сам Геннадий Ильич, затем я и Розенталь.
Все было обставлено нарочито просто: мы сели с двух сторон за простой стол, Ищенко заказал себе виски со льдом, а Бубнов промолчал. Правильно, подумала я. Не стоит пить на важных встречах.
Бармен, по всей видимости, лицо весьма продвинутое, коли его оставили в помещении при такой важной встрече, немедленно принес три бокала виски — всем троим со стороны Фабиана. Амбал и кадыкастый не притронулись, а Фабиан Петрович стал попивать мелкими глотками, как пьют глинтвейн или шампанское, а потом первым нарушил молчание:
— Так о чем вы хотели говорить со мной, Геннадий Ильич?
— Я хотел бы обсудить два вопроса, Фабиан Петрович, — в тон Ищенко откликнулся Бубнов. — Один — финансовый, другой, сами понимаете, — политический. Только хотелось бы начать с небольшого предисловия…
Мне вот этих введений в девственную плеву не надо, — довольно бесцеремонно отозвался тот, покосился на меня, словно недоумевая, что тут может делать женщина, а потом одним глотком опрокинул в себя виски. — Говорите сразу и по делу.
— Я бы хотел напомнить вам, Фабиан Петрович, что кредит, который вы брали у меня, до сих пор не возвращен, хотя срок платежа давным-давно миновал, — холодно проговорил Бубнов, и я подняла брови: такого сухого делового тона у Геннадия Ильича мне еще слышать не приходилось. Хотя было очевидно, что кандидат в губернаторы Московской области на деле является весьма жестким прагматиком. Впрочем, что уж я так его недооцениваю? Одно дело — то, что он говорил вчера на кухне, будучи сильно под хмельком и под впечатлением от пережитого, а совсем другое — что он будет предъявлять сейчас этому щекастому румяному Ищенко.
Ищенко продолжал барабанить костяшками согнутых пальцев по столу.
— Я понимаю, Фабиан Петрович, что у вас большие расходы на предвыборную кампанию, — довольно ядовито продолжал Геннадий Ильич, — но тем не менее вы просрочили возвращение кредита уже на два месяца. И я хотел напомнить вам об этом лично.
— Вот оно что… — протянул Ищенко, а потом повернулся ко мне и спросил у Бубнова: — А это что за баба с тобой, Геннадий Ильич? Че-то я тебя не узнаю… такой, понимаешь ли, правильного поведения семьянин, и вдруг обзавелся какой-то будкой, да еще таскаешь ее на стрелки? Это чтобы у меня проснулся зуд к отдаче кредита? Или как? Нет, ты не зыркай на меня. Ты вообще с женщинами… этак… ловко стал управляться. Недаром с Андрюшкой Корешковым, нынешним вице-мэром, в свое время девок тягал.
Зашевелился Розенталь. Он шумно вздохнул, а потом проговорил:
— Я понимаю, что сейчас самое время изощряться в остроумии и приводить совершенно ненужные и недостоверные детали из биографии Геннадия Ильича, так, Фабиан Петрович, но тем не менее вы серьезный человек, и вопрос поставлен ребром: когда вы вернете деньги?
— К чему весь этот балаган? — откликнулся тот. — Из-за каких-то паршивых семи сотен «тонн» баксов вы берете меня на р-р-р? Блефуете? Лепите из мухи-дрозофилы, понимаете ли, слона индийского? Разве мы раньше не могли договориться по бартеру… по взаимозачету, наконец? Что хотите, говорите прямо, а не разводите тут эти самые… антимонии. Как на канале «7ТВ».
И он взглянул на человека с сухим длинным лицом, который индифферентно ковырял ногтем покрытие стола.
Бубнов посмотрел на Розенталя и едва заметно кивнул: давай говори.
— В общем, базар будет такой. Мы все знаем, что вы тоже имеете свой интерес в выдвижении на пост губернатора области. Мы даже догадываемся, кто это вас может двигать. Самое смешное, что — никто. Что это ваша личная инициатива. А с таким багажом в губернаторах делать нечего. Так вот, Фабиан Петрович, — медленно произнес тот, — мы все взвесили и сочли приемлемым следующий вариант: вы снимаете свою кандидатуру с выборов на пост губернатора Московской области, а семьсот тысяч долларов таким образом приобретают новый статус… долгосрочных инвестиций, что ли. А как нам всем известно, долгосрочные инвестиции влекут за собой и другие финансовые вливания и не всегда требуют мгновенной отдачи или отдачи вообще — на то они и долгосрочные. Мы могли бы поговорить и о других формах возвращения кредита. Вот так.
Владелец фирмы «Рим» Ищенко откинулся на спинку стула, не сводя с Розенталя холодного пронизывающего взгляда. Краска медленно сходила с его лица, уступая место оцепенелой бледности: по всей видимости, следовало ожидать взрыва. Я напряглась.
Но никакого взрыва не последовало.
— То есть вы хотите сказать, Иосиф Соломонович, — проговорил он тихим, шипящим от с трудом сдерживаемой ярости голосом, — вы хотите сказать, что вы великодушно прощаете мне долг и обещаете дать еще денег, так сказать, на развитие инфраструктуры… в том случае, если я скоропалительно сниму свою кандидатуру с выборов?
— Совершенно верно.
— Вы за кого меня принимаете? За галимого лоходрома? Или за сявку, которому можно прикрыть хлеборезку любой подачкой, чтобы он еще потом перед вами гопака с выходом танцевал? Кажется, вы меня не за того принимаете, ребята. Нет, я понимаю: вы говорите за себя и за того парня, но и буде парень как никогда крепок, все равно — не надо кидать мне такие нехорошенькие, такие гниловатенькие предъявы. А? Как вы думаете, ребята?
— Все зависит от того, с какой стороны подходить к проблеме, — терпеливо проговорил Розенталь. — Вы полагаете, что мы считаем вас за незначительное препятствие, Фабиан Петрович? Ничуть не бывало. Мы отнюдь так не считаем. Мы считаем вас тем, кто вы есть: уважаемым, состоятельным и солидным человеком, у которого, к нашему искреннему сожалению, в последнее время несколько пошатнулось финансовое положение. Пошатнулось незначительно, это можно поправить очень быстро, если взяться за дело с умом.
— Ты читаешь мне лекцию? — резко бросил Ищенко. — Ты что, жидовская морда, читаешь мне лекцию? Так, что ли?
— Боже упаси! Просто мы даем вам здравые советы. Вы полагаете, что если все-таки примете участие в выборах и наберете приличное количество голосов, то сами сумеете себе помочь и финансово, и по-всякому, и…
— Эти разговоры в пользу бедных мне уже остое!.. — выкрикнул Фабиан Петрович. — Думаете, я не понимаю, что вы будете говорить мне дальше? Прекрасно знаю! И про разнокалиберный компромат, который вы рыли с достойным лучшего применения упорством. И на меня у вас что-то и появилось. Да только плевать я хотел на эту байду, которую вы мне тут втуляете. Не знаю, что будет со мной после переизбрания нынешнего губернатора, но если губернатором станешь ты, Гена, то не миновать нам беспредела. Всю область приберете к рукам! Думаешь, я не знаю, кто стоит за тобой и твоим Розенталем?
Я насторожилась.
— Только напрасно ты косишь под правоверного бизнесмена и мецената, честного банковского деятеля, — продолжал Ищенко уже почти весело. — Ведь все равно же ты марионетка. Что тебе скажет хозяин, то ты и делаешь. Что, назвать имя хозяина, или как, а, любезный Геннадий Ильич?
Он поднялся с места и добавил:
— И вот тебе мой совет: сними-ка ты кандидатуру сам. Несмотря на твой высокий рейтинг, ты рискуешь — гарантированно — проиграть. Просто потому, что имеешь прекрасный шанс не дожить до выборов. На твоего хозяина скоро тоже спустят та-акую телегу, что мало не покажется.
— Так это ты вчера взорвал мою машину, сука? — с неожиданной агрессией выкрикнул Бубнов.
Ищенко пожал плечами:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. В общем, расклад такой: если ты желаешь войны, то пусть будет война. Пускай в ход все рычаги, какие у тебя только есть. — Он наклонился к Бубнову и негромко проговорил: — Только, Гена, ты и сам не обольщайся. Если честно, я, быть может, и сам предпочел бы видеть тебя на посту губернатора Московской области, да вот только, видишь ли, в том случае, если бы ты все — сам… А так — о чем речь? Поставишь всю область под контроль людей Шестова, и все тут. И вольется еще один регион в его империю. Это тебе надо, да? Тебе надо, чтобы тобою управляли и помыкали? Я так понимаю, что здесь все свои, так что можно говорить откровенно. Так вот, Гена, твой хозяин, Роман Юрьевич Шестов, хочет расширить свою империю, верно, до границ самой России. Хотя нет, о чем это я? Почему же только России? Говорят, что половина средиземноморского побережья Испании тайно или явно принадлежит ему. Говорят, что он имеет огромные активы в Швейцарии. Что уж говорить о покупках иностранных футбольных клубов, о скупке целых кварталов недвижимости в Москве, Питере, Париже, Берне, Барселоне, Лондоне, Нью-Йорке, Майами. Да и мало ли где! Роман Юрьевич мыслит по схеме крокодила из известной детской сказки. Ты же в детстве читал сказки, а, Геннадий Ильич?
