Подвал. В плену - Нойбауэр Николь
– Вы когда-нибудь встречались с Паульссеном лично?
– С чего бы мне?..
– Тогда, наверное, и сиделка, которая постоянно прикреплена к Паульссену, вас точно не узнает, не так ли?
Джудит Герольд шумно вздохнула, словно кто-то открыл пневмоклапан. После непродолжительной паузы она ответила:
– Узнает.
– Что вам от него было нужно?
Она надолго замолчала. Воздух в подвале пах плесенью и мертвыми вещами. Вехтеру хотелось как можно скорее выбраться наружу, но сначала все же довести дело до конца.
– Роза рассказывала мне о Паульссене. И у меня возникло чувство, что она от этого никогда не отделается, что она все еще задним числом обеляет его и уговаривает себя, что тогда все было хорошо. И я подумала: если я разыщу его и она увидит, каким монстром был этот человек… – Она умолкла. – Глупая идея, правда?
– Не могу вас судить, госпожа Герольд.
Кусок головоломки без труда лег в углубление, один кусок, который соединял вместе Джудит Герольд, Розу Беннингхофф и Отмара Паульссена. Картина становилась шире. Розу Беннингхофф вполне устраивали ее иллюзии, пока не вмешалась подруга. Джудит считала, что Роза должна объясниться с Паульссеном, не давала ей покоя и настаивала, чтобы они встретились, чтобы… Да, чтобы случилось что? Чтобы Роза наконец почувствовала себя жертвой? Или наконец разозлилась? Может, Джудит Герольд разбудила в Паульссене спящего монстра?
Что-то произошло и дало ход событиям. Вехтеру не хватало лишь деталей, которые привели эти события к смерти Розы. В какую же часть головоломки им поместить Оливера и Лорена Баптистов? Или они вообще не имеют к ней никакого отношения?
Джудит Герольд встала и разгладила одежду.
– Вот и сказочке конец. Мне хотелось бы прилечь. – Она вышла наружу, а Вехтер едва поспевал за ней с ящиком в руках. Он проводил ее наверх.
– Надеюсь, что мы с вами больше не увидимся, господин главный комиссар, – сказала она на прощание.
– К сожалению, придется, – ответил он. – Слишком много новых вопросов.
Дверь захлопнулась у него перед носом.
За дверью Розы Беннингхофф все еще кто-то кряхтел и скребся. Вехтер остановился в полосе света, падавшего через щель, ему очень хотелось распахнуть дверь и взглянуть, откуда идет этот свет. Увидит ли он за ней стремянки, брезент и рабочих в синих спецовках? Вот если бы это было настоящее зимнее солнце! Он пошел на свет, поднял руку над ручкой двери и снова опустил. Это была не его дверь.
Снаружи его ждало свинцовое небо. Молодой человек в непромокаемом пальто вешал плакат на стену дома.
ПРОДАЕТСЯЭКСКЛЮЗИВНАЯ КВАРТИРА В МОЛОДЕЖНОМ СТИЛЕ
РОСКОШНЫЙ РЕМОНТ
БЕЗ ДОЛГОВ
Хотя было еще раннее утро, здесь уже пахло домом престарелых и супом с цветной капустой. Элли, проходя по вестибюлю, старалась глубоко не дышать. За стойкой еще никого не было, даже две ведьмы в совиных очках не сидели на своей фамильной лавке. Элли дошла до двери Паульссена, и ее никто не проводил. Она хотела постучать, но звуки внутри заставили ее остановиться.
Там кто-то пел. Во весь голос.
Паульссен не казался человеком, который мог весело напевать в своей комнате. Только если…
Элли без стука распахнула дверь.
– Nnnnossa! Nnnnossa![52] – распевал толстый уборщик в наушниках и самозабвенно тер ламинат.
В своем белом бумажном комбинезоне он выглядел совсем как криминалист. Ей ударил в нос запах мужского пота и моющего средства с лимоном. Картин не было, мебель тоже исчезла. Все, кроме больничной кровати, которая без белья походила на средневековый пыточный инструмент. Мольберт исчез. И сам Паульссен тоже.
– А где господин Паульссен?
– Delicia! Delicia! Assim você me mata…[53]
Элли крепко схватилась за швабру, и уборщик вздрогнул.
Он снял наушники с головы:
– Я уже почти закончил. Еще пять минут, и все.
– Мне все равно, сколько еще вы здесь будете убирать. Где Паульссен?
– Я только навожу порядок.
– Все, хватит! Закончили с уборкой! Я из полиции. Вы можете мне сказать, где сейчас мужчина, который здесь жил?
– Policia? – Он покраснел. – Merda…[54]
Швабра грохнулась на пол, а тип мгновенно испарился, и Элли на секунду показалось, что его тут вообще никогда не было. Она могла предположить и сама, где Паульссен, но еще не хотела в это верить. Да, она его упустила и не вытащит больше из него никаких тайн.
Человеку на ходунках вновь удалось ее обскакать.
Но, может, его просто перевели в другое отделение или в стационар? Элли бросилась с едва теплящейся надеждой в приемное отделение. Там женщина с покрытой лаком прической как раз наливала себе первую чашку кофе из термоса.
– Я ищу господина Паульссена.
Крошечный огонек надежды тут же погас.
– Ох, примите мои искренние соболезнования. – Женщина уставилась на кофе, словно пить его сейчас было верхом бестактности. – Господин Паульссен умер вчера ночью. Вы родственница?
– Я из полиции, – произнесла Элли уже второй раз за это утро и показала удостоверение.
У женщины округлились глаза:
– Полиция? Что-то случилось?
– Я хотела с ним поговорить, но на это рассчитывать, наверное, не приходится. В комнате больше ничего не меняйте. Где его вещи?
– Мы их уже прибрали. Понимаете, эту комнату мы должны заселить уже сегодня. На нас очень большой спрос, – ответила она, дрожа от гордости.
– А картины?
– Ах, они там, в контейнере. Мы же не можем их хранить. Теперь к ним никому нельзя прикасаться, что ли?
У-ф-ф-ф. Элли, сжав зубы, держала себя в руках, чтобы не заорать на бедную женщину, которой больше всего сейчас хотелось спокойно выпить утренний кофе, вдыхая аромат цветной капусты.
– Где он сейчас?
– Ну, внизу…
Элли слушала ее вполуха, уже направляясь в подвал. Внизу она открыла тяжелую противопожарную металлическую дверь. Здесь, в коридоре, больше не звучала приглушенная музыка, не было искусственных цветов и сверкающей имитации мраморной плитки, лишь трубы виднелись над штукатуркой. Ей навстречу вышел одетый в белое санитар, Элли преградила ему путь:
– Элли Шустер, уголовная полиция. Я пришла по поводу господина Паульссена, он умер вчера ночью. Вы не могли бы что-нибудь рассказать мне об этом?
Санитар отступил назад, его халат издавал запах смерти.
– Сегодня утром он лежал в своей постели. Просто взял и заснул.
– Никто просто так не засыпает. Мы должны забрать его тело на экспертизу.
– Этого не потребуется, – улыбнулся санитар. – Наш врач уже выписал справку о смерти. Паульссен умер от сердечной недостаточности.
– Нет! – Ее голос эхом отражался от бетонных стен. – Сколько нам еще разъяснять это деревенским шаманам? От сердечной недостаточности не умирают!
Слишком много людей собралось в комнате для совещаний. Полицейский в форме и сотрудник управления по делам молодежи тоже присутствовали. Вехтеру нужно было поговорить с Оливером с глазу на глаз. Это, пожалуй, был единственный шанс на то, что мальчик что-нибудь расскажет. Но это противоречило всем предписаниям. С каждым днем возможность этого все уменьшалась.
Вехтер плохо распорядился своими ничтожными шансами. На самом деле он мог бы сегодня и воздержаться от допроса.
– Как дела, Оливер? – спросил он.
– Хорошо.
Первая ложь. Глаза Оливера лихорадочно поблескивали, пряди волос свисали ему на лицо, как паучьи лапки, каждые несколько секунд мальчик убирал их со лба. Загипсованную руку он прижимал к телу, словно стараясь ее защитить. Как во время их первой встречи. Но взгляд у него был очень внимательный.
– Извините за вчерашнее, – сказал он.
– Извинения принимаются. Не будем больше говорить об этом.
