Дьявольское cвятилище - Беар Гриллс
Иссельхорст жил в самом дорогом районе Гейдельберга, и дом, должно быть, обошелся ему в небольшое состояние. Но он, вне всяких сомнений, мог себе позволить такую покупку, и его возможности — точнее, источник его богатства — были главной причиной, по которой Нарова решила сыграть этим вечером роль соблазнительницы.
Пока он прижимал ее к себе, она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь. Он, несомненно, держал себя в хорошей форме. Рост шесть футов два дюйма[9], густые светлые волосы, слегка нагловатые манеры. Он не будет простой целью, в этом она была уверена.
Из своего лесного укрытия она следила за тем, как он таскал железо в тренажерном зале, тратя на это целый час каждое утро. Начинал он ровно в одиннадцать, после чего совершал сорокапятиминутную пробежку вдоль берега. Он твердо стоял на ногах, а его движения казались быстрыми и сильными.
Она была на десять лет моложе, однако он весил как минимум на треть больше. Ей придется держать дистанцию и бить сильно, не давая ему даже минимального шанса приблизиться на расстояние ответного удара.
Нарова остро осознавала, что в этот раз она сама по себе, у нее нет ни малейшей возможности рассчитывать на чью-то помощь. И все же она имела одно большое преимущество над противником: Иссельхорст прилично выпил, в то время как она лишь притворялась пьяной.
Ее опьянение было не более чем игрой.
Разумеется, она могла поделиться своими подозрениями с другими членами «Тайных охотников» — Питером Майлзом, дядей Джо, Уиллом Йегером — участниками неформальной организации охотников на нацистов, зародившейся еще в годы войны. Но она сомневалась, что хоть кто-нибудь ей поверит.
То, что Хэнк Каммлер мог остаться в живых и планировать свою месть, на первый взгляд казалось невозможным. Доказательства свидетельствовали об обратном. Однако сын генерала СС Ганса Каммлера — возможно, самой могущественной фигуры Третьего Рейха после Гитлера — просто так не умер бы, в этом Нарова была уверена.
Что ж, сегодняшняя ночь покажет.
Иссельхорст наклонился ближе. От него исходил отчетливый запах алкоголя.
— Уже не так далеко… Вот увидишь, у меня особенный вкус в вопросах декора… Ностальгия своего рода. По военным годам. По тем временам, когда Германия была по-настоящему великой. Одна нация. Один народ. Надеюсь, это тебя не смущает.
Нарова сдержалась.
— Напротив. — Она заглянула ему в глаза. — Люди до сих пор боятся даже произносить его имя. А я нахожу изначальные устремления Гитлера странно притягательными. — Нарова сделала паузу. — Мы все знаем, каким человеком он был. Его наследие. Его заветы потомкам. Даже сейчас они могут многому нас научить.
— Именно. Я думаю точно так же, — подхватил Иссельхорст с энтузиазмом. Он говорил по-английски, что придавало его интонациям некоторую неестественность. Наровой еще только предстояло продемонстрировать, что она свободно владеет немецким. — Я так рад, что мы встретились, — прошептал он ей на ухо. — Судьба, боги — должно быть, они нам улыбаются.
— Ты просто безнадежный романтик, — поддразнила его Нарова.
— Может быть. И если у нас обоих будет подходящее настроение… У меня есть несколько образцов формы, от которой так и веет ностальгией… Они просто восхитительны…
Он замолчал, оставив намек висеть в воздухе.
— Небольшое переодевание? — улыбнулась Нарова. — Эрих, ты просто бесстыдник. Но почему бы и нет? Скажи, у тебя, случайно, нет летной куртки Ханны Райч[10]? Вот это было бы что надо.
С людьми, к которым она не чувствовала привязанности, Нарова могла быть воистину непревзойденной актрисой, настоящим хамелеоном. Однако с теми, кто был ей близок, она просто не умела притворяться, что доставляло ей немало сложностей в личных отношениях. Но только не в данном случае. Здесь все просто. Этот тип был ей крайне омерзителен, потому разыграть небольшой фарс оказалось очень легко.
— Моя дорогая, ты не перестаешь меня изумлять, — промурлыкал Иссельхорст, теребя ее волосы. — Ты знаешь Ханну Райч? Боже, что за женщина! Что за пилот! Настоящая героиня Рейха!
— Похоже, ты на ней просто помешан. Или на памяти о ней, — рассмеялась Нарова. — Однако есть одна проблема, Эрих. Сейчас ей было бы сто четыре года. Для такого мужчины, как ты, любовь к Ханне Райч — бессмысленная трата… потенциала.
Иссельхорст хохотнул, однако прежде, чем он успел что-то ответить, такси въехало в безлюдный лесок, окружавший его дом. У Иссельхорста была домработница, фрау Хеллигер — древняя старуха с вытянутым лицом, выглядевшим так, словно оно треснет, едва она попытается улыбнуться. Однако Нарова знала, что в этот час дом будет пуст.
Она наблюдала за передвижениями фрау Хеллигер, изучила ее режим дня, и знала, что до десяти утра, пока старуха не придет убирать, ее никто не потревожит.
Иссельхорст расплатился с водителем, и они зашагали к дому.
Интерьер был выполнен из полированного хрома, гранита и дерева и отличался аккуратными минималистскими линиями. Однако внимание любого гостя наверняка привлек бы не интерьер, а висевшие на стенах произведения искусства и антиквариат времен нацистской Германии. Дом скорее напоминал галерею либо музей — или же святилище, — но никак не нормальное жилище.
Нарова притворилась удивленной. С того места, где она стояла, можно было рассмотреть несколько бесценных картин. Портрет Адольфа Гитлера в полный рост, висевший в прихожей, оттуда, впрочем, виден не был. На картине, вставленной в тяжелую позолоченную раму, был изображен фюрер в безупречной униформе, стоящий на поле боя. Поза — непреклонная и героическая, взгляд устремлен за горизонт.
Чуть ниже портрета виднелась черная свастика, окруженная золотым кольцом с острием с одной стороны и креплением — с другой; Нарова предположила, что это навершие какого-то церемониального нацистского жезла. Она обернулась в притворном ошеломлении, заметив на лице Иссельхорста явное удовлетворение.
В застекленном шкафчике напротив лежал взятый в серебряный переплет экземпляр «Майн кампфа», собрания полных ненависти довоенных проповедей Гитлера. Чуть выше стоял искусно вырезанный деревянный орел; его крылья были расправлены, а когти вытянуты так, словно птица хотела схватить величайший труд фюрера и победно воспарить с ним ввысь.
Нарова ощутила внезапную тошноту, однако сумела себя сдержать. Она — на месте. И теперь ей предстоит вытащить из Иссельхорста его самые темные секреты.
Он сделал приглашающий жест в сторону стальных ступенек, которые вели в располагавшуюся на верхнем этаже гостиную:
— После вас.
Поднимаясь по ступенькам, Нарова чувствовала, как Иссельхорст ласкает ее взглядом.
«Пусть ласкает», —
