Анатолий Ромов - Тень чужака
— Оʼкей.
— Отлично. Значит, Майк, выдам маленькую тайну. Как только я понял, что должен вас куда-то определить, я решил использовать вас по делу. То есть на оперативной работе. Использовать человека с послужным списком вроде вашего где-то еще — расточительство. Но… Но, Майк, поймите: после случившегося я должен подождать. Я посоветовался с Жюно[1] и… И, знаете, мы нашли вам отличное место. Просто отличное.
Макнэлли смотрел на Шутова с улыбкой, а точнее, с тенью улыбки. Поскольку это явно означало, что он, Шутов, должен что-то сказать, он сказал:
— Спасибо, мистер Макнэлли.
— Мы же договорились, Майк. Не мистер Макнэлли. Крис. Просто Крис.
— Оʼкей. — Шутов улыбнулся. — Спасибо, Крис. Просто я еще не привык.
— Вас интересует, какое это место? А, Майк?
— В общем да. Какое?
— Начальником отделения полиции в Национальном парке. В Минтоукуке. Знаете этот парк?
— Н-нет. Не слышал.
— Неудивительно. Большинство американцев с континента, когда заходит речь о наших парках, знают только Глейзер-Бэй и Денали. В лучшем случае добавляя к этим двум Юкон-Чарли. Парки же вроде Арктик-Гейтс, Ноатак или Минтоукук, не знаю уж почему, считаются недоступными. Люди почему-то вбили себе в голову, что добраться туда тем, кто не живет на Аляске, можно лишь в два летних месяца, да и то с огромным трудом. Они не знают, что Минтоукук — не такое уж недоступное место и не такой уж плохой парк. Там есть чем заняться и зимой, а весной и летом, особенно сейчас, когда тамошние жители делают первые попытки привлечь туристов, там очень даже неплохо.
В глазах Макнэлли, смотревшего на него сквозь все тот же барьер из сложенных вместе пальцев, светился неподдельный энтузиазм. Именно поэтому Шутовым вдруг овладело ощущение полной безнадежности. Так, будто его внезапно опустили в мокрую вату и не просто мокрую, а чуть тепловатую.
— Думаю, Майк, когда вы жили в Сибири, вы привыкли к холоду? А?
— Ну… в общем. — Шутов попытался представить себя начальником отделения полиции в отдаленном национальном парке — и не смог. — Дело не в холоде.
— Не в холоде? А в чем?
— Не знаю. — Шутов в самом деле не знал, что он может сейчас сказать Макнэлли. — Знаете, мистер Макнэлли… То есть Крис… Это трудно объяснить. Я действительно оперативник. И точно знаю, что я создан совсем для другой работы.
— Майк, я сам прекрасно это понимаю. Но, во-первых, это ведь не навсегда. Во-вторых, очень даже не исключено, что вам там понравится. Вы сам себе хозяин, ни от кого не зависите. В вашем подчинении восемь человек. Сейчас там начальником Джеймс Келли, он отлично справляется. Но ему под пятьдесят. Келли уже намекал, что хотел бы уйти на пенсию. Мне пока удалось его отговорить, но если он меня вдруг прижмет, сами понимаете, Майк, — деться некуда. Придется отпустить. Ну а тут — вы. То есть все одно к одному. А, Майк?
Мокрая вата, подумал Шутов. Мокрая теплая вата. И ничего больше.
— Не знаю, — сказал Шутов. — Мне кажется, я для этой работы не очень подхожу. Хоть я и повторяюсь, но это так.
— Для какой «этой», Майк? Это обычная полицейская работа. Больше того, на днях… — Макнэлли придал лицу озабоченное выражение. — На днях там произошло нечто вроде крупного ограбления. Ограбили банк.
— Да? — вынужден был сказать Шутов. — Там есть банк?
— В самом Минтоукуке банка, конечно, нет. Но в зону Минтоукука, а значит, и в вашу, входит Дэмпарт. Городок тысячи на две — две с половиной жителей. Там есть отделение «Полар-банка». Так вот, два дня назад туда завезли, как это обычно делается, наличные для обслуживания населения. Пятьсот с небольшим тысяч долларов. Завезли их утром, а вечером они пропали. Вот так.
— Интересно, — сказал Шутов. Хотя ничего интересного в пропаже пятисот тысяч долларов в провинциальном отделении банка он не видел.
— Очень. Правда, думаю, пока вы туда приедете, Келли эти деньги найдет. Раньше делались такие попытки. И все кончались для грабителей неудачей. Что естественно. Там ведь все на виду. — Макнэлли изобразил нечто, что, видимо, считал дружеской гримасой. — Значит, Майк, договорились? Бы берете Минтоукук? Дэмпарт-Сити, зону заповедника и парк? И восемь полицейских в придачу? А?
— Ну… — Шутов помолчал. — А если я откажусь?
— Майк… — Нахмурившись, Макнэлли принялся рассматривать некую, похоже хорошо им изученную точку на столе. — Давайте не обострять отношения. Вы полицейский офицер. Я, хотите вы того или нет, ваш начальник. В конце концов я ведь мог ничего этого вам не говорить. Сообщить о назначении, вручить бумаги, и все — до встречи. — Посмотрел на Шутова. — Так или не так?
— Так. — Шутов усмехнулся. — Но есть еще такая вещь, как отставка.
— Майк… — Макнэлли застыл. — Майк, не делайте глупостей. Я понимаю, у вас сейчас не лучший период в жизни. И все же возьмите себя в руки. Отставка не для вас, вы молодой растущий офицер. У вас все впереди. Не делайте глупостей, Майк. Поверьте мне, вы ничего не потеряете, оказавшись на некоторое время в Минтоукуке. Уверяю вас.
Шутов ничего не ответил.
— Ладно, — сказал Макнэлли. — Договоримся так: вы обдумаете все. Остынете. И завтра утром явитесь ко мне за бумагами. Чтобы со спокойной душой улететь в Минтоукук. Хорошо?
— Не знаю. — Шутов встал. — Не знаю, хорошо ли это.
— Майк… — Встав, Макнэлли протянул ему руку. Встряхнув ладонь, добавил: — Пока. Вообще вы молодец. Вот увидите, у вас все получится. До завтра.
4
На стойке перед Шутовым стоял бокал с начатым бурбоном, это был уже третий за сегодняшний вечер. По опыту он знал: и не последний. С тех пор как три дня назад он был отлучен начальством от всякой деятельности, он взял за обыкновение просиживать здесь, в баре «Тики Коув» на крыше «Поларис-отеля», с открытия до закрытия. Сейчас, в июне, в Фэрбенксе почти всю ночь было светло как днем. Вид, открывавшийся отсюда, с крыши отеля, на реку и город, был действительно волшебным. Но он довольствовался лишь частью этого вида, отражавшегося в зеркале за спиной бармена, индейца в национальной куртке с бахромой по краям. Красоты ландшафта ему заменяли огоньки, вспыхивающие под потолком. Причина его пребывания здесь была проста: бар был единственным местом, где он мог хоть как-то успокоиться.
Особенно важно для него было прийти в себя сейчас, после разговора с Макнэлли. Главное, рядом не было Дика. Дик бы все понял. Понял без лишних слов. Понял бы горечь, которую он сейчас испытывает. Эта горечь, безнадежная и глухая, напомнила ему о Сибири, работе на золотых приисках. Начальником тамошней милиции был капитан Кандыба, редкостный мерзавец. Однажды, во время очередного конфликта, Кандыба сказал ему: «Шутов, завязывай с идейностью. Идейные у меня не будут работать никогда, понял?» На языке Кандыбы работать «за идею» означало не брать взяток и не покрывать преступления. Когда Шутов понял, что в отделении Кандыбы из идейных он остался один, он тут же смотал в Штаты, единственный раз в жизни дав взятку капитану сухогруза, на котором уплыл.
Огоньки под потолком, вспыхивая в такт музыке, складывались в узор, претендующий на изображение северного сияния. Бар был забит до отказа. Шумевших за своими столиками приезжих можно было легко отличить от местных завсегдатаев, в основном сидевших молча. Здесь было немало путан. За три дня Шутов наметанным взглядом определил: для городишки вроде Фэрбенкса многие из них очень даже ничего. Однако сейчас ему было не до путан.
Вообще бары и злачные места он не любил. Там, где он провел молодость, на золотых приисках Чукотки и Колымы, никаких баров не было. Молодым ребятам вроде него, в случае если им нужна была девушка, бар заменяла обыкновенная бутылка. И комната, свободная хотя бы на несколько часов. Он же, Шутов, был в этом отношении в привилегированном положении: кроме собственной однокомнатной квартиры, у него была еще и гитара. Играл он, по собственному убеждению, средне, но виртуоз-музыкант тамошним девушкам, как он вскоре понял, был и не нужен. А поскольку хорошеньких девчонок в тех местах хватало, выбор у него был широчайший. К барам же, и вообще к американским порядкам, его приучил Дик. Особенно в последний год.
Вспомнив о Дике, Шутов выпил бокал одним махом. Что да, то да: всевозможные притоны и бордели были для Дика родной стихией. Он читал их, как некоторые люди читают книгу. Войдя в любой бар, Дик мог по одним только позам проституток и выражению лица бармена рассказать, что здесь только что произошло. Однажды они ухитрились провести ночь в баре в Гарлеме, и никто в эту ночь их там пальцем не тронул. Потом в полицейском участке им объяснили: за всю историю этого бара там не рискнул показаться ни один белый.
— То же самое? — Остановившийся перед Шутовым бармен поднял одну бровь. Поскольку за эти три вечера они научились отлично понимать друг друга, Шутов вместо ответа коротко моргнул. В следующую секунду бокал был уже наполнен бурбоном точно на том же уровне: не доходя сантиметра до ободка. Взялся было за ножку, чтобы пригубить только что налитое, но его остановил женский голос. Голос был низким, но довольно приятным:
