Данил Корецкий - Найти «Сатану»
– Советский народ, единодушно поддерживая политику мира, проводимую нашей партией и Советским государством, положительно оценивает достигнутые в ходе венской встречи результаты. Успехи этой политики придают советским людям новые силы и энергию в осуществлении великих задач коммунистического строительства…
На кондитерской фабрике «Красный Октябрь» и на швейной фабрике «Большевичка» состоялись собрания трудовых коллективов, которые показали даже в информационной программе «Время». И шоколадницы, и швеи радовались очередному шагу по пути разрядки и благодарили за него партию и правительство.
А совещание, которое прошло в Министерстве обороны по этому же вопросу, широко не рекламировалось и в новостях не показывалось. Да и атмосфера среди полковников и генералов царила вовсе не такая веселая, как среди работниц «Красного Октября» и «Большевички». Потому что веселиться нечему: сокращению подлежали целые дивизии, перспективные разработки «изделий» сворачивались, снимались с боевого дежурства Боевые железнодорожные ракетные комплексы… А значит, сокращался личный состав, срезались «потолки» званий, ожидающий присвоения генеральского звания полковник так и оставался полковником, да еще на пенсии. И среди генералов ожидался «звездопад», так что радости на лицах участников совещания не было.
Несмотря на то, что министр обороны выступил с успокаивающей речью, дескать, «резать по-живому не будем, в первую очередь сократим неукомплектованные должности, всем дадим дослужить до пенсии…», генералы и полковники знали цену этим обещаниям…
После общего собрания министр провел несколько кулуарных встреч и, наконец, остался наедине со своим заместителем, главнокомандующим РВСН Толстуновым.
– Дело плохо? – спросил генерал-полковник.
Министр умудренно пожал плечами.
– Это политика. Могло быть и хуже!
– Да понимаю, я… Людей жалко.
– Брось, Виктор Дмитриевич! – Министр махнул сухонькой ладошкой. – На нашем уровне мы работаем с кадрами, а не людьми. Никто у них генеральских пенсий не отнимет, да и льготы останутся… Устал я! Еще вопросы есть?
– С «Периметром» что будем делать? – глядя в сторону, спросил главком. – Только развернули систему, такой козырь получили, и все под нож?!
– Не спеши, Виктор Дмитриевич! Работа эта поэтапная, рассчитана на пять-семь лет. Притчу про Ходжу Насреддина помнишь? «За десять лет или я умру, или ишак, или шах». Так и здесь. Ликвидацию «Периметра» оттянем, поставим в план на поздний срок… А там – мало ли как все обернется. Может, вопрос сам собой рассосется, или ситуация изменится, или вообще этот договор расторгнут! Так что не дрейфь, мы еще повоюем. В крайнем случае, момент подойдет – к Самому пойдем, придумаем что-нибудь… Не у одного тебя душа за державу болит!
Глава 2
Вербовка
Москва. Академия РВСН
Помещение гулко звенело ложками и приглушенными разговорами. Пахло здесь обычным советским общепитом: подгоревшей кашей, не отмывающимся до конца посудным жиром, едкими дезинфекционными средствами. Только военная форма курсантов, длинные – на отделение столы да шныряющие по залу дневальные в белых халатах поверх рабочих комбинезонов отличали столовую Академии РВСН от тысяч других точек питания, разбросанных от Саратова и до Камчатки. Как и во всех столовых, процесс приема пищи сопровождался обычной болтовней или обсуждением волнующих народ проблем.
– Говорят, на следующий год набор сократят, – озабоченно бурчал слева Огурцов. – Да и нас на госэкзаменах «резать» будут, чтобы на вольнонаемные должности распределить. Ну, типа инженеров…
– Васька, вечно ты паникуешь! – урезонивал товарища Сизов. – Объявили же в приказе: за счет сокращения вакантных должностей и офицеров, достигших пенсионного возраста… Бобрыкин же под землю не полезет – у него живот в люк не пройдет…
– Ему уже никуда лезть не надо, будет из кабинета руководить!
Балаганский не выспался, да и настроение у него было, мягко говоря, не очень хорошим. Он без аппетита поковырялся в надоевшей перловке, размазал по горбушке белого хлеба «шайбу» масла, посыпал сахаром и, откусив приличный кусок, запил сладким чаем. Сонливость постепенно стала проходить.
– Небось, в увольнительной, домашними пирожками отъедался? – проницательно предположил Мишка Дыгай, сидевший напротив.
– Почему так решил? – рассеянно спросил погружённый в свои мысли Георгий.
Мишка довольно захохотал.
– А я сразу вижу – раз от казенной каши нос воротишь, значит, без пирожков с вишнями да курагой не обошлось!
– Тебе надо было не на ракетчика, а на особиста учиться! – хмыкнул сидящий справа Веселов. – Они всё знают! Точнее, почти всё…
Он потрогал щеку. Она почти зажила, только тонкая розовая полоска осталась.
– Нашелся Шерлок Холмс, – буркнул Балаганский. – Я Женькины пирожки приносил и всех угощал. Так что тут много ума не надо…
– Значит, эту рыжую стройняшку Женькой зовут? – уточнил Дыгай. – А она, вообще, ничего…
– Только пирожки, скорее всего, не она жарила, – сказал Веселов. – Мамаша – сто процентов даю. Я когда со Светкой встречался, она тоже блистала: борщи, голубцы, вареники. А Вера Петровна уехала – и всё закончилось…
– Так что, не удалось ей тебя загарпунить? – веселился Мишка. У него было сегодня хорошее настроение. – Сорвался с крючка?
– Почему «сорвался»? Я и не сидел на твоем крючке… А чего Жорка такой грустный?
– Чего, чего… Ничего! – огрызнулся Балаганский.
На самом деле было очень даже «чего»! Воспоминания о пирожках настроения не улучшили, наоборот… У Женьки была задержка, уже шестой день! А это не борщ и не пирожки… Если считать курсантов престижного военного училища китами, то это самый настоящий гарпун, с которого действительно не соскочишь! Женитьба в планы Георгия не входила. Во всяком случае – до окончания училища. Потом, когда разъедутся по гарнизонам в глухую тайгу, – тогда да, тогда лучше, когда под рукой жена… И пирожки, и борщи, и все остальное… Но это потом, а не на втором курсе.
– Вот у меня один раз вышел случай, – начал опытный Веселов: он был привлекательным «китом» – из интеллигентной московской семьи, с квартирой на Цветном бульваре, поэтому охота на него шла плотная – гарпуны так и свистели вокруг. – Приходит Вера, глаза на мокром месте: мол, залетела… А сзади мамаша стоит и водит головой слева направо, а голова у нее вот такая, как танковая башня, и будто прицеливается стомиллиметровками… – Он нарисовал ладонями квадрат вокруг головы, потом сложил ладони трубочками, приложил к глазам и медленно повернулся направо и налево… – У меня, конечно, душа ушла в пятки…
Балаганский, да и весь курс, знал эту историю наизусть, но сейчас ему было не до чужих приключений и переживаний. Он представил плачущую Женьку с орущим на руках ребенком. «А вдруг сдуру аборт сделает? Говорят, потом может совсем детей не быть…» Теперь Женька предстала в образе одинокой, никому не нужной тетки, укачивающей плюшевого мишку и, опять-таки, льющей горькие слезы… «Или жениться? Какая разница – годом раньше, годом позже… А может, пронесёт ещё?!»
– Ладно, Серега, хватит твоих историй. – Георгий встал. – Что у нас на первой паре? «Баллистика»?
– Да, – погрустнел Веселов. – Я как не подготовлюсь, меня Сухой обязательно вызовет… – И внезапно оживился: – Слушай, Жорик, выручай – подними руку да выступи подольше, потяни время, может, я и проскочу… А я на «противоракетке» тебя прикрою…
– Ладно, «прикрывальщик»…
Они уже заходили в класс материальной части, когда навстречу выскочил высокий, худой и вечно согнутый, как удочка, – то ли из-за роста, то ли из-за непосильного груза ответственности, старший сержант Иващук. И сейчас он был, как всегда, озабочен:
– Веселов, ты замсекретчика, иди, получай спецтетради!
– А Фролов где? – недовольно спросил Сергей.
– Заболел, освобождение у него! А ты, Балаганский, зайди к Бобрыкину…
Вот те на! Зачем он понадобился заместителю начальника по воспитательной работе?
– А что случилось?! – вскинулся Георгий и посмотрел на часы.
До начала занятий оставалось двадцать пять минут.
– Мне начальники не докладывают, – отмахнулся командир группы. – Может, насчет КВН или еще что-то…
– Может, насчет того дела? – засопел сзади Дыгай, явно имея в виду драку с моряками.
– Вспомнил! Когда это было!
В принципе, Георгий был активистом и в вызове к главному воспитателю ничего необычного не видел. Но какая-то нотка тревоги в душе все же появилась. Может, это из-за Женьки? Вдруг она родителям все рассказала, а те накатали «телегу» в политотдел?! Это такой гарпун, с которого точно не соскочишь! Да нет, не может быть, они бы вначале просто по душам поговорили!
